Берег. Территория любви - Юлия Крынская
Вошел Виктор и плотно закрыл дверь. Впервые на красивом, холеном лице не сияла улыбка, способная сделать рекламу любой зубной клинике и раздражавшая ее до одури.
— Юля, это Иван Артемьевич, — он смущенно отвел глаза. — Ему нужно посекретничать с тобой.
«Так вот где собака порылась. Виктор же комитетчик!», — Юля распахнула объятья и пошла навстречу незнакомцу.
— Ваня, как же, как же не узнала сразу! Помнишь, как мы с тобой в бане на Фонарях?
Иван Артемьевич усмехнулся и, взглянув на Виктора, процедил сквозь зубы.
— Ты что-то путаешь, девочка!
— Ну ты еще пил потом из моей туфли водку и блевал в Мойку, помнишь? — Юля грохнула стулом между кроватей и оседлала его. Ей просто с утра свербило выместить на ком-то свое настроение, а тут такой подарок привалил.
— Н-нет.
— Тогда какого лешего я для тебя Кэнди? — рявкнула она.
Виктор проглотил смешок, а Иван Артемьевич расхохотался от души.
— Во дает! Ты прав, Виктор, девица то, что надо, — он шаркнул ножкой и театрально согнулся в подобрастном поклоне. — Простите, Юлия Андреевна. Это была небольшая проверка. Рад, что вы не бросились разыгрывать из себя Мэри Поппинс.
Второй стул остался стоять за ее спиной, Юля намеренно загородила к нему проход: «Без царского соизволения, господа хорошие, не сядете».
— Не разделяю вашей радости. Говорите мало, просите кратко, уходите борзо! — она терялась в догадках, что с нее потребуют за неразглашение тайны ее прошлого.
— Я вас оставлю, — Виктор вышел, плотно прикрыв за собой дверь.
Молчание затянулось, и Юля не спешила его прерывать. Она выдерживала паузу по Моэму, собеседник тоже. Вынув из кармана пилочку для ногтей, Юля принялась обрабатывать ногти.
— Значит вы выходите замуж? — нарушил гнетущую тишину Иван Артемьевич. Он стоял, прислонившись к стене, явно потеряв надежду на Юлино расположение.
— И что?
— А вам не кажется странным, что с вашей бурной биографией оформление на выезд, равно как и история с бывшим женихом, прошли безоблачно, как пионерская юность.
— Вы сейчас про чью юность? — усмехнулась Юля.
— А вы и в детстве были проказницей.
— Оставим в покое мои отроческие годы. Что вам надо?
— Мне надо? Это вам надо! Вы же замуж за английского шпиона собрались.
— Во как! — Юля, похолодела внутри, но виду не подала. Она спрятала пилочку в карман и превратилась в слух.
— У вашего приятеля полный набор для того, чтобы служить в английской разведке: образование, профессия, физическая подготовка.
— Это все ваши доказательства? Не густо.
— Хватит ерничать, Юля. Учтите, виза вам выдана авансом. Мы предлагаем вам сотрудничать с нами.
— С кем с вами?
— С государством, которое дало вам все.
— Что все? Талоны на мыло? Гуманитарную помощь с «милки вей» и «анкл бенсом»? Или может отца моего на ноги поставило? А в вашем лице, государство вообще выглядит весьма печально.
— Хорошо, давайте по-другому, — Иван Артемьевич раскрыл папку и протянул Юле несколько нечетких снимков, сделанных издалека. На фото, с сайгой в руках и в черной майке она смотрелась весьма уверенно, хотя в душе тогда ей было очень страшно. В тот злополучный вечер Юля влипла в разборки с бандитами, и из их же ружья умудрилась прострелить одному парню ногу. — Есть еще и кино.
Юля улыбнулась, благодаря недавним намекам Виктора на этот факт из ее жизни, фото ее не шокировали.
— При съемках фильма ни одно животное не пострадало, — обронила она. — Странно другое, никто из ваших операторов не пришел слабой девушке на помощь.
— Слабых девушек не было в поле зрения. Юля, я могу припомнить вам кучу спорных эпизодов. Например, смерть одного известного бизнесмена в гостинице «Москва», или пропавшая партия алюминия… А вот еще пришла на память история с якутскими бриллиантами.
— Я не понимаю, о чем вы. Если бы на меня что-то было, я давно бы на зоне отдыхала.
— А вы допускаете мысль, что к вам пока просто присматривались.
— Я допускаю мысль, что вы напрасно теряете время.
— Мне кажется, разговор не ладится, — пожал плечами Иван Артемьевич. — Хотя Виктор рекомендовал вас как девушку разумную и предприимчивую. Придется нам поговорить в другом месте. Одевайтесь.
— Стоп, — Юля тянула время. — Вы не высказали предложения. На какие ратные подвиги зовет меня страна? Может моя пионерская совесть и взыграет.
— Взыграет, не взыграет, — Иван Артемьевич с неприязнью посмотрел на нее. — Но после нашего разговора либо вы принимаете мое предложение, либо последствия могут быть самыми печальными. Здоровье ваше еще не окрепло…
— Я сейчас обделаюсь от страха.
— С будущим мужем вы так не разговариваете.
— А откуда вы знаете, как я с ним разговариваю?
— Не будьте ребенком.
— Вопросов больше не имею, — «у них еще и камеры повсюду», — Юля аж взмокла. — Приступайте к конкретике.
— Извольте. Вы должны выяснить, являются ли ваши будущий муж и тесть агентами английской разведки. У нас есть основания предполагать, что они переманивают наших хороших специалистов на запад. Если нет, то мы заинтересованы в привлечении Фарреллов на нашу сторону. Еще вы добудете и передадите в Россию все научные разработки Эдварда Фаррелла, которые ведутся в его лаборатории. Акцент в работе на него.
«Так вот почему все так сложилось. Ну, Виктор, держись», — Юля медленно сосчитала до десяти.
— Почему вы решили, что я соглашусь?
— Потому что вы всегда полагались только на себя и вряд ли захотите полностью зависеть от мужа. А мы готовы оплачивать ваши услуги. Полагаю, что заработанные вами ранее средства не бесконечны. Но это не главное. С вашим характером вы заскучаете в золотой клетке, а выбраться оттуда будет уже непросто.
— Я не готова доносить на близких мне людей.
— В таком случае вы никуда не поедете. На размышления у вас три дня. О разговоре никому ни слова, — Иван Артемьевич взглянул на часы и, привстав на цыпочки, бросил взгляд в окно. — Сообщите Виктору свое решение, а он свяжется со мной. До свидания, Юлия Андреевна. Был рад с вами познакомиться лично.
Он снова шаркнул ногой, отвесив шутовской поклон, и из открытой папки посыпались фотографии и бумаги. Юля даже не шелохнулась. Иван Артемьевич присел на корточки, кряхтя как дед, сгреб с пола свое добро и убрался восвояси.
Юля подошла к окну и прислонилась лбом к холодному стеклу. В груди пекло, превращая, поселившуюся в сердце, надежду на лучшее в пепел: «Что же делать? Меня не только не выпустят из страны, но и убьют при первом удобном случае. Рассказать Эдварду? Нельзя, тем
