Мощи Распутина. Проклятие Старца - Уильям М. Валтос
Он замолчал. Его глаза излучали энергию, и это чувствовал каждый в палате.
— Этот человек — Великий Святой и Заступник, перерожденный Иисус Христос, Григорий Ефимович Распутин!
При упоминании этого имени лицо Зарубина побледнело.
68
Комната, в которой находились Росток и Чандхари, имела много общего с камерой повышенной безопасности. Окна были защищены плотными металлическими экранами. Стекла были по периметру проклеены металлизированной пленкой с сигнальными проводками. Металлическая дверь имела самозакрывающийся механизм. Кроме того, возле стальных дверей в коридоре стояли вооруженные охранники, как и у входа в здание, и у обоих ворот. Проволока двойной ограды находилась под высоким напряжением. Все это превращало здание в нечто похожее на тюрьму. Чандхари же бесконечными расспросами походила на детектива.
Однако с ней Росток начинал чувствовать себя спокойно. Ему нравился ее подход и скрупулезность. «Может быть, дело в ее научном прошлом, — подумал Росток. — А может, так были натренированы все федеральные следователи?» Так или иначе, Росток смог посмотреть на вещи под иным углом.
— Кто еще находился в банке, когда открыли сейф? — спросила Чандхари. — Не обязательно в хранилище, а во всем здании?
Например, этого он не учел. Может быть, это имело значение, а может, и нет. В любом случае, вопрос был хорошим.
— Во-первых, там была секретарша, — начал вспоминать он. — Ее имя Соня Ярош. Ей как минимум девяносто лет, поэтому я бы не удивился, если бы во всей этой цепочке смертей она была бы первой. Но вчера утром я видел, как она преспокойно поливала цветы. Выглядела абсолютно здоровой.
— Девяносто лет, говорите? Как давно здесь поселились ее предки?
— Она и сама родилась не здесь — по-моему, в Петрограде — и эмигрировала вместе с ними.
— В Петрограде? — доктор Чандхари подняла взгляд от папки. — Вы уверены? Уверены, что эта женщина родилась в России?
— По словам самой Сони, она приехала сюда в 30-х годах.
— И она до сих пор жива! Невероятно! Отлично! Мы с ней свяжемся.
— Также там был банковский охранник, парень по имени Эдди Бьеласки. Он заходил в хранилище, когда Отто снимал отпечатки пальцев. Но Эдди, по-моему, в порядке. На следующий день он пришел на работу. Когда я приезжал в банк после смерти Зимана, он показался мне вполне здоровым. И насколько мне известно, все еще жив.
— Что вы знаете о его прошлом? Он не иммигрант?
— Он приехал вскоре после войны.
— Чудесно. Проверим и его тоже. Кто-нибудь заходил в хранилище на следующий день?
— Ну, об этом надо спросить работников банка. Я знаю, утром хранилище закрыли на дезинфекцию. Приезжали люди из министерства здравоохранения.
— И они провели дезинфекцию? Это обычная практика?
— Думаю, да. По крайней мере, если случается грязная или подозрительная смерть, место всегда дезинфицируют.
Доктор Чандхари достала из кармана халата резиновые перчатки.
— Пока мы ждем Шермана, я хотела бы вас немного обследовать, — сказала Чандхари.
— Обследовать?
— Да, провести медицинский осмотр. Знаете, история болезни, анализ крови и так далее.
Росток смотрел, как она натягивает перчатки на свои тонкие руки.
— Зачем вам это? — спросил он.
— Мне казалось, это очевидно, — ответила она. — Из всех людей, побывавших в хранилище, вы один живы. И я хотела бы выяснить, почему, и сколько вам еще осталось.
69
Мысль о том, что его собственная жизнь в опасности, не была для Ростка чем-то новым. Он видел, как умирали люди, оказавшиеся рядом с мощами, и понимал, что и сам, вероятно, уязвим. Он старался не думать об этом, пока вел расследование. Росток потер правую руку, которая словно бы стала тяжелее. Увидев, что доктор делает пометку у себя в папке, он остановился.
— Среди ваших предков есть русские, верно? — спросила она.
— А что, не видно? — огрызнулся он.
— Будем считать, что это «да», — Чандхари поставила галочку в распечатанном бланке у себя на столе.
— По нашей информации, вы американец во втором поколении. Это правда?
Снова Уинфилд, подумал Росток.
— Мой дед приехал сюда в 1920 году.
— Итак, все верно. Ваши мать и отец были американцами?
— Дед и бабка были русскими. Они выросли в России, но родители родились здесь. А это имеет какое-то значение?
— Вы наполовину американец, — поправила она его. — Это различие существенно. Насколько мне известно, ваши родители умерли?
Росток кивнул, не понимая, почему Уинфилд решил снабдить ее именно этой информацией.
— Отец умер при взрыве шахты?
— Если вы уже знаете ответы, то зачем спрашиваете меня?
— Извините, но мне необходимо подтверждение фактов. А ответы на некоторые вопросы можете дать только вы.
Рассказав в подробностях о смерти родителей, Росток ответил на вопросы о детских заболеваниях, отметил в списке блюда, что подавались у них дома, пока он рос, а также указал, какие изменения в питании произошли с тех пор. При каждом его шевелении — почесывал ли он руку или разминал пальцы — доктор что-то записывала.
— Ваши родители или кто-нибудь из семьи когда-нибудь говорили о друзьях или родственниках с заболеваниями крови?
— Только о гемофилии царевича Алексея.
— А об эпидемиях? Приступах кровотечения у десятков или сотен людей?
— Такого я не помню.
Чандхари начала искать в своей папке нужную страницу.
— Я спрашиваю потому, что заболевания крови в России были распространены гораздо шире, чем в какой-либо другой стране. Обычно наблюдался целый ряд симптомов помимо кровотечения, — она нашла нужный ей лист и начала читать: — Сильная эпидемия имела место в Уссурийском крае Восточной Сибири в 1891 году» Ваш дед наверняка слышал о ней. В последующие десятилетия подобные эпидемии вспыхивали не раз, но мало кто обращал на них внимание. Российский народ больше беспокоила война с Германией, революция, расстрел императорской семьи…
— …и убийство Распутина, — добавил Росток. Чандхари подняла на него глаза и улыбнулась.
— Осталось еще несколько вопросов, — сказала она. Положив ему в рот цифровой термометр, она посмотрела на температуру и записала ее на бланке.
Как вы себя чувствуете? — спросила Чандхари. — Никаких необычных болей?
— Я в порядке, — ответил Росток.
— Вы выглядите усталым.
— Я спал четыре часа.
— У вас красные глаза.
— Я их постоянно тер. Чтобы не заснуть.
— А ваши пальцы? Вы их все время разминаете. Они немеют?
Росток прикоснулся пальцами правой руки к левой. Онемение, ночью ощущавшееся только в указательном, распространилось по остальным пальцам руки. С левой вроде бы все было в порядке.
Не дождавшись ответа, Чандхари сделала пометку в бланке.
— А ваши ноги? — спросила она.
— Ноги в
