Владимир Гриньков - Таящийся ужас 3
Достигнув брачного возраста, девушка удовлетворяла практически всем родительским требованиям, будучи приученной не выставлять напоказ свои чувства и жестоко подавлять любые природные инстинкты. Ничто не указывало на наличие у нее каких-либо талантов, равно как и желания стать деловой женщиной. В целом она считалась образцовой дочерью, полностью подготовленной к супружеству. Таким образом, у ее родителей были все основания надеяться на то, что она вскоре выйдет замуж и сделает великолепную партию.
Но прежде чем Силия вышла замуж, ее отец обанкротился.
Весть о потере едва ли не всех средств к существованию потрясла мистера Маркса. Много лет он провел в трущобах Ист-Энда, а еще раньше успел познать «прелести» жизни в европейских гетто. С великим трудом добившись процветания в бизнесе, он захлопнул двери прошлого: покинул свою прежнюю обитель, переступил порог респектабельности и сделал своим настоящим жизнь в Голдерс-Грин. Без денег он лишался не только настоящего, но и будущего.
В сарае у них лежал топор, которым садовник зимой рубил дрова. Мистер Маркс принес топор в дом и принялся размахивать им направо и налево. Этим же топором он зарубил миссис Маркс, которая попалась ему под горячую руку, все переломал в доме, а под конец поджег его и сам погиб в пламени пожара.
Силии повезло — в критический момент ее не было в доме. Со всей серьезностью проблема банкротства отца предстала перед ней лишь тогда, когда она вернулась и застала весьма колоритную сцену: полицейский кордон, возбужденную толпу зевак, две пожарные машины и людей в касках, ведущих борьбу с огнем.
Случилось это после обеда, но пожар потушили лишь к вечеру. Толпа постепенно разошлась. Жители соседних домов, также серьезно пострадавших от пламени, с любопытством поглядывали на Силию. Сейчас, когда ее родителей уже не было в живых, они не могли бросить им какие-либо упреки или обвинения; тем более неуместным казалось корить убитую горем девушку — единственную уцелевшую обитательницу дома.
В одно мгновение Силия стала самым нищим, самым беззащитным существом на свете. Соседи иногда приглашали ее на чашку чая, но она старалась пореже выходить на улицу. Чуть позже тетушка увезла ее из Голдерс-Грин к себе в Вильесден.
Теперь Силия едва ли могла рассчитывать на великолепную партию, о которой мечтали родители. Превратившись из наследницы капиталов в лишенную средств к существованию девушку, она к тому же стала возбуждать опасения окружающих, подозревавших у нее плохую наследственность. Едва ли кто-то мог позабыть, каким образом ее родители покинули этот мир. Люди, знавшие всю историю, были склонны предполагать, что и в ней самой осталась какая-то капелька порченой крови, некий скрытый изъян, что-то нежелательное, что она могла бы передать по наследству своему будущему отпрыску.
Но сейчас Силия уже сама страстно желала выйти замуж, поскольку не видела для себя иного пути в жизни. Она понимала, что если вовремя не обретет семью, то, не имея ни образования, ни таланта, столкнется с большими трудностями во взаимоотношениях с миром, о котором ей практически ничего не было известно.
Юноши все еще продолжали ухаживать за ней, но, пожалуй, лишь Арнольд Ландауэр всерьез подумывал о женитьбе. Это был бледный, тучноватый и лысеющий мужчина, который к тридцати пяти годам ни разу не был женат. Внешность у него была самая непрезентабельная, однако богатство делало его в глазах Силии вполне желанным партнером, пожалуй даже более удачным, чем она в своем нынешнем положении могла рассчитывать.
Спустя несколько лет после трагедии Арнольд сделал Силии предложение, и никто не удивился тому, что она сразу же его приняла. Людей удивляло другое — то, что родители Арнольда почти не пытались удержать его от этого шага. Впрочем, оба они были довольно старыми людьми, мистер Ландауэр постоянно болел, да и Арнольду давно пора было обзаводиться семьей. Таким образом, они преодолели все сомнения и дали свое согласие на брак сына.
Сразу после объявления о помолвке Силия и Арнольд стали подыскивать себе жилье. Силия выбрала дом в предместье Хэмпстеда, но Арнольд-, проведший всю свою жизнь с родителями под Хэмпстедом и искавший в жизни хоть каких-нибудь приключений, больше всего хотел после свадьбы уехать подальше от родительского дома. Он так прямо и сказал об этом своей невесте, однако Силия настояла на сделанном ею выборе. Она пообещала Арнольду, что создаст ему совершенно новую жизнь, пусть даже протекать она будет в том же самом предместье, которое было знакомо ему с пеленок. Силия сама занималась подбором мебели для их нового дома — все покупки оказались весьма дорогими.
К тому времени, когда они наконец поженились, дом был полностью готов для переселения.
Арнольд уговорил Силию провести их медовый месяц как можно дальше от дома: столь состоятельная пара, какой они являлись, ни в коем случае не могла довольствоваться заурядным и банальным Борнмутом. В данном вопросе Силия отдала ему все бразды правления и согласилась отправиться в дальние края. Как она и ожидала, роскошные и залитые солнцем места, по которым они проезжали, вызывали у нее Лишь чувство неловкости и смущения. Загорая на уединенных пляжах или лежа рядом с Арнольдом в постели гостиничного номера, за широким окном которого пронзительно голубело небо, Силия думала лишь об их новом доме. Еще до вселения она уже полюбила его всей душой и сердцем. Ей нравился его темный холл, яркая гостиная с парчовыми драпировками, нравилась каждая комната, даже их будущая спальня с овальной кроватью и стеганым белым атласным одеялом. Арнольд восхищался ее телом, тогда как сама она тешила свое воображение видениями и мечтами о доме, в котором предстояло протекать всей ее жизни.
Наконец медовый месяц подошел к концу, и они вернулись в Лондон. Едва сойдя с трапа самолета, оба очутились в обстановке, совершенно непохожей на ту, с которой совсем недавно расстались: было бесцветно, сыро, чувствовалось приближение зимы.
— Итак, — проговорил Арнольд, — отпуск позади. Впереди же — работа.
Силия посмотрела на мужа. Кожа его плохо воспринимала загар, лицо в некоторых местах покрылось красными пятнами, а кое-где и волдырями.
— Я так рада, что мы вернулись, — сказала она. — Отпуск для меня был чем-то нереальным.
Дом, в котором им предстояло жить, стоял особняком подобно другим домам, выстроившимся вдоль этой уединенной улицы. Прямо к входным дверям вела покрытая гравием дорожка для подъезда автомобилей. Таксисту наконец удалось довезти их до цели, и Силия возбужденно выскочила из машины.
— Наконец-то… — едва слышно пробормотала она.
— Устала, дорогая? — заботливо поинтересовался Арнольд.
Они прошли внутрь. Силия бродила по дому (супруг следовал за ней), и ее взору представала одна комната за другой. Арнольд любовался ее зрелой фигурой, всем своим существом также впитывая атмосферу нового жилья! Для него это было просторное и роскошное любовное гнездышко.
Так они дошли до спальни с овальной кроватью.
Силии пришла мысль о том, что именно сейчас, пока они еще молоды, ей следует забеременеть. Ведь семья сама по себе представляет целый мир, и этот дом, этот мир, заключенный в четырех его стенах, станет законченным и совершенным творением лишь тогда, когда из ее чрева появится на свет дитя.
В ту ночь супруги, лежа на овальной кровати, занимались любовью, а в последующие дни и недели Силия бродила по дому в ожидании того момента, когда станет ясно, что ей суждено стать матерью.
Арнольд занимался торговлей недвижимостью и каждое утро отправлялся в свой офис в Вест-Энде. Силия частенько стояла в дверях, укрытая падавшей с навеса над крыльцом тенью, и наблюдала, как он уезжает. В сад она спускалась редко и уж тем более почти никогда не выходила на улицу. Вот и сейчас она, провожая мужа, поднесла ладонь к животу, предвкушая тот момент, когда внутри него зашевелится новая жизнь. Даже возникни у нее такое желание, она и тогда не вышла бы из дома, опасаясь за благополучие будущего ребенка. Безопасность дитя значила для нее гораздо больше, чем собственное удовольствие. Она вернулась в дом и закрыла за собой дверь.
Вечером они с Арнольдом сидели перед телевизором.
— Слушай, давай куда-нибудь сходим, — предложил муж. Силия приложила ладонь ко лбу.
— Знаешь, дорогой, у меня что-то голова побаливает, — ответила она. — Давай лучше на следующей неделе, хорошо?
— Конечно, конечно, — поспешно проговорил, он, преисполненный заботой о жене. Когда же он в следующий раз выступил с аналогичным предложением, Силия ответила:
— Ну разумеется, скоро мы обязательно куда-нибудь выберемся. Но у нас такой чудесный дом — всякий раз так жалко его покидать, даже совсем ненадолго.
Арнольд окинул взглядом комнату. В свете телевизионного экрана она показалась ему загадочной, полной темных пустот.
