Рут Ренделл - Волк на заклание. Отель «Гранд Вавилон»
Вернувшись в королевскую спальню, Нелла застала там и доктора, и великого специалиста, которые опять пришли проведать больного. Когда она вошла, эти два врачевателя только что отошли от постели своего пациента и тихо беседовали возле окна.
— Курьезный случай! — сказал специалист.
— Да. Разумеется… Так сказать, невротический темперамент, который погрузился в глубочайшее беспокойство. С одной стороны, крепкая натура, с другой — меланхолия, которые борются друг с другом, так что нет ничего странного, что результат этой борьбы кажется курьезным. А как, по-вашему, сэр Чарльз, есть какая-нибудь надежда?
— Если бы я впервые увидел его, когда он пришел в сознание, я сказал бы, что надежда есть. По всем правилам игры он должен был оправиться от удара по организму с отменной легкостью. Но когда я уходил отсюда прошлой ночью или, точнее, сегодняшним утром, то, говоря откровенно, не ожидал еще раз увидеть князя Эугена живым… не говоря уж о сознании и способности говорить. И я сейчас не думаю, что он оправится. Кажется, он сам не хочет этого. И более того, я думаю, что он до сих пор находится под влиянием мании самоубийства. Если бы у него была бритва, он перерезал бы себе горло. Вы должны присматривать за ним. Сделайте впрыскивание, если необходимо. Я приду еще раз после полудня. Мне сейчас надо ехать во дворец Сент-Джеймс.
И специалист поспешил прочь с глубоким поклоном и несколькими торопливыми словами вежливого утешения князю Эриберту.
Когда он ушел, князь Эриберт отвел оставшегося доктора в сторону.
— Забудьте все условности, доктор, — сказал он, — и скажите мне правду, просто как мужчина мужчине: способны ли вы спасти его высочество? Скажите мне правду.
— Здесь не может быть правды, — отвечал тот. — Будущее не в наших руках, князь.
— Но вы надеетесь на лучшее? Да или нет?
Доктор посмотрел на князя Эриберта.
— Нет, — сказал он коротко. — Не надеюсь. Я никогда не надеюсь, если пациент не на моей стороне.
— Вы хотите сказать…
— Я хочу сказать, что его высочество не желает жить. Вы должны были это заметить.
— Да, заметил, и слишком хорошо, — сказал Эриберт.
— Вы знаете, в чем причина?
Эриберт утвердительно кивнул.
— Но не можете исправить этого?
— Нет, — сказал Эриберт.
Он почувствовал прикосновение к своему рукаву. Это была Нелла. Жестом она пригласила его выйти вслед за ней в прихожую.
— Если вы хотите, — сказала она, когда они остались одни, — князь Эуген может быть спасен. Я устроила это.
— Вы устроили это? — Он склонился перед ней почти в тревоге.
— Идите и скажите ему, что миллион фунтов, который так необходим для его счастья, будет скоро получен. Скажите ему, что он поступит сегодня.
— Но что вы хотите этим сказать, Нелла?
— Я хочу сказать то, что сказала, Эриберт. — Она взяла его за руку. — Только то, что сказала. Если миллион фунтов спасет жизнь князя Эугена, то он в его распоряжении.
— Но как… как вы это устроили? При помощи какого чуда?
— Мой отец, — ответила она мягко, — сделает все, о чем я его попрошу. Не теряйте времени. Идите и скажите Эугену, что дело улажено и что все будет хорошо. Идите!
— Но он не поверит в это… в эту несказанную, в эту невероятную удачу.
— Эриберт, — быстро сказала она, — помните, что вы не в Позене на придворном приеме. Вы в Англии, и вы говорите с американской девушкой, которая привыкла всегда делать все по-своему.
Князь Эриберт нежно высвободил руку и пошел назад в спальню. Доктор сидел возле стола, выписывая рецепт. Эриберт приблизился к кровати, его сердце бешено колотилось. Эуген посмотрел на него со слабой, усталой улыбкой.
— Эуген, — прошептал он, — выслушайте меня внимательно. У меня есть новости. С помощью друзей я устроил для вас заем миллиона. Все совершенно надежно, и вы можете положиться на это. Но вы должны поправиться. Вы слышите меня?
Эуген почти сел в постели.
— Скажите мне, что я не брежу! — воскликнул он.
— Конечно, не бредите, — ответил Эриберт. — Но вам не следует сидеть. Вы должны беречь себя.
— Кто ссудит мне деньги? — спросил Эуген слабым счастливым шепотом.
— Это не важно. Вы услышите об этом позже. Теперь же сделайте все, чтобы поправиться как можно скорее.
Поразительно, как изменилось лицо умирающего. Столь же резко изменилось и его настроение, и даже самочувствие. Доктор был поражен, когда услышал, как он едва слышно пролепетал, что просит принести ему еды. Что же до Эриберта, то он был охвачен сумятицей собственных мыслей. До этого момента он никогда не видел так воочию поразительную мощь больших денег, тех денег, которые так презирают (или, скорее, притворяются, что презирают) философы и за которые все прочие люди продают собственные души. Его сердце почти разрывалось от восхищения этой необыкновенной Неллой, которой одной удалось какой-то силой поднять двух мужчин из глубочайшей бездны отчаяния к сияющим вершинам надежды и счастья. «Эти англосаксы, — говорил он себе. — Что за раса!»
К полудню Эугену стало значительно и заметно лучше. Врачеватели в очередной раз поразились загадочному течению недуга, объявив, что теперь все самое опасное позади. Тон, каким они это объявили, как показалось Эриберту, подразумевал, что счастливый исход обусловлен исключительно непревзойденным медицинским мастерством, но, возможно, Эриберт и ошибался. Во всяком случае, он был настроен чрезвычайно великодушно и готов был все прощать…
— Нелла, — сказал он несколько позже, когда они вновь оказались в приемной, — что я могу тебе сказать? Как я могу отблагодарить тебя? Как я могу отблагодарить твоего отца?
— Тебе лучше не благодарить моего отца, — сказала она. — Папочка притворится, что рассматривает это как чисто деловую сделку, каковой она, конечно, и является. Что же до тебя, то ты можешь… ты можешь…
— Ну?
— Поцеловать меня, — сказала она. — Сейчас! Ты уверен, что сделал мне формальное предложение, топ prince?
— Ах, Нелла! — воскликнул он, обнимая ее. — Будь моей! Это все, что мне надо.
— Ты обнаружишь, — сказала она, — что тебе нужно еще и папочкино согласие.
— Разве он будет нам препятствовать? Он не сможет, Нелла… С тобой не сможет!
— Лучше все же спросить его, — мягко сказала она.
Мгновение спустя в комнату вошел сам Рэксоул.
— Все вдет хорошо? — спросил он, указывая на спальню.
— Превосходно, — ответили влюбленные разом, и оба покраснели от смущения.
— Ну, коли так, — сказал Рэксоул, — если вы, князь, можете уделить мне пару минут, я вам что-то покажу.
Глава XXX
Заключение
— Мне надо рассказать вам, князь, чрезвычайно важную вещь, — начал Рэксоул сразу же, как только они вышли из комнаты, — а также, как я уже сказал, нечто вам показать. Произошли необычайные события. Весь отель гудит от возбуждения. Но не пройти ли нам в мою комнату? Там мы сможем спокойно поговорить.
— С удовольствием, — сказал Эриберт.
— Я рад, что его высочество князь Эуген выздоравливает, — сказал Рэксоул, решив начать с вежливости.
— Ах, что до этого, то… — начал Эриберт.
— Если вы не возражаете, мы обсудим это позже, — прервал его Рэксоул.
Они сидели в личной комнате владельца отеля.
— Я хочу рассказать вам все о прошлой ночи, — продолжал Рэксоул, — о том, как я поймал Жюля, и о допросе, который я учинил ему сегодня утром.
И он пустился в полное описание всех событий вплоть до малейших деталей.
— Как вы видите, — завершил он, — наши подозрения относительно короля Боснии оказались верными. Но что касается Боснии, то чем больше я думаю об этом, тем сильнее убеждаюсь, что ничего нельзя сделать, чтобы привести ее преступных политиканов к правосудию.
— А что вы собираетесь делать с Жюлем?
— Пройдите сюда, — сказал Рэксоул и повел Эриберта в другую комнату. Кушетка в этой комнате была покрыта белой тканью. Рэксоул поднял покрывало — он никогда не мог отказать себе в драматических жестах — и показал князю мертвое тело, скрывавшееся под тканью.
Это был Жюль. На его трупе не было видно ни царапин, ни синяков.
— Я послал за полицией… не за уличным констеблем, а за офицерами из Скотланд-Ярда, — сказал Рэксоул.
— Как это случилось? — спросил Эриберт, изумленный и испуганный. — Я понял из ваших слов, что он был надежно заперт в комнате.
— Так оно и было, — ответил Рэксоул. — Я пришел сюда сегодня в полдень и принес ему еду. Швейцар находился на страже возле двери. Он не слышал никакого шума, ничего необычного. Однако, когда я вошел в комнату, оказалось, что Жюль сбежал. Каким-то образом он развязал свои путы, затем ухитрился снять дверь с гардероба. Он подвинул кровать к окну и протолкнул примерно треть двери от гардероба в окно, а оставшуюся внутри часть подсунул под изголовье кровати — таким образом, у него за окном образовалось подобие ненадежной платформы. Все это он проделал без малейшего шума. Затем он сумел вылезти через окно и встать на своей маленькой платформе. Отсюда он мог с трудом дотянуться пальцами до внешнего края широкого карниза под крышей отеля. Подтянувшись на руках, он влез на этот карниз, а с него на крышу.
