Франк Тилье - Монреальский синдром
— Контаминация есть заражение. Насильно внедрить нечто типа вируса? Это ты имеешь в виду?
— Ну да, с той разницей, что у него нет ни физической, ни органической природы. Есть только нечто такое, что попадает в человека через глаза и высвобождает в нем склонность к насилию, меняя его поведение именно в этом смысле.
— То есть нечто вроде преступной коллективной истерии…
— Нечто вроде. Когда я первый раз смотрела фильм с девочками в белой комнате, я вспомнила виденное когда-то: эскадрилью военных самолетов. Первый самолет начал тогда резко спускаться, и внезапно, словно включился сигнал, вслед за ним все остальные сделали то же самое, один за другим. Как будто их связывала невидимая нить. А если это и есть пресловутый синдром Е? Представь себе: существует человек, выполняющий функции спускового механизма, он приступает к какому-то насильственному действию — и практически сразу же от одного члена его группы к другому распространяется эта зараза, ментальная контаминация, толкающая к насилию. Что, если в этом и заключается цель эксперимента, который снимал в своем фильме Лакомб? Если ему было необходимо именно что добиться воспроизведения феномена перед камерой? Оставить неоспоримое доказательство существования этого феномена?
Шарко бродил по комнате, но ничего не видел вокруг. Для него ничего там и не было: дело поглотило его целиком, и то, что говорила сейчас Энебель, казалось ему одновременно и нелепым, и более чем правильным. Шпильман, упорный, настойчивый в поиске Шпильман все понял во время своего личного расследования. Он годами листал книги, рассматривал снимки военных фотографов и стоял на пороге удивительного и ужасающего открытия. И в самом конце его поисков, по чистой случайности, к нему в руки попал фильм, ставший краеугольным камнем его расследования, только его и не хватало, чтобы раскрыть самую суть.
— Люди на нашей планете пытаются медицинским путем — сказал бы, почти хирургическим — проникнуть в эту тайну, разобраться, как функционирует тот самый феномен, который Лакомбу удалось запечатлеть на пленке во время сверхсекретного опыта больше пятидесяти лет назад. Ментальной контаминации насилия, исходящей от человека — спускового механизма. Это и есть синдром Е.
— Ментальная контаминация насилия, исходящая от человека — спускового механизма, — повторила Люси. — Редкий, зависящий от воли случая феномен, способный возникнуть где угодно и когда угодно. Его не смогли изучить до конца в лабораторных условиях — ну и стали исследовать в реальной жизни, в горячих точках. Там, где происходят массовые убийства, там, где вспыхивает коллективная истерия. А в головах мертвецов ищут следы, признаки…
Шарко, потирая рукой подбородок, продолжил ее рассуждения:
— Шателю было известно о существовании синдрома Е, и отсюда можно сделать два вывода. Во-первых, досье, которое в пятидесятых находилось в руках ЦРУ, перешло к французской разведслужбе. А во-вторых… во-вторых, этим занимаются непосредственно в Иностранном легионе. В том месте, где от людей, особенно на стадии отбора, требуется быть на пределе физических и психических сил. Когда достаточно искорки, чтобы все взорвалось.
— То есть ты считаешь, что Легион — благоприятное для возникновения ментальной контаминации место?
— Именно так. Вспомни фотографии этих солдат, целящихся в еврейских женщин и детей, или хуту, размахивающих топорами. Вспомни, как выглядит насилие в этих кадрах, обстановку, в которой насилие проявляется. Наверняка существуют факторы, побуждающие к возникновению синдрома: стресс, страх, внешнее психологическое воздействие.
— Война, заключение… Все, что связано с какой-либо формой власти. Сестра Мария Голгофская рассказывала, в каком состоянии были девочки, запертые в палате мучеников, рассказывала, как на них орали, сколько всего они наслушались…
Шарко кивнул:
— Вот-вот. Прежде чем встать во главе Легиона, Шатель командовал теми, кто проходил тест на выживание в Гайане, в аду, где легионеры становились безумными. Возможно, синдром Е каким-то образом там проявлялся, и потому Шателем мог заинтересоваться наш похититель мозгов. И поспособствовал тому, чтобы перед тем, как вернуться в Обань, полковник поработал в разведке. Думаю, место командующего Легионом ему и дали именно для того, чтобы он попытался внедрить синдром Е в среду своих подчиненных, надо же было изучить феномен путем экспериментов на живых существах.
— Создав своего рода инкубатор. Те же опыты, которые в пятидесятых проводились в стенах больницы, но под открытым небом.
— Да. Но полковник попался в собственную ловушку. Мухаммед Абан, человек от природы особенно агрессивный, стал неуправляемым и заразил этим еще четверых. Скорее всего, они были убиты еще до того, как Шатель смог вмешаться. Но как только смог — тут же взял дело в свои руки. И тогда он, его подручный Манёвр и наш «похититель мозгов» принялись за работу: им надо было вскрыть черепа, добыть мозг, вылущить глазные яблоки и закопать тела.
Шарко тошнило. Он встал, взял со стола список участников Каирского конгресса, помахал им.
— Манёвр и Шатель — актеры на второстепенных ролях. Нам нужен премьер — настоящий убийца. Тот, кто калечил египетских девушек. Тот, кто все эти годы, вполне возможно, перемещается из страны в страну, чтобы вскрывать черепа. Заправила. И его имя названо здесь, в этом списке. Демонстрации в Бирме подавлялись двадцать два года назад. Если после янгонской бойни он действительно отправился в Каир, сейчас нашему убийце должно быть как минимум сорок пять лет.
Шарко захлопнулся, как ракушка, склонился над списком и принялся вычеркивать имена. Люси, еще не вполне пришедшая в себя, решила тем временем подсоединиться к вай-фай отеля. Войдя в Интернет, она набрала в гугловской строке поиска «Петер Джеймсон» и получила ноль подходящих результатов. Тогда она ввела другое имя — «Джеймс Петерсон». И закричала:
— Франк! Франк! Иди сюда — посмотри! Вот Джеймс Петерсон, который нам подходит!
Шарко не услышал, ей пришлось повторить призыв. Он поднял голову, сказал: «Думаю, мне удастся выкинуть отсюда половину», — подошел к Люси, глянул на монитор, где теперь была уже статья Википедии. С фотографией. Невысокий худой мужчина с неправильными чертами лица, с непреклонным взглядом.
Они стали молча читать. Джеймс Петерсон… Родители эмигрировали из Нью-Йорка во Францию. Родился в Париже в 1923 году. Вундеркинд, поступивший в университет пятнадцатилетним. Одно время преподавал психологию, затем — ему тогда не было еще и двадцати — занялся изучением нервной системы. В свою очередь, эмигрировал в США, где работал в Йельском университете, специализируясь в исследованиях прямой стимуляции мозга с помощью электричества и химии… Эти исследования легли в основу единственной его, опубликованной в 1952 году книги «Воздействие на мозг и свобода духа». В 1953 году Петерсон странным образом исчез с научного горизонта, и больше о нем никогда никто не слышал.
Люси продолжила поиск — безуспешно: больше никаких сведений о Петерсоне, действительно исчез как не бывало. Но полицейские уже знали, куда он делся: именно в 1953-м в Мон-Провиданс объявился некто Петер Джеймсон… Стало быть, Петерсона, как и других, завербовали для опытов над детьми. ЦРУ, опять ЦРУ. Пока след обрывался здесь, но Шарко и Люси ждали звонка от Пьера Монетта, которого попросили собрать всю возможную информацию.
А пока можно было поискать книгу Петерсона, что и сделала Люси. Набрала название — и в «Картинках» сразу же появилась обложка. У полицейских от изумления закружилась голова.
Перед ними был громадный бык, стоявший перед улыбающимся, заложившим руки за спину человечком со светлыми усиками. Перед Джеймсом Петерсоном собственной персоной.
— Бык нос к носу с человеком, в точности как в фильме Лакомба, — сказал Шарко. — О чем там говорится, в этой чертовой книжке?
Люси поискала еще немножко, нашла издательскую аннотацию к книге и прочитала вслух:
— «Физиология настолько далеко шагнула вперед, что сегодня стало возможно исследовать мозг, подавлять или возбуждать агрессию, влиять на материнский инстинкт или изменять сексуальное поведение. Вожак-тиран, вожак-деспот обезьяньей стаи после того, как будет произведена стимуляция одной из зон его мозга, уступит все свои позиции бывшим „рабам“. Быть может, прямое воздействие на мозг, которое благодаря удивительным, поистине чудесным физическим методам и приемам становится вполне реальным, представляет собой еще более важный этап в истории человечества, чем укрощение энергии атома».
Шарко чувствовал, что на страницах этой книги точно найдется ответ на все мучающие их вопросы. Он встал, взял валявшуюся на кровати куртку, надел ее, сунул в карман список и направился к двери:
