Майкл Коннелли - «Линкольн» для адвоката
– Им не понадобится стукач, Льюис. Будь уверен, они найдут что-нибудь покрупнее. Вероятно, уже нашли.
– А как же быть с тобой, Мик? Ты разве забыл кое о чем? У меня твой…
– Я помню. Но это больше не имеет значения. Им не нужен мой пистолет. Они уже получили все, что требовалось. Но что бы ни случилось со мной, я буду знать, что я тебя уничтожил. После судебного процесса и всех апелляций они все-таки всадят иглу в твою руку, и этим ты будешь обязан мне, Льюис. Запомни. – Я невесело усмехнулся и придвинул лицо еще ближе. – Это тебе за Анхеля Левина. Может, тебя и нельзя отправить в преисподнюю за его убийство, но не обольщайся – ты туда обязательно отправишься.
Я выждал секунду, чтобы услышанное получше запечатлелось в его сознании, затем отступил и кивнул Керлену. Они с Буккером подошли с обеих сторон и взяли Руле под руки.
– Ты подставил меня, – сказал Руле, умудряясь оставаться спокойным. – Ты не адвокат. Ты работаешь на них.
– Пошли! – велел Керлен.
Они начали увлекать его за собой, но он молниеносно стряхнул их с себя и вновь устремил ко мне свои налитые злобой глаза.
– Это не конец, Мик! – бросил он. – Завтра же утром я буду на свободе. Что ты станешь делать тогда? Что тебе тогда останется? Ты не можешь защитить всех!
Они ухватили его крепче и грубо поволокли к лифтам. На сей раз Руле пошел без борьбы. Миновав половину пути, причем его мать и Доббс тащились за ним сзади, он повернул голову, чтобы через плечо вновь посмотреть на меня. Он ухмылялся, и это вдруг насторожило меня.
«Ты не можешь защитить всех».
Ледяной озноб страха сковал мою грудь.
Кто-то уже вызвал лифт, и он открылся, когда к нему приблизилась вся компания. Лэнкфорд сделал знак отойти назад и вошел в лифт. Туда же втолкнули Руле. Доббс и Виндзор собрались последовать за ними, но были остановлены повелительно выставленной рукой Лэнкфорда. Дверь начала закрываться, и Доббс в бессильной злобе ударил по соседней кнопке.
Я очень хотел надеяться, что вижу Льюиса Руле в последний раз, но испуг намертво застрял у меня в груди, колотясь и трепыхаясь там, словно мотылек, угодивший в фонарь на веранде. Я зашагал прочь и едва не наткнулся на Собел. Я даже не заметил, что она не уехала с остальными.
– У вас ведь достаточно материала на него? – спросил я с надеждой. – Вы ведь не стали бы действовать так скоропалительно, если бы не имели достаточно улик, чтобы удержать его. Его не выпустят?
– Не нам решать. Это в компетенции окружного прокурора. Видимо, все будет зависеть от того, что они смогут выудить из него на допросе. Но вплоть до недавнего времени у него был очень умный и находчивый адвокат. Скорее всего подозреваемый прекрасно подкован и не сообщит полиции ничего.
– Тогда почему вы не подождали?
– Не я их вызвала.
Я сокрушенно покачал головой. Мне хотелось сказать ей, что они действовали слишком поспешно. Это не входило в мой план. Я намеревался лишь заронить семя подозрения. Полагал, что затем все будет проделано не торопясь и наверняка.
Мотылек страха бился и порхал внутри, и я опустил голову. Не покидала мысль, что все мои хитросплетения окончились ничем, оставив меня и моих близких беззащитными под прицелом жестоких глаз убийцы. «Ты не можешь защитить всех».
Похоже, Собел уловила мои страхи.
– Но мы постараемся удержать его под арестом, – произнесла она. – У нас есть показания информанта и тот талон. Сейчас мы работаем над вещественными доказательствами и заключениями судебно-медицинской экспертизы.
Мой взгляд метнулся к ней:
– Какой талон?
На ее лице появилось удивленно-недоверчивое выражение.
– Я думала, вы сами догадались. Мы связали эти вещи сразу же, как только информант упомянул о танцовщице-змее.
– Да-да, о Марте Рентерии. Но что за талон? О чем вы?
Я шагнул к ней вплотную, и Собел резко отшатнулась. Дело было не в отсутствии свежести дыхания, а в безумии моего отчаяния.
– Не знаю, следует ли говорить вам, Холлер. Ведь вы адвокат защиты. Его адвокат.
– Уже нет. Я уже сложил с себя обязанности.
– Не важно. Он…
– Послушайте, вы благодаря мне арестовали этого человека. Меня могли за это дисквалифицировать. Меня едва не отправили за решетку за убийство, которого я не совершал. О каком талоне вы говорите?
Она медлила в нерешительности, и я тоже ждал. Наконец она отважилась:
– Последние слова Анхеля Левина. Он сказал, что добыл Хесусу пропуск на выход.
– И что это означало?
– Вы правда не знаете?
– Послушайте, расскажите же мне! Прошу вас!
Она уступила.
– Мы отследили все последние действия Левина. Перед самым убийством он наводил справки по поводу штрафных повесток Руле в суд за нарушение правил парковки. Он даже получил с них печатные копии. Мы составили опись бумаг, которые находились у него в кабинете, и в конце сравнили весь набор с тем, что у нас в компьютере. Не хватало одного талона. Одной копии. Мы не знали, забрал ли его убийца или просто Левин пропустил эту копию. Мы пошли и сами распечатали ее. Талон был выписан два года назад вечером 8 апреля. Это вызов в суд за парковку машины перед пожарным гидрантом в квартале 600–700 на Блит-стрит, в Панорама-Сити.
Все мгновенно встало на свои места, головоломка сошлась, точно последняя песчинка провалилась через горлышко песочных часов. Анхель Левин действительно добыл спасение Хесусу Менендесу.
– Марту Рентерию убили два года назад, 8 апреля, – проговорил я. – Она как раз жила на Блит-стрит, в Панорама-Сити.
– Да, но мы-то этого не знали. Не увидели связи. Вы сказали нам, что Левин работал для вас над разными делами. Дело Хесуса Менендеса и дело Льюиса Руле – два отдельных, самостоятельных расследования. Левин их по отдельности и хранил, в разных папках.
– Да ведь то были досье, связанные с официальным представлением документов по делу противной стороне. И он держал дела раздельно, чтобы мне по ошибке не передать вместо материалов по Руле какие-нибудь обнаруженные им документы по Менендесу.
– Один из ваших адвокатских подходов. Он-то и мешал нам увязать воедино оба момента до тех пор, пока свидетель не упомянул о танцовщице-змее. Эта информация их увязала.
– Значит, тот, кто убил Анхеля Левина, взял копию талона?
– Мы так считаем.
– Вы проверили телефоны Анхеля на предмет прослушивающего устройства? Кто-то как-то узнал, что он обнаружил талон.
– Мы их проверили. В них ничего не было. «Жучки» могли удалить сразу после убийства. Или прослушивался чей-то еще телефон.
Иными словами – мой. Тогда становилось понятно, почему Руле так много знал о моих действиях и даже с удобством ждал меня в моем доме в тот вечер, когда я вернулся из поездки к Менендесу.
– Мне придется его проверить, – произнес я. – Означает ли это, что с меня сняты подозрения в убийстве Анхеля?
– Не обязательно, – ответила Собел. – Мы по-прежнему хотим увидеть результаты баллистической экспертизы. Уже сегодня мы рассчитываем кое-что получить.
Я молча кивнул. Собел помялась, явно желая сообщить мне еще что-либо или о чем-нибудь спросить.
– Так что? – спросил я.
– Не знаю. Есть еще что-нибудь, о чем бы вы хотели сказать мне?
– Нет.
– В самом деле? В зале суда мне показалось, будто вам хочется сообщить нам многое.
Я молчал некоторое время, пытаясь прочесть между строк.
– Чего вам от меня надо, детектив Собел?
– Вы знаете. Я хочу получить убийцу Анхеля Левина.
– Что ж, и я хочу того же. Но я не могу представить вам Руле в этом качестве. Я не знаю, как он это проделал. И говорю это вам не для протокола.
– И, значит, мы опять на перепутье…
Она задумчиво посмотрела в конец коридора. Подтекст ее замечания был ясен. Если баллистическая экспертиза даст положительный результат, убийство Левина может так и остаться висеть на мне. И полиция станет использовать это как рычаг давления. Или скажи, как Руле это проделал, или садись за преступление сам. Я сменил тему.
– Как вы думаете, через сколько времени Хесус Менендес может выйти на свободу?
Она пожала плечами.
– Трудно сказать. Зависит от версии обвинения, выстроенной против Руле, – если у них есть какая-нибудь версия. Но одно я знаю точно: они не могут судебным порядком преследовать Руле, пока другой человек сидит в тюрьме за то же самое преступление.
Я подошел к стеклянной стене и положил руку на поручень ограждения. Я чувствовал смесь эйфории и тревожного страха, и тот мотылек все метался в моей груди.
– Только это меня сейчас и заботит, – тихо проговорил я. – Его освобождение. Это – и еще Анхель.
Она встала рядом со мной.
– Не знаю, чем вы сейчас занимаетесь на свой страх и риск, но лучше предоставьте все остальное нам.
