Кристофер Ишервуд - Рамакришна И Его Ученики
В марте 1929 года двадцатичетырехлетний Кристофер Ишервуд, безденежный и безвестный, отправляется в Берлин, который в те годы кипит авангардистским искусством, бурлит новыми художественными идеями, и где – пока еще подспудно – вызревает фашизм. Там он найдет любовь – белокурого, голубоглазого арийца Хайнца, всей душой ненавидевшего нацистов и войну, в конечном счете сгинувшего в ее кровавой круговерти; там его наконец найдет литературная слава: роман «Прощай, Берлин» стал бестселлером тех предвоенных лет. И через несколько десятилетий пережитое в Германии вернется к Ишервуду новой славой – Боб Фосс снимет по его рассказу фильм «Кабаре», где в своей звездной роли снимется блистательная Лайза Минелли. В образе героя «Кабаре» легко узнается «герр Ишвуд», зарабатывавший на жизнь в Берлине уроками английского.
В январе 1939 года Ишервуд вместе с Оденом – теперь они уже два видных литератора – уезжают в Соединенные Штаты из Европы, над которой занесен кованый сапог войны. Для обоих Америка станет второй родиной, и во все энциклопедии они войдут как представители англо-американской литературы.
Бегство от войны, от того, что в те времена казалось последним и решительным боем с коричневой чумой, свидетельствовало о глубочайшем внутреннем кризисе.
«Я был опустошен, – вспоминает Ишервуд о своем прибытии в Новый Свет, – потому что утратил политическую веру; я больше не мог повторять левые лозунги, которые твердил столько лет. Не то чтоб я полностью утратил веру в то, что стояло за этими лозунгами, но я теперь уже не вкладывал в них душу. Я запутался в левых взглядах, потому что со всевозрастающей остротой ощущал себя гомосексуалистом и потому что с недавних пор осознал себя как пацифист. Этот индивидуализм меньшинства постоянно вступал в противоречие с идеологией левого большинства.
Я причислял себя к пацифистам, потому что Хайнца… забрали в нацистскую армию, а я и помыслить не мог, что – пусть даже косвенно – буду содействовать его гибели. Я твердо решил отказаться от участия в войне. Но то было негативное решение, теперь мне было необходимо отыскать позитивные ценности, пацифистский образ жизни, найти ДА в подкрепление моего НЕТ.
Сила Одена, контрастировавшая с моей слабостью, основывалась на христианских ценностях, которые он ребенком перенял от матери и до конца не отринул. Он не говорил со мной об этом, зная мою яростную предубежденность против религии, как я ее тогда понимал».
Ишервуд тщетно искал это жизненно необходимое ДА в общении с пацифистами разных толков, в благотворительной деятельности квакеров – он работал с ними, помогая устроиться в Америке беженцам из охваченной войной Европы, искал где только мог, исключая лишь религию.
Особенно саркастически воспринимал он весьма популярное в его кругу увлечение восточными культами – «всевозможные йоги, индуизмы и веданты, в различиях между которыми я даже не давал себе труда разбираться».
Между тем среди друзей Ишервуда, старых и новых, приобретенных уже в Америке, оказалось немало таких, кого духовная философия Индии привлекла всерьез и на всю оставшуюся жизнь – скажем, Олдос Хаксли. В Лос-Анджелесе, где Ишервуд обосновался и нашел работу в Голливуде, он постоянно общался с четой Хаксли, с Гретой Гарбо и Чарли Чаплином, с Бертраном Расселом, с Томасом Манном, с Сомерсетом Моэмом. И хотя расхожее мнение, будто именно Ишервуд стал прототипом Ларри, героя романа Моэма «Лезвие бритвы», действительности не соответствует, определенное сходство между ними можно найти.
Тем не менее Ишервуд влиянию окружающих не поддавался, тактично избегал рассуждений на эту тему, объясняя интерес к ней «гиперинтеллектуалов» просто желанием найти дополнительные штрихи для сложнейшей картины мира, которую каждый из них себе создавал.
Джералд Хэрд, которого Ишервуд знал еще по Лондону, в эту категорию не входил. Его к индийской и китайской философиям привел отнюдь не поиск стройматериала для возведения собственного мироздания, а твердая убежденность в том, что подлинный пацифизм зиждется лишь на «глубинном уровне» миролюбия, для чего необходима медитация, – он был связан со Свами Прабхаванандой, главой Центра веданты в Лос-Анджелесе.
Дальше пусть рассказывает сам Ишервуд:
«…Джералд не просто познакомил нас – он до этого подготовил мой ум к восприятию учения Свами. Без его помощи я никогда не нашел бы дорогу на Айваравеню 1946. За это я буду ему благодарен до конца моих дней».
«Мой гуру и его ученик» – так назвал Ишервуд ту автобиографическую книгу, в которой подробно и – надо ли говорить? – откровенно описал, как шел по этой дороге, спотыкался и сомневался, падал и поднимался, как жадно припадал к мирским страстям, как страстно тосковал по высотам духа; но более всего пишет он в этой книге о взаимоотношениях с тем, кого отныне зовет своим гуру, об опыте монашеской жизни, о том, что обрел на новом пути, а чего так и не сумел обрести. Но книга будет написана в 1980 году, а предшествовало ей событие, о котором сам Ишервуд поведал так: «Я впервые встретился с индусским монахом по имени Свами Прабхавананда в 1939 году, вскоре после того как поселился в Лос-Анджелесе. Последний раз мы виделись в 1976 году, совсем незадолго до его кончины. Все это время я нежно, но критически наблюдал его, как ученик, частенько сбивавшийся с пути истинного, и как друг, чья преданность ему была неизменной».
Первая встреча не запомнилась, что касается второй, то любопытно отметить: Ишервуд занес в дневник не содержание состоявшейся беседы, а впечатление о личности Свами: «Поразительна его улыбка. В ней трогательность, открытость и такое сияние радости, что хочется заплакать».
Трудно представить себе двух людей, чей жизненный опыт различался бы больше, нежели Свами Прабхавананда и Кристофер Ишервуд, и чья душевная взаимосвязь была бы глубже и плодотворней.
Абаниндранатх Гхош родился 26 декабря 1893 года в бенгальской деревне Сурманагар. Его семья была в меру религиозна, однако сам Аба-ниндра особой тяги к религии не испытывал. Он слышал о Рамакришне и его учениках Вивекананде и Брахмананде, проявлял к ним понятное любопытство – но не более того. В один прекрасный день ему довелось увидеть Сараду-деви – она выглядела как обыкновенная деревенская индуска, и подросток не обратил бы на нее внимания, если бы ему не сказали, что перед ним жена Рамакришны. Он приблизился, чтобы коснуться ее ног, и тут она неожиданно спросила: «Сынок, а я тебя раньше не видела?»
Восемнадцати лет от роду, уже студентом в Калькутте, Абаниндранатх отправился в Белур – ему хотелось посмотреть на комнату, в которой жил Вивекананда. Войдя, он застал в ней Брахмананду, и тот задал ему тот же вопрос: «Я раньше не видел тебя, сын мой?»
Это событие оказало на юношу сильнейшее воздействие – он непрестанно думал о Брахмананде и страстно желал увидеть его снова. Месяц спустя он истратил деньги, полученные из дому в уплату за обучение, на билет до Хардвара, где находился в то время Брахмананда. Абаниндра явился к Брахмананде нежданным, среди ночи, но тот не выказал ни малейшего удивления, позволил Абаниндре быть при нем, согласился взять его в ученики, однако через месяц отправил обратно в Калькутту доучиваться.
При всем преклонении перед Брахманандой, Абаниндра даже не помышлял о монашестве. Напротив, он увлекся борьбой за свободу Индии и вступил в антиколониальную революционную организацию. Абаниндра изучал философию в колледже, писал и распространял патриотические листовки, прятал похищенное из армейского арсенала оружие, хотя обращаться с ним так и не научился. Один из его друзей предпринял неудачное покушение на британского вице-короля и вынужден был бежать из страны, другой погиб в английской тюрьме при невыясненных обстоятельствах – родственникам сообщили, будто он покончил с собой.
Абаниндра часто посещал Белур, где один из монахов помогал ему разбираться в классических философских текстах. Монах нередко заговаривал с ним о послушничестве, но Абаниндра и слышать об этом не желал, доказывая, что монашеская жизнь была бы предательством его революционного политического долга.
Однако затем произошло еще одно странное событие: находясь в Бе-луре, Абаниндра отправился поклониться Брахмананде, которого застал в обществе незнакомого старика. Взглянув на него, старик спросил, когда же этот молодой человек пойдет в монахи? На что Брахмананда ответил: «Когда того пожелает Бог». И, как рассказывал позднее Свами, «с неизъяснимой любовью посмотрел на меня».
Этого странного диалога и взгляда гуру оказалось достаточно, чтобы Абаниндра остался среди монахов. Несколько лет он провел в монастыре в Мадрасе, лишь изредка видаясь с Брахманандой, которому как главе Ордена Рамакришны приходилось много разъезжать по стране.
В 1921 году Абаниндра принял монашеский сан и получил имя Свами Прабхавананда, а год спустя, после кончины Брахмананды, руководство Миссии Рамакришны решило отправить его в Соединенные Штаты, в Сан-Франциско – глава тамошнего Центра веданты нуждался в помощнике.
