Хеннинг Манкелль - На шаг сзади
Он уже собирался уйти, как на пороге появился Турнберг.
– Сможем обработать фотографию? – спросил он. – Это требует специальных знаний и владения программой.
– Думаю, Мартинссон справится, – сказал Валландер. – Но если у него возникнут малейшие затруднения, могу вас заверить, что он не станет упорствовать и обратится к профессионалам.
Турнберг кивнул:
– Я просто хотел быть уверенным.
Валландеру показалось, что Турнберг хочет сказать что-то еще, и смотрел на него выжидательно.
– Не думаю, что вам стоит упрекать себя, что вы его упустили, – сказал наконец Турнберг. – Вы слишком критичны к себе. Вы просто не могли это предусмотреть.
Валландер почувствовал, что Турнберг говорит искренне. Может быть, это была попытка разрядить возникшее между ними напряжение.
– Я рад выслушать любую точку зрения, – ответил он. – В этом следствии ничто не дается легко.
– Если у меня будут какие-то соображения, обещаю поделиться, – сказал Турнберг и ушел.
Валландер быстро вышел на улицу. Подумал, не взять ли машину, но решил идти пешком. Это близко. К тому же он надеялся, что быстрая ходьба прогонит сон.
Дорога до красного здания почтового терминала заняла не более десяти минут. У пандуса стоял грузовик. Разгружали какие-то мешки. Как ни странно, Валландер никогда раньше здесь не бывал. Он поискал вход и дернул за ручку. Заперто. Тогда он позвонил, и его впустили.
Принял его заведующий, совсем молодой человек. На вид ему было не больше тридцати. Звали его Челль Альбинссон. Валландер сразу почувствовал к нему доверие.
Альбинссон пригласил его в контору. На шкафу у стены тихо жужжал вентилятор.
Валландер взял лист бумаги и ручку и вдруг сообразил, что не знает, как начать разговор. Просто спросить, насколько часто почтальоны читают чужие письма? Это значило нанести незаслуженное оскорбление. Валландер вспомнил Вестина. Тому такой вопрос наверняка бы не понравился.
Он решил начать с самого начала. Было без семнадцати минут одиннадцать. Понедельник 19 августа.
30
В кабинете у Альбинссона на стене висела карта.
С нее Валландер и начал. Спросил, как формируются участки доставки у сельских почтальонов. Альбинссон, естественно, удивился, почему полицию интересуют эти технические детали. Валландер чуть не выложил все как есть – что есть подозрение, что в районе Истада есть почтальон, который, помимо исполнения своих прямых обязанностей, убивает людей. Но к счастью, сообразил, что это не только неуместно, но и неправильно. Никаких прямых доказательств, что обернувшаяся мужчиной Луиза работает на почте, у них нет. Наоборот, есть очень серьезные аргументы против такой версии. Например, тот факт, что почтальоны начинают свой рабочий день очень рано, и вряд ли кому из них придет в голову в ночь на понедельник проводить время в баре в центре Копенгагена. Поэтому он отвечал уклончиво, ни словом не упомянув ни убийство Сведберга, ни расстрел молодых людей в Хагестаде и в Нюбрустранде, – однако настолько веско, чтобы у Альбинссона не оставалось сомнений: ничего иного в данный момент полиция сообщить не уполномочена.
Впрочем, Альбинссон показывал и рассказывал с большим рвением. Валландер то и дело делал записи в блокноте.
– Сколько всего у вас в штате сельских почтальонов? – спросил он, когда они наконец отошли от карты и сели за стол.
– Восемь.
– А я могу получить их список? Желательно с фотографиями.
– Почта очень активно работает с населением, – гордо сказал Альбинссон. – Мы как раз совсем недавно выпустили цветную брошюру о наших сельских почтальонах и их работе.
Альбинссон вышел. Валландер решил, что ему повезло. Имея фотографии, он сможет немедленно подтвердить свою догадку или, что более вероятно, отбросить ее навсегда.
Но в глубине души он все же надеялся на первое. Тогда можно будет считать личность преступника установленной.
Вернулся Альбинссон с брошюрой. Валландер принялся хлопать себя по карманам в поисках очков.
– Может быть, мои подойдут? – спросил Альбинссон. – Сколько у вас?
– Я точно не знаю. Десять с половиной.
Альбинссон оторопело уставился на него:
– Десять с половиной диоптрий? Это же почти полная слепота! Вы, наверное, хотели сказать, полторы. А у меня две, так что, я думаю, сойдет.
Очки и в самом деле подошли. На вид брошюра была не из дешевых. Зря, что ли, почтовые отправления с каждым годом все дороже и дороже. Он вспомнил, что говорил Вестин по дороге на Бернсё – электронная почта так быстро развивается, что уже через несколько лет обычное письмо станет раритетом. И что тогда будет делать шведская почта? Вестин не знал, а Валландер – тем более, но ему все-таки было интересно, какой прок от этой брошюры. Впрочем, долой скепсис, подумал он, ему-то она как раз совершенно необходима.
Он разглядывал фотографии почтальонов. Здесь были все восемь – четверо мужчин и четыре женщины. Он начал с мужчин. Никто из них даже отдаленно не напоминал Луизу. Он на какую-то секунду задержался на снимке некоего Ларса-Йорана Берга, но потом понял, что и это пустой номер, и переключился на женщин. Одну из них он узнал – она приносила почту его отцу в Лёдерупе.
– Можно я возьму эту брошюру?
– Вы можете взять несколько.
– Спасибо, одной вполне хватит.
– Вы нашли, что хотели?
– Не совсем. Но у меня есть еще несколько вопросов. Значит, письма сортируют здесь… Почтальоны сами этим занимаются?
– Да.
– Других служащих нет?
– Кроме меня, еще один человек. Суне Буман. Он сейчас здесь. Хотите с ним поговорить? Позвать его?
Может, этот Буман – тот самый человек, которого он ищет. Валландер попытался себе представить, что будет, если так оно и окажется.
– Давайте пройдем к нему.
Они пошли на участок сортировки. Увидев человека, завязывающего большой пластиковый мешок, Валландер сразу понял: не он. Ростом Суне Буман был около двух метров, к тому же весил не меньше центнера. Он поздоровался. Суне Буман посмотрел на него с неодобрением:
– Почему вы до сих пор не поймали этого психа?
– Мы этим занимаемся.
– Он уже давно должен сидеть в каталажке.
– К сожалению, наши желания не всегда соответствуют действительности.
Валландер и Альбинссон вернулись в контору.
– У него довольно сложный характер, – извинился за Бумана Альбинссон.
– А у кого не сложный? К тому же он прав. Убийца и в самом деле должен уже сидеть в камере.
Валландер сел на стул, прикидывая, что бы еще спросить. Решения загадки здесь, на почтовом терминале, он не нашел. Впрочем, не особо и рассчитывал найти.
Он протянул очки Альбинссону.
– Это все, – сказал он. – Не стану больше беспокоить.
– Есть еще, конечно, водители, – вдруг сказал Альбинссон. – Они, правда, занимаются грубой сортировкой – мешки с корреспонденцией, содержимое почтовых ящиков. Более тонкой сортировкой и доставкой они не занимаются.
– А про них нет брошюры?
– К сожалению, нет.
Валландер поднялся. Больше вопросов у него не было.
– А что вы ищете? – спросил Альбинссон.
– Я же уже сказал – это текущая оперативная работа.
– Если вы кого-то и можете обмануть, то не меня, – сказал Альбинссон. – Чтобы ведущий следователь города мотался по городу и занимался, как вы выразились, «текущей оперативной работой»? Сейчас, когда вы лихорадочно ищете убийцу вашего сотрудника и семерых молодых людей? Вы приехали потому, что почта как-то связана с убийствами.
– Это не важно. То, чем я занимаюсь, – это именно текущая оперативная работа.
– Не могу поверить. Я думаю, вы здесь кого-то ищете.
– Все, что мог, я уже сказал. Но у меня возникло еще несколько вопросов.
Он снова опустился на стул.
– Думаю, что сегодня почтовая сумка выглядит иначе, чем, скажем, двадцать лет назад. Кто теперь посылает письма?
– Вы совершенно правы – перемены огромные. А через несколько лет будут еще больше. Почтовая служба устаревает. Теперь все шлют факсы и переписываются по электронке.
– Особенно, наверное, это отразилось на личной переписке.
– Как ни странно, нет. Как раз многие не доверяют факсу и электронной почте. Им кажется, что письмо в запечатанном конверте надежнее.
– Значит, почтовые мешки заполнены не только рекламой, официальными уведомлениями и счетами?
– Нет-нет, это далеко не так.
Валландер кивнул, после чего они встали почти одновременно.
– Вы удовлетворены моими ответами?
– Я думаю, да. Спасибо за помощь.
Альбинссон больше ни о чем не спрашивал. Они расстались у входа. Валландер вышел на залитую солнцем улицу. Странный август, подумал он. Жара не отпускает. И тихо. В эту пору в Сконе обычно очень ветрено.
Он вернулся в управление полиции. Может, завтра, на похороны Сведберга, стоит надеть полицейскую форму? Интересно, не сожалеет ли Анн-Бритт, что вызвалась произнести речь? Да к тому же написанную не ей самой?
