Шэрон Болтон - Последняя жертва
«И теперь ты одна из них. Ох, Клара, когда ты поумнеешь?»
Мы остановились. Он, продолжая крепко сжимать мое плечо, нагнулся, и его лицо оказалось всего в нескольких сантиметрах от моего. Мне показалось, что краешком глаза я увидела, как Альфред шагнул вперед.
— И кто же я, Клара? — прошептал он. — Если я не Арчи, тогда кто?
— Джоэль Фейн, — выдавила я без всякого почтения к его возрасту. — Ты преподобный Джоэль Морган Фейн. Ты пятьдесят лет назад был священником в этой церкви. Люди доверяли тебе, шли за тобой, а ты…
Я не могла продолжать. Фейн изменился. Он отпустил меня, выпрямился и глубоко вздохнул. Закрыл глаза, по его телу пробежала дрожь. Когда его глаза вновь открылись, передо мной, я готова была поклясться, стоял другой человек, как будто размытый кадр наконец стал виден в фокусе. Глаза его горели, он даже стал выше ростом. Заговорил, и даже голос у него стал молодым и крепким.
— Спасибо, Клара, — сказал он. — Так приятно слышать звук собственного имени.
Я отступила назад, но потеряла равновесие и схватилась за перила у алтаря. Джоэль Фейн шагнул ко мне. За его спиной двигался Альфред, подходя к нам все ближе и ближе.
— Я слышал о тебе, Клара, — прогудел Фейн. — Даже укрывшись в стенах дома Вентри. Слуги и жители поселка поговаривают о красавице со шрамом, которая прячется здесь от всего света. Судачат о твоей матери, о том, что ты с ней сделала. Ты убила собственную мать, Клара. Она напивалась до смерти, потому что не могла видеть тебя. Верно?
Голос мамы в моей голове молчал. Успокаивающие мудрые слова, которые вели меня по жизни, извратились в устах Джоэля Фейна. Однако я признала его правоту. Смерть матери на моей совести. Она тянулась к бутылке всякий раз, когда смотрела на меня. Фейн протянул руку и провел ею по моей щеке со шрамом.
— Клейми грешника, — прошептал он, — несущего Каинову печать.
Где-то в подсознании билась мысль.
— Ты знаешь, что случается с теми, кто убивает своих родителей, Клара? — Он продолжал меня касаться.
— Их наказывают, — захныкала я и почувствовала, что щеки стали влажными.
Фейн поднял руку, и мы оба смотрели на следы слез, блестевшие на обагренных кровью жертв пальцах. Потом он нагнулся и кончиком языка провел по моей щеке к уголку глаза, вдоль линии волос, слизывая слезы, как будто наслаждаясь вкусом боли. Я изо всех сил старалась сдержаться, не откинуть голову и не завыть. Потом он отстранился. Он не сводил с меня взгляда, но я уже не была уверена, что он меня видит.
— Наказывают, наказывают, — повторил он, — как наказали меня.
В мгновение ока он расстегнул рубашку и буквально сорвал ее с себя. Местами кожа на некогда отлично сложенном теле обвисла, местами виднелись багровые, искорежившие тело шрамы от сильных ожогов. Он протянул мне свои руки, чтобы я их рассмотрела. Еще шрамы, но уже не от ожогов.
— Мой отец держал мою голову под водой, ты знала об этом, Клара? Держал, пока я не ощущал, что мое тело вот-вот разорвется от боли. Но я не умер. Мое тело горело в этой церкви, но я не умер. — Он протянул мне обе руки. — Змеи, эти ползучие гады, много раз кусали мою плоть и отравляли ее, но я не умер. Глашатаи смерти не могут причинить мне вред, Клара. Господь Бог дал мне силу над смертью. Я истинный ученик Ильи, я глашатай последних дней царства Божия!
Он внезапного шума мы оба вздрогнули. Одна из летучих мышей летала между труб органа, она размахивала крыльями, издавая звук, похожий на завывание ветра в старых колоколах. Услышат ли люди в поселке? Вероятно, нет, но…
Я повернулась и побежала прочь от алтаря. Налетела на кафедру, но мне как-то удалось удержаться на ногах, и я бросилась за хоры. Там я подпрыгнула и упала лицом на клавиши органа. Давным-давно молчавшие трубы ожили, звук разнесся по церкви. Летучие мыши начали пищать, перепуганные грачи метались по нефу. Схватив меня сзади за волосы, свободной рукой Фейн зажал мою шею. Он рванул меня к себе, потащил по полу, вниз по ступеням перед алтарем, к бассейну. Мы остановились, и он поставил меня на ноги.
— Я видел, как восстают умершие, Клара, — сказал Фейн, но его взгляд больше не встречался с моим. — Я могу воскресить тебя, если вера твоя сильна. Воскресить? Может, мы вместе воскресим твою мать?
— Прекрати.
Пузырьки пены появились в уголках его рта.
— Может, воскресим твоего красавчика полицейского?
— Он жив! — Не успели слова слететь с моих губ, как я поняла, какую глупость совершила.
Фейн и Альфред примутся искать Мэта, как только со мной будет покончено. И найдут, уж будьте уверены.
— Пока жив! Тайпан — самое ядовитое пресмыкающееся на земле. Этот глупец Вентри понятия не имел, что привез с собой из путешествия. Он думал, что яйца мертвые. Я отнес их Альфреду. Я знал, что, если кто-то и сможет сделать так, чтобы из яиц вылупились змееныши, так это только он.
Мы стояли у края бассейна, возле ступеней перед алтарем. Насколько я могла видеть, Альфред не сводил с нас глаз. Я нагнула голову, чтобы он видел мои губы.
— За все содеянное тобой ответит Альфред, — заявила я. — Таков был твой план, верно? Ты помог ему бежать, потому что знал: рано или поздно люди поймут, что старики умирают не сами по себе. Потом обнаружат мое тело, тело Мэта, Клайва Вентри. Все решат, что это дело рук Альфреда. Он вернется в психушку, а ты получишь все деньги Клайва.
Фейн наваливался на меня сверху, пытаясь прижать к полу. Я сопротивлялась, но понимала, что надолго меня не хватит. Он был очень сильным, к тому же руки у него не были связаны.
— И все его змеи погибнут! — прокричала я для Альфреда. — Они уже погибают. Ты же не станешь заботиться о них, верно?
— Что за… — Терпение Фейна лопнуло.
Он наотмашь ударил меня по лицу. Потом подбил мои ноги так, чтобы я упала. Я чуть не потеряла сознание от боли в спине, когда ударилась о каменный пол. Но краешком сознания я поняла, что лежу на пластике. На большом черном пластиковом мешке с «молнией» посредине. В подобных мешках в моргах хранят трупы. Только этот мешок, судя по размерам, был предназначен для трупов животных, более крупных, чем человек. Такие мешки есть в зоопарках. У нас в ветклинике тоже есть такие, на случай если погибнет, к примеру, олень. И у меня в подвале есть такие. Я умру в своем собственном мешке.
Я, извиваясь, поползла от бассейна. Фейн ногой ударил меня в живот, и я затихла.
Как сквозь туман я наблюдала за Фейном, а он протянул руку и взял большой камень, отвалившийся от стены. Он положил его у меня в ногах и пошел к алтарю. Альфред подошел ближе и стал смотреть в бассейн, на его лице был написан ужас. Фейн приблизился к Альфреду и протянул руку, чтобы взять змею. Альфред шагнул назад и, казалось, еще крепче прижал к себе тайпана.
Я видела, как Фейн покачал головой и что-то сказал Альфреду, но я слышала лишь звенящую тишину. Кажется, я видела, как Альфред слегка ударил змею по голове, но не уверена. Потом он передал тайпана Фейну, и тот направился ко мне.
От меня, лежащей на каменном полу, не способной пошевелиться, до мужчин, передающих один другому змею, было всего несколько метров, но Фейн, казалось, шел ко мне целую вечность. Потому что я успела о многом подумать: о том, что змея, которая укусила Мэта, сейчас укусит и меня, и это непостижимым образом связывало нас с ним. Что, если Мэт не утонет в реке, если не погибнет из-за бури, если доберется до больницы вовремя, он будет всегда меня помнить, потому что нелегко забыть человека, принявшего твою смерть.
А потом я подумала, что должна была умереть именно так. Должна познать муки poena cullei, потому что Фейн прав. Я стала причиной смерти матери. Из-за меня она спилась до смерти.
И последнее, что мне пришло в голову, когда Фейн опустился возле меня на колени и положил тонкое, почти невесомое тело змеи мне на грудь: Шон будет очень, очень зол на меня.
Тяжелый камень из кладки стены помещен внутрь мешка, «молния» застегнута. Я не двигалась. Не двигался и тайпан. Я едва ощущала его вес, такой легкой была змея, но я знала: ее голова всего в нескольких сантиметрах от моего лица. Потом меня схватили две сильные руки. С силой толкнули, и я с каменного пола соскользнула в воду.
51
И нас потянуло вниз, двух существ, которым судьбой было уготовано погибнуть вместе. Все глубже и глубже — туда, откуда ничего не видно, ничего не слышно. Не двигаясь, мы опускались все ниже, у меня в ушах зашумело. Я почувствовала, как мир вращается вокруг меня, как все, что я любила, несется вверх, будто уплывает прочь сама жизнь. И мне захотелось броситься за ней, притянуть ее к себе, потому что еще никогда мне не было так одиноко.
Ощутив себя в этом аду, таком холодном и всепоглощающем, я поняла, что больше не тону. Подо мной было каменное дно. И в моем аду воняло пластмассой.
