Александра Сашнева - Тайные знаки
— «Товарисчь», Катька! — сказал он. — Именно так, гля! Попрошу заметить, «товарисчь» пишется с мягким знаком, потому что ты катька «женшчина» и не можешь при обращении к тебе «товарисчь» не иметь мягкого знака…
— У вас вечеринка? — поинтересовалась Катька.
— Подожди! — нахмурился Обор и попытался слезть с плеча Плесеня. — Я не все сказал! Возрадуйся же с нами, о дево!
— Блин! Обор! — ругнулся вяло Плесень. — Хорошо — выходной, я бы тебя убил, если бы сегодня работать!
— Молчи! — нахмурился гитарист и сделал шаг к Катьке с раскрытыми настежь руками. — Мы выпускаем сингл! Гля! Мы подписали контракт! — он выхватил из кармана куртки договор и взмахнул им в воздухе. — Смотри! Катька! Видишь, тут подписи и печати! Все путем, гля!
Обор покачнулся и смачно плюнул на пол.
— Обор! — взвизгнул неожиданно Плесень. — Козлина! Нас выгонят из гостиницы! Урод!
— Не выгонят! — Оборотень опять повесился на плечо Плесеня и повел рукой. — Айда с нами! Отметим! Ты… — Обор икнул, — как-никак не последне дело сделала. Если бы ты не вы… вы… ик…блевала тогда Бафомета, хрен бы… тьфу! — Обор опять плюнул, — …нам подписали! Мы тебе должны и приглашаем вокалисткой! Хочешь?
— М-да?! — Катька не могла пережить отвращение вызываемое у нее лабухами, но зависть… ох! зависть-зависть-зависть!!! Все-таки сингл! Сингл! Во Франции!
Опять приехал лифт и появился басист.
— Привет, Катерина! — издали помахал он Катьке.
— Ну ладно, — Стрельцова попятилась прочь от пьяных дружков. — Я подумаю. Сейчас. Вы идите! Идите!
— Катька! Катька!!! — погрозил ей Оборотень, поднимая длань, усыпанную серебрянными перстнями. Волчьи морды, черепа и пауки поблескивая, осуждали Катьку.
— Ну что! Йо! — прорычал Плесень. — Давайте скорее! Да уймись ты, урод! — ругнулся он на гитариста и, не спрашивая, поволок того к своему номеру. — На х ты ей дался, мудя! Она уже обмокла, как только своего прыща увидала! Забудь ты про эту… Ну вызвали Бафомета и все… И харе! Че не знаешь, как с бабами надо? Урод!
Плесень скрылся за углом.
— Привет! — сказала Катька.
— Привет! — улыбнулся в ответ Эдик.
Катька рассчитывала, что басист пригласит ее к себе, но тот тихо исчез за дверью. Ну хрен с ним. Стрельцова решительно направилась к лабухам! Ну бездарь она! Бездарь! Не может она написать стихи, как Цой или как Макаревич, но она же пелка! Пелка она, а не поэт! А что, Пугачева сама себе пишет. Конечно! Размечтались! Все от нее хотят чего-то невозможного, надоели! Что на ней на Стрельцовой свет клином сошелся? Да у нее, вон, Макся в Саратове! Если она сама ни на что не годится, пусть хоть деньги будут у ребенка. Чтобы выучиться нормально, чтобы в нормальный институт поступить. Да просто! Сколько поколений можно в дерьме копошиться? Купить шоколадку или до следующей получки ждать? К черту!
Бафомет так Бафомет! Если нельзя добыть славы Фицжеральд, она согласна на славу Мадонны! У той кстати, денег еще и больше.
Стрельцова решительно направилась к номеру лабухов.
— Ну что вы, мудаки? — ласково сказала она, когда Плесень открыл ей дверь. — Мне только парой слов надо было с Эдом перекинуться. Он для меня кое-что должен был узнать. А вы сразу!
— А-а-а-а, — по-доброму протянул Плесень. — Тогда заходи. Щ-щас Обор отмокнет, он тебе все расскажет. Он с менеджером разговаривал и контракт он подписывал. Я так. В коридоре постоял. Мы, барабанщики трепаться не любим. Водки?
— Давай! — кивнула Катька.
Плесень не пожадничал и набухал половину гостинничного стакана.
— За крутое будущее группы «Бафомет»!
— Ага, — сказала Катька и взяла стакан. — Вы что? Так и назвать решили?
— Ага! — кивнул Плесень. — А что? Хуже «Robots»? По-моему, круче! Давай! Накати!
Катька решительно залила в себя требуемую дозу сорокапроцентного алгкоголя. С счастью французская водка была не в пример русской куда более приемлемой для заливания в неограниченных количествах. И ацетоном она не воняла, и язык не щипала и при взбалтывании не зрывалась фонтаном искристых пузырьков.
— Ура! — сказала Катька, чувствуя прилив куража. — За группу «Бафомет!» Итак они нажрались до зеленых зюзей, орали безобразно и клялись, что сделают не только всю Европу, но и всю Америку. Как «Дип пёрпл» или «Лед Цепелин» или как Мик Джаггер. Пример «Дорз» или Мерлина Менсона тоже вдохновлял, но по размышлении все пришли к выводу, что славы у них было хоть отбавляй, но вот с баблом… На х надо давать на себе навариться разным там пролюсерам, лейблам и прочему говну, которое музыка не интересует вообще, а только количество проданных блестящих кружочков. Да если бы пустые диски покупали по такой цене, как музыкальные, они бы продавали лучше пустые!
Кончилась попойка тем, что Оборотень ни с того ни с сего вскочил на стол и, вытащив свой крохотный писюн возопил:
— Мы их всех! Мы их сделаем!
Обор начал возбуждать себя ритмичными движениями, собираясь исторгнуть фонтан, и Катька решила, что с нее достаточно. Она поднялась и на нетвердых ногах направилась к дверям. Мир вокруг нее закружился, и последнее, что Стрельцова запонила были жаркие объятия Плесеня, а потом ее Стрельцовой стремительный полет в дверь.
«Я убил мадам Гасион»
Утром Марго проснулась и поняла, что — все.
То есть совсем все! Окончательно — все!
Все работы готовы. Может быть чуть-чуть только не досохли. Но, если Жак будет везти их аккуратно, то ничего страшного. Для верности она спрыгнула с постели и потрогала последние работы пальцем. Чуть-чуть липнет. Но, если не царапать, то ничего. Вчера она еще оставляла какую-то мелочь на утро, но сегодня понятно, что это пустое. Время работы прошло.
Наступило время лени.
Лень.
Какое сладостное иногда чувство лень! Как приятно иногда сидеть полдня около окна с чашечкой кофе и… Сигаретой? Нет! Курить Марго почти бросила. Как сказала тогда у галереи, так и и сделала. Пробовала иногда затянуться, но — никакого удовольствия. Хоть какой-то толк с Никалая Гороффа!
Не-е-е-т! Хорошо сидеть на стуле около открытого окна теплым матовским деньком, попивать кофеек и листать тетрадку со стихами. Со старыми заброшенными стихами! И менять иногда какую-то строчку, а иногда восхищаться удачей — надо же как здорово, как кратко и выразительно получилось! Нет, это не самолюбование.
Отнюдь.
Ведь найдя на берегу моря красивый камень или раковину, торопишься тотчас похвастать ей и сказать: «Посмотрите! Как красиво!» А стихи — те же камешки с пляжа. И так же, как волны моря округляют гальку, стихи окатывает терпеливое время. Город, ветер, снег, дождь, утро, вечер, любовь, ненависть… Прибой человеческой речи постоянно приносит разнообразные формы…
А поэт…
А что поэт?
Он только нашел раковину и показал вам ее, и дал послушать, приложив к уху!
Посидев с тетрадкой, Марго исправила несколько строчек и наконец-то дописала песню про «Выстрел». Почему-то она была уверенна, что это песня. Может быть, в строчки как-то залетела мелодия? Сама собой, точно птица или бабочка.
Закончив со стихами, Марго, умиротворенно улыбаясь, сложила в рюкзачок разные свои вещички: ключ, найденный на кладбище, остатки красок (больше она у Аурелии не писец), разные мелочи (как то: ручку, плод каштана, чистые носки, трусы, майку) и тетрадку, в которую она переписала все стихи, сочиненные в Питере.
Коша сама не знала, что заставило ее собрать вещи — скорее просто желание завершить долгую работу чем-то вроде уборки.
Надо же! Как мало у нее вещей! Да и зачем они?
Что-то еще! Что-то она забыла!
Ах да! Шпажка! Надо воткнуть ее в воротник куртки. Наверное, вся эта история со снами и привидениями — бред. Просто сон, в котором Марго осмысливала некую информацию, полученную днем, но не осознанную. Но теперь, когда она поняла и связала все, что знала об Аурелии в единое целое, ей показалось глупым бояться снов.
А паутина? Паутина, которая и сейчас видна, если присмотреться как следует. Ну что ж? Возможно, это некий след какой-то химической реакции, которая происходит под дейсвием этой шпажки в воздухе, а глаза, получая кванты излучения (которое неизбежно присутствует в любой химической реакции), глаза видят эти следы ионов (или чего-то там еще) как некую светящуюся сетку. Вот и все. Просто.
Роботы? С ними не все так просто, и надо разбираться, но одно ясно — если Марго не в состоянии победить ночные страхи, то какие уж там роботы?
— Надо, пожалуй, не ждать до завтра, а собрать холсты прямо сейчас, — Марго сказала это по-русски и снова удивилась, как стала далека от самой себя.
Она усмехнулась и повернула к свету последнюю работу Марго Танк.
Марго Танк, Никола Горофф. Какая разница?
