Собачий рай - Полина Федоровна Елизарова
– Их мира или нашего? – уточнил зачарованный словами Хромого Лаврентий.
– У нас один мир.
Лаврентий и Лапушка, пытаясь не только осознать, но и запомнить сказанное, переглянулись и замолчали.
– Возьмите власть в городе. Не мешкайте. А мне пора к ней. Тиграна же умерла?
Лаврентий едва кивнул, но Хромой не ждал ответа.
– А как мы докажем, что ты передал власть своей дочери? – спросил он.
– Подойди, сынок! – Голос Хромого сделался необычайно ласков, как если бы с Лаврентием действительно заговорил его неизвестный отец. – Сними с моей шеи эту цепь и закрепи ее на шее Лапушки. Лучшего доказательства быть не может.
Когда они покидали шатер, Хромой поравнялся с Лаврентием и тихо, но тщательно выговаривая слова, шепнул ему в самое ухо:
– Не предавай. Любовь. Ничто ее не стоит.
Спустя дни и недели, пропитанные отчаяньем, сомнениями и голодом, Лаврентий не смог бы утверждать наверняка, что старый пес вообще произнес эту фразу. Но в том, что он хотел ее произнести, Лаврентий не сомневался.
Завидев Хромого без золотой цепи, лежавшие на участке собаки сели и печально опустили морды.
И так сидели еще долго, до самой темноты, пока в доме барона, в одной из комнат, не зажегся свет.
Лаврентий, тоже опустивший морду, понял, что это – ритуал, символизирующий благодарность тому, кто долгие годы был их вожаком и теперь, приняв неизбежное – свою скорую смерть, – добровольно отказался от власти.
Когда Лапушка, слушая подсказки Хромого, позвякивая золотой цепью, вышла в центр собачьего круга, на многих поднявшихся вверх мордах сквозило удивление, на некоторых – жгучее любопытство, а еще – затаенная злоба.
Два самых верных пса из стаи, несмотря на протесты Лаврентия, по приказу бывшего вожака сопроводили Лапушку и Лаврентия до самого подвала.
Гордей, как и все, давно спал.
Наутро Лапушка, в окружении Лаврентия и двух бойцов Хромого, объявила себя новой мамкой.
30
Поляков вышел из катрана.
Не успел сесть в машину, как почувствовал, что сильно подмерзли ноги. Вечера августа коварны: холод, обманывая глаз и обоняние картинкой лета в самой последней и оттого самой роскошной его красе, подкрадывается, как неприметный вор на праздник.
Агата не появлялась у Швыдковского уже месяц, и Поляков пытался убедить себя, что она наконец вняла его настойчивым просьбам.
Последняя встреча с ней была совсем неправильной даже для их странного общения.
…Через пару недель после несостоявшегося похода в ресторан он набрал ей как-то днем. Она отвечала скупо, но пригласила его к себе в обычное дневное время, а потом вдруг, за час до встречи, когда он уже направлялся в город, впервые позвонила сама и все отменила.
Промучившись с неделю от жгучего, сжирающего тело и мозг желания, давящего так сильно, что он то и дело срывался по пустякам на Марту и Ваника, Поляков решил подстроить встречу.
По четвергам, как он помнил, в кафе на Гарибальди проходили тематические вечера.
Придумав для своего оправдания повод – встречу с потенциальным покупателем джипа, который он действительно планировал поменять на другое, менее затратное в обслуживании и расходе топлива авто, он уехал в город.
В кафе Агата появилась лишь тогда, когда он, просидев за чашкой кофе битый час, планировал уходить.
Она была в компании подруг. Одну из них Поляков вспомнил по первой встрече здесь же. С ними была какая-то новая девушка и двое молодых людей.
Поляков сидел на том же самом месте, и, войдя в зал, она заметила его почти сразу.
Взглянула так, будто уже знала, что он ее ждет.
Не понимая, есть ли в этой компании Щеглов, муж Агаты и отец ее ребенка – придурки на вандальном видео с чужой машиной были в масках, – Поляков готов был провалиться сквозь землю от нелепости ситуации, еще более стыдной от того, что он осознанно и добровольно оказался в ней сам.
Понаблюдав за шумной, рассевшейся за столом компанией, он не нашел ни опровержения, ни подтверждения тому, что среди небрежно и ярко одетой молодежи присутствует законный супруг.
Агата села между двумя подругами и одинаково вызывающе вела себя как с ними, так и с обоими молодыми людьми.
Одну из подруг, которую он видел впервые, она словно невзначай стала гладить по затылку и перебирать своими длинными пальцами копну ее бело-розовых косичек-дредов. Девушка уложила голову Агате на плечо, потерлась о ее руку щекой и, развернув к ней лицо, о чем-то эмоционально, периодически затягиваясь электронной сигаретой, говорила.
Остальные чокались разноцветными коктейлями в широких и высоких стаканах, перекрикивали друг друга и постоянно о чем-то просили проходящих мимо официантов.
От Полякова не укрылось, что пару раз Агата поглядела в его сторону.
Он хотел было сделать единственное логичное: написать, чтобы она вышла поговорить во двор, но не успел взять в руки мобильный, как девушка с дредами привстала и, повернувшись к Агате спиной, о чем-то, смеясь, ее попросила. Агата грубовато потянула подругу за висевшие на ее тонкой, как у дистрофичного подростка талии, широкие джинсы, запустила в них руку и вытащила с изнаночной стороны связку магазинных ценников. Разрубив крученую веревочку сервировочным ножом, она кинула связку в центр стола. Все члены компании, выдирая друг у друга ценники, истерично загоготали.
«Цирк уродов! – негодовал Поляков. – Карикатура на людей! Мерзкие переростки, лишенные вкуса, манер, идеалов и понятий! И это ради вашего сытого будущего я, вечно полуголодный, подставлялся под бандитские пули? Топил свои лучшие годы в зловонном дыхании воров, барыг и проституток? Ради вас я гробил здоровье в прокуренных кабинетах, недосыпал и почти не видел семью?!»
Кинув на стол купюру, он, переполненный яростью, стыдом и острым желанием близости, прошел в туалет, чтобы обтереть вспотевший затылок и вымыть руки.
Не успел он выключить кран, как в общей, разделявшей женские и мужские кабинки зоне с умывальниками в зеркале появилась Агата.
– Ты чего здесь? – бросила она не то с раздражением, не то с вызовом. – Мы же не договаривались!
– Послушай, – Поляков обернулся и схватил ее за руку, – давай выйдем на воздух, поговорим. В этом балагане воняет.
– Не заметила. Не смогу. Я здесь с друзьями, – резала она воздух, пропитанный дешевым цветочным диффузором.
– Друзей я заметил. Думаю, если ты выйдешь со мной, их это не удивит. Их вообще ничто не удивит.
– Какой странный наезд, –
