Майкл Кокс - Зеркало времени
— Прошу прощения, мисс Горст, — промолвил он. — Вы не оставите нас наедине? Мне нужно поговорить с матушкой по личному делу.
Эмили вызвала меня только к часу чаепития. Она сидела в гостиной у камина, с раскрытым географическим атласом на коленях.
— Подите сюда и сядьте, дорогая Алиса, — возбужденно сказала она. — Наши планы изменились. Мы не едем на Мадейру. Персей убедил меня, что лучше в Италию.
— В Италию?
— Он предложил отправиться во Флоренцию. Персей поедет с нами — у него появился замысел восхитительной поэмы о Данте и Беатриче. Ну не чудесно ли?
28
НА ЮГ
I
Нежданный гость
Таким образом, было решено: мы едем во Флоренцию.
Мистер Персей немедленно сам занялся всеми приготовлениями, и мы покинули Эвенвуд в конце января 1877 года, переночевали на Гросвенор-сквер, а утром сели на ранний поезд до порта отплытия. Я страшно радовалась, что путешествие на Мадейру отменилось, и собиралась в полной мере использовать представившуюся возможность уловить в брачные сети мистера Персея, как мне было велено.
Мистер Рандольф с товарищем приехали на Гросвенор-сквер раньше нас. В утро нашего отъезда они оба вышли на крыльцо проводить нас. Мистер Рандольф, против обыкновения молчаливый и внутренне напряженный (как и мистер Пейджет), поцеловал мать и холодно пожал руку мистеру Персею. Мы неловко обменялись несколькими прощальными словами, и два друга вернулись в дом.
Когда мы отъезжали, я мельком увидела обоих — они стояли, сдвинув головы, сразу за дверью. Мистер Рандольф даже не соизволил помахать мне рукой на прощанье.
До вокзала мы доехали в гробовом молчании, в высшей степени унылое трио. Мистер Персей пребывал в сумрачно-молчаливом настроении, я размышляла о странной перемене, произошедшей в мистере Рандольфе, а Эмили, полагаю, думала совсем о другом.
Тремя днями раньше, около десяти утра, спускаясь по лестнице из Картинной галереи, я услышала хруст гравия под колесами экипажа, въезжающего на Парадный двор, а спустя несколько минут узнала от Баррингтона о прибытии нежданного гостя.
— Мистер Армитидж Вайс, мисс. Он изъявил желание — весьма настойчиво — повидаться с ее светлостью по срочному делу.
Я тотчас побежала обратно наверх, чтобы взять ключ от чулана, откуда ранее подсматривала за двумя конспираторами. Заняв позицию в своем укрытии, я достала блокнот и карандаш, чтобы застенографировать их разговор.
Через одно из желтых круглых окошек я видела Эмили, сидевшую на приоконном диванчике и смотревшую на мистера Вайса раскрытыми до предела глазами — черными, непроницаемыми. Последний размашистым шагом расхаживал перед ней взад-вперед, со вздернутыми плечами, с выражением ярости на волчьем лице. Высокий, долговязый, в бутылочного цвета бархатном сюртуке, узких темно-красных панталонах со штрипками поверх блестящих штиблет, он представлял собой гипнотическое зрелище. Единственное, что пришло мне в голову при виде его, это жуткая картинка с красноштанным господином, вооруженным огромными ножницами, из книжки Гофмана,{19} которую мистер Торнхау часто читал мне в детстве.
— Не едете! — в бешенстве рычит он. — Не едете! Когда я велел вам — то есть посоветовал — ехать! Как еще мы сможем выяснить, кто такая на самом деле ваша новая подруга? Уверяю вас, она знает, что господин по имени Горст, встреченный там Шиллито, приходится ей отцом, — просто не признаётся. На острове наверняка остались люди, помнящие Горста, а теперь вы заявляете, что не едете! Сколько раз я повторял вам: ваша драгоценная компаньонка не та, за кого себя выдает, и она представляет для нас опасность. Однако вы по-прежнему доверяете ей! Теперь мы упустили великолепный шанс докопаться до правды о мисс Эсперанце Горст. Я недоволен, миледи, крайне недоволен!
Для пущей выразительности он сильно ударяет тростью по полу, с самым угрожающим видом.
— Персей возражал против моей поездки на Мадейру, — со спокойным вызовом говорит Эмили.
— Персей! Вы предпочитаете следовать советам вашего самовлюбленного сыночка? Да что он знает о нашем деле или о наилучшем способе все уладить? Вы с таким же успехом могли посоветоваться с его тупоумным братцем!
Человек послабее духом оробел бы под презрительно-оскорбленным взглядом Эмили, но мистер Вайс продолжает яростно сверкать на нее глазами.
— Я не спрашивала мнения сына по данному вопросу, — хладнокровно произносит она, демонстрируя замечательное самообладание. — Персей заподозрил, что решение насчет Мадейры — пускай доктор Мэнли первый порекомендовал мне лечиться там — я приняла под вашим влиянием, а вы прекрасно знаете, как он к вам относится, Армитидж. Одного этого подозрения для него оказалось достаточно: он явился ко мне и в самых настойчивых выражениях попросил, чтобы я поехала в любое другое место. Я поняла, что он прав. Я совершенно не хотела на Мадейру. Утомительное морское путешествие, потом скучное прозябание на острове, где практически не с кем общаться, — нет, такое меня не устраивает. Помимо тепла мне нужны простор и свобода. Сын предложил поехать в Италию, а его намерение сопровождать нас полностью совпало с моими желаниями. Так что все решено и улажено. Мы едем во Флоренцию.
Упрямство Эмили приводит мистера Вайса в еще сильнейшую ярость. Он нависает над ней, похожий теперь на громадное хищное насекомое.
— Идиотка! — шипит он, отбросив напускную учтивость. — Почему вы меня не слушаете? Она здесь, чтобы навредить вам. Неужели вы не видите этого? Я еще не выяснил, зачем она здесь и кто ее прислал, но глупо думать, что она не дочь Горста — таких совпадений не бывает. Чутье подсказывает мне: мы начнем понимать, какую тайную цель преследует она, как только установим, кем являлся он.
— Я уже спрашивала вас и спрошу еще раз, — бесстрастно говорит Эмили. — Почему вы так уверены, что Алиса обманывает нас? Каким своим поступком она вызвала у вас подозрения?
Мистер Вайс со вздохом усаживается на диванчик рядом с ней и, взяв за руку, вкрадчиво спрашивает:
— Скажите, миледи, знакомы ли вы с неким мистером Джоном Лазарем?
Она отвечает, что никогда о таком не слышала.
— Мистер Джон Лазарь — бывший судовой агент, проживающий на Биллитер-стрит в Сити. Так вот: по-вашему, какие у вашей обожаемой компаньонки могут быть причины для визита к этому джентльмену?
Не дождавшись ответа, он отпускает руку Эмили и принимается с самым многозначительным видом изучать свои тщательно наманикюренные ногти.
— Вероятно, мне следовало упомянуть, — произносит он знающим тоном, от которого у меня все холодеет внутри, — что большую часть своей профессиональной жизни мистер Джон Лазарь занимался виноторговлей на атлантических островах и обретался на Мадейре.
На лице Эмили отражается легкое беспокойство, хотя оно не идет ни в какое сравнение с ужасом, охватывающим меня при словах мистера Вайса. Ну и тупица же я! Разумеется, он осведомлен о моем визите на Биллитер-стрит — ведь его слуга Диггз следил за мной.
— Подумайте сами, — настойчиво продолжает мистер Вайс. — Откуда, по-вашему, мисс Горст узнала, кто он такой и где живет? Шиллито ей точно не говорил. Значит, кто-то другой.
— Кто-то другой? Но кто?
— Если мы это узнаем, — отвечает он, теперь совершенно спокойно, — мы узнаем все.
Эмили встает с диванчика и начинает расхаживать по комнате, прижав ладони к вискам.
— Это уже слишком! — восклицает она. — У меня сейчас голова лопнет от всех ваших инсинуаций. Я должна слушать голос сердца, а сердце говорит мне, что Алисе нечего скрывать и всему этому есть самое невинное объяснение. Чтобы я переменила свое мнение, вам нужно предъявить доказательства, Армитидж, веские доказательства. Они у вас имеются? Нет. Во всем виноват Шиллито. А что сам он думает на сей счет? Он по-прежнему полагает, что задолго до встречи на Мадейре знал мистера Горста под другим именем?
— Увы! — вздыхает мистер Вайс. — Шиллито едва ли сможет подтвердить свое мнение.
— Я так и знала! — торжествующе восклицает Эмили.
— Что вы знали, миледи?
Он медленно поднимается на ноги и становится лицом к лицу с ней.
— Знаете ли вы, к примеру, — продолжает мистер Вайс, — что вчера вечером на Финсбери-сквер на мистера Шиллито напали два головореза, зверски избили и бросили умирать.
Пораженная новостью, Эмили невольно ахает.
— На мистера Шиллито напали! Да что вы такое говорите?
— Я говорю, миледи, что мой старый друг Шиллито, изувеченный самым чудовищным образом и в настоящее время лишенный речевой и двигательной способностей, по прогнозам врачей, не протянет и недели. Любой другой человек уже скончался бы от столь тяжких телесных повреждений, но Шиллито всегда славился крепким черепом.
