Дин Кунц - Скованный ночью

Тут на кухню вошел вернувшийся из гаража Бобби, прислушался к моему монологу и пристроился в хвост Орсону и Мангоджерри.

— А вдруг мы и впрямь после смерти по боковой ветке уходим из этого мира в параллельный? О чем мы говорим, о религии или о науке?

— Мы не говорим ни о чем, — ответил Бобби. — Это ты говоришь какую-то чушь о религии и псевдонауке, а мы думаем только о хот-догах.

Поняв намек, я сунул блюдо в печь. Когда сосиски разогрелись, я дал две Мангоджерри, а Орсону шесть, потому что прошлой ночью, поднимая перекушенную сетку и зовя пса в Уиверн, я обещал ему сосиски, а я всегда держу слово, данное друзьям, так же, как они держат слово, данное мне.

Бобби я сосисок не дал, потому что он дразнился.

— Посмотри-ка, что я нашел, — сказал он, когда я смывал с пальцев оставленный сосисками жир.

Когда Бобби протянул мне мою бейсболку с надписью «Загадочный поезд», у меня задрожали руки.

— Но его нет, — сказал я.

— Этого нет, — ответил Бобби, — но есть что-то другое.

Сбитый с толку, я перевернул кепку и посмотрел на надпись. Рубиново-красные стежки образовывали слова не «ЗАГАДОЧНЫЙ ПОЕЗД», а «АЛЛЕЯ ТОРНАДО».

— Что за «Аллея торнадо»? — спросил я.

— Ты не находишь, что от этого слегка…

— Пробирает дрожь?

— Ага.

— След, оставленный тропическим вихрем. Очень странно… — пробормотал я.

Может быть, Рандольф, Конрад и другие уехали из Уиверна в какое-то другое место и работают над тем же проектом, получившим другое имя? Прения не закончены.

— Будешь носить? — спросил Бобби.

— Нет.

— И правильно сделаешь. Но есть еще кое-что, — сказал он. — Что случилось с моим трупом?

— Мы снова здесь. А труп перестал существовать, только и всего.

— Но я не умирал.

— Я не Эйнштейн.

Бобби насупился.

— А вдруг однажды утром я проснусь, а рядом в постели буду лежать я мертвый, весь разложившийся и покрытый слизью?

— Купишь новые простыни.

Собрав и положив в багажник все необходимое для вечеринки, мы отправились на южный мыс бухты, где стоял только коттедж Бобби — прекрасный дом из стекла и мореного тика.

По дороге Саша остановилась у телефона-автомата и голосом Микки-Мауса (один бог знает, почему именно Микки-Мауса; куда уместнее здесь был бы один из персонажей «Короля-льва») посоветовала полиции наведаться в дом Стэнуиков.

Когда мы снова тронулись в путь, Бобби сказал:

— Брат…

— Ага.

— Кто оставил тебе бейсболку «Загадочный поезд»? И кто вчера засунул пропуск Делакруа за «дворник» моего джипа?

— У меня нет доказательств.

— А кого ты подозреваешь?

— Большую Голову.

— Ты серьезно?

— Я думаю, он умнее, чем кажется.

— Это всего лишь паршивый мутант, — заупрямился Бобби.

— Такой же, как я.

— Ты прав.

Добравшись до Бобби, мы сменили уличную одежду на непромокаемые костюмы и загрузили в «Эксплорер» сумку-холодильник с пивом и закуской.

Однако, прежде чем приступить к вечеринке, надо было решить один вопрос, иначе мы продолжали бы нервно оглядываться на окна, разыскивая взглядом чокнутого руководителя «Загадочного поезда».

Огромные экраны компьютерных станций домашнего офиса Бобби полыхали цветными картами, графиками атмосферного давления и фотографиями Земли, сделанными со спутников всего несколько минут назад, и динамическими таблицами погодных условий во всем мире. Здесь — естественно, с помощью служащих мунлайт-бейского отделения «Серфкаста» — Бобби предсказывал условия для занятий виндсерфингом и оповещал о них подписчиков из двадцати с лишним стран.

Не обладая совместимостью с компьютером, я стоял позади. Бобби включил одну из станций, пробежал пальцами по клавиатуре, вышел в режим диалога и начал искать базу данных с перечнем всех современных ведущих американских ученых. Логика подсказывала, что безумный гений, одержимый идеей путешествий во времени и решивший доказать, что параллельные миры существуют наравне с нашим и их можно достичь с помощью движения поперек времени, должен быть физиком, причем чертовски хорошим и щедро финансируемым, если он сумел доказать, что его теории имеют практическое значение.

Бобби нашел доктора Рандольфа Джозефсона за три минуты. Тот работал в университете штата Невада и жил в Рено.

Мангоджерри вспрыгнула на станцию и стала пристально всматриваться в данные на экране. Там имелась даже фотография. Да, это был он, наш безумный гений.

Несмотря на закрытие многих военных баз, последовавшее за окончанием «холодной войны», в Неваде еще оставалось несколько секретных полигонов. Можно было предположить, что по крайней мере один из них приютил тайные исследования, начатые в Уиверне.

— Когда закрыли Уиверн, он мог переехать в Рено, — сказала Саша. — Но это не значит, что он еще жив. Он мог вернуться сюда, чтобы украсть детей, и умереть, когда здание… исчезло.

— А может, он вообще никогда не работал в Уиверне. Если «Загадочный поезд» никогда не существовал, он все это время мог работать в Рено, создавая «Аллею торнадо» или что-нибудь в этом роде.

Бобби соединился со справочной Рено, узнал номер телефона доктора Рандольфа Джозефсона и шариковой ручкой записал его на листке блокнота.

Хотя я знал, что во всем виновато мое воображение, но казалось, что эти десять цифр источают злобную ауру. Как будто это был номер, по которому политики, продавшие душу Сатане, могли круглосуточно соединяться со своим боссом, включая выходные и праздники.

— Ты единственный из нас, кто слышал его голос, — сказал Бобби и отодвинул кресло в сторону, чтобы я мог взять трубку телефона, вмонтированную в станцию. — У меня стоит блокиратор автоматического определения номера, так что он не узнает, откуда звонили.

Когда я снял трубку, Орсон положил на станцию передние лапы и бережно взял меня за запястье, словно не желая, чтобы я звонил.

— Нужно, брат.

Он заскулил.

— Долг, — сказал я ему.

Это слово он понял и отпустил меня.

Хотя волосы на моем затылке устроили дуэль друг с другом, я набрал номер. Прислушиваясь к гудкам, я говорил себе, что Рандольф мертв, погребен заживо в яме, где была медная комната.

Он ответил после третьего сигнала. Я сразу узнал его голос. Как только он сказал «алло».

— Доктор Рандольф Джозефсон? — спросил я.

— Да.

Во рту у меня стало так сухо, что язык пристал к небу, как застежка-«липучка».

— Алло, я слушаю, — повторил он.

— Это тот самый Рандольф Джозефсон, которого раньше звали Джон Джозеф Рандольф?

Он не ответил. Я слышал его дыхание.

Я сказал:

— Вы думали, что запись о вашей судимости уничтожена? Неужели вы всерьез верили, что можно убить своих родителей и заставить всех забыть об этом?

Я бросил трубку так быстро, что она подпрыгнула.

— И что теперь? — спросила Саша.

Поднявшись с кресла, Бобби промолвил:

— Может быть, в этом варианте жизни подонок нашел деньги на свой проект не так быстро, как в Уиверне, или их было недостаточно. Он мог еще не приступить к созданию другой модели «Загадочного поезда».

— Но если это правда, — спросила Саша, — как мы его остановим? Поедем в Рено и всадим ему пулю в лоб?

— Нет, если сумеем избежать этого, — ответил я. — Я сорвал со стены галереи несколько вырезок. Когда я вернулся домой, они остались у меня в карманах. Не исчезли, как… труп Бобби. Это значит, что Рандольф действительно совершал убийства. Приносил ежегодную жертву. Может быть, завтра я сделаю анонимный звонок в полицию и обвиню его в убийствах. Если они клюнут, то смогут найти его дневник или записную книжку.

— Даже если Рандольфа прижмут к ногтю, — сказала Саша, — исследования могут продолжать без него. Могут построить новую версию «Загадочного поезда» и снова открыть дверь между двумя реальностями.

Я посмотрел на Мангоджерри. Мангоджерри посмотрела на Орсона. Орсон посмотрел на Бобби. Бобби посмотрел на меня и сказал:

— Тогда мы пропали.

— Завтра же позвоню копам, — пообещал я. — Это лучшее, что мы можем сделать. А если копы его не тронут…

— Тогда мы с Доги поедем в Рено и уничтожим подонка.

— Женщина, ты в таких делах мастак, — отозвался Бобби.

Можно было начинать праздник.

Саша проехала по дюнам, пересекла полосу прибрежной травы, серебрившейся под луной, спустилась по длинной насыпи и припарковалась на берегу, у самой полосы прибоя. Заезжать на пляж запрещалось, но мы побывали в аду и вернулись обратно, так что наказание, полагавшееся за это нарушение, нас не пугало.

Мы расстелили на песке покрывала и зажгли фонарь Коулмена.

На рейде бухты, к северо-западу от нас, стоял большой корабль.