Роберт Стоун - Перейти грань
— Пусть бы я был слепым, — взмолился он, подразумевая под слепотой свободу, и прислушался к ветру, словно ожидая ответа.
61
Энн увидела «линкольн» Торна, остановившийся у дома, и в ее душе шевельнулась надежда. К тому же очень хотелось выглядеть в его глазах невинной. Торн подошел к двери со шляпой в руках. Мрачное выражение его лица не оставляло ей никаких надежд.
— Входите, пожалуйста, — пригласила она.
Он сухо поблагодарил и прошел в дом. Вначале он даже отказался от кофе. Ей пришлось чуть ли не умолять его взять чашку.
— Оуэн справляется очень хорошо. — Тон его оставался холодным. — Мы довольны.
— Да, — быстро проговорила она. — Все мы очень гордимся им.
Торн продолжал хранить мрачное выражение.
— В нашем предыдущем разговоре я сказал вам, что наша корпорация позаботится о нем.
— Да, Гарри.
— Это остается в силе. Мы начинаем справляться со своими трудностями, можно сказать. Так что вам не о чем беспокоиться. Можете наслаждаться плодами его…
— Приключения, — подсказала она.
— Правильно, — согласился Торн. — Думаю, вам известно, что лодки — это не моя стихия. Они не являются предметом, о котором мне многое известно.
Она кивнула.
— Мы все хотим его возвращения, правильно? Мы позаботимся о нем и сделаем все возможное для него.
— Я ценю это, Гарри.
— Когда мы беседовали с вами раньше, я старался, чтобы вы поняли меня.
— Гарри, я все понимаю. И мы действительно очень благодарны вам.
— Хорошо. — Он отставил чашку в сторону и повторил: — Хорошо. А вот съемки документального фильма нашему другу Стрикланду надо прекратить. Я знаю, что у вас особый интерес к нему. — Он изобразил озабоченность и натянуто улыбнулся. — Этот человек никому не принесет ничего хорошего. Поверьте мне.
Она почувствовала, как к лицу прилила кровь, и опустила глаза. Полированный дуб, плетеные испанские ковры на полу, эта уютная обстановка домашней жизни — все было ей молчаливым укором.
— Этот Стрикланд, — вкрадчиво продолжал Гарри, — он просто пес. По моему разумению.
Она попыталась произнести что-нибудь, чтобы заполнить наступившую вслед за этим паузу.
— И в самом деле, — спросил Гарри, — разве он собирается помочь нам? Разве он хочет помочь Оуэну? Нет. Поэтому мы рассчитаем его, и пусть занимается своими делами где-нибудь в другом месте.
— Это вам решать.
Он словно не слышал ее слов.
— Знаете ли, я — фантаст. А может быть, весь мир — фантазия. Люди не перестают удивлять меня. Может быть, я даже люблю их. — Он улыбнулся, довольный своей оригинальностью. — Я идеализирую их.
— Я понимаю. — Она чувствовала себя так, словно с нее содрали кожу.
— Хорошо еще, что у меня есть чувство юмора. Я всегда думал, что успех моего дела зависит от моего умения разбираться в людях. Сейчас я еще раз убеждаюсь, что это именно так.
— Гарри, вы заслуживаете лучшего к себе отношения со стороны всех, кто имеет с вами дело.
— Не я один заслуживаю этого, — со значением проговорил Торн.
62
Они вернулись на чердак Стрикланда в половине четвертого, незадолго до рассвета. Накануне днем у Энн была пресс-конференция в яхт-клубе. Она выразила уверенность, что Оуэн вскоре должен миновать мыс Горн, на сотни миль опережая своих соперников. Стрикланд снимал ее выступление. Вечером они отправились в «Да-Сильвано» поужинать, а затем — в «Рекс» на вечеринку, где все сплошь оказались либо союзниками, либо противниками Стрикланда. Солист, как выяснилось, знакомый Стрикланда, немедленно вскочил и начал импровизацию в его честь. Памела была больна.
Дома Стрикланд с полчаса просматривал отснятый материал на мониторе, а когда пришел в спальню, обнаружил Энн у круглого окна с пустым стаканом в руке. Стакан пришлось забрать. В колоннах ревели хиты шестидесятых годов, которые она заказала как-то с пьяных глаз, увидев рекламу по телевидению.
— Такие дни мне уже не под силу, — пожаловалась она. — Я больше просто не вынесу этого.
— Ты была великолепна, — заверил ее Стрикланд. — Я покажу тебе пленку, если хочешь убедиться.
— Нет, спасибо.
— Ты должна посмотреть ее. Я гордился тобой.
— Пожалуйста, нет, — взмолилась она. Стрикланд подошел к окну и выглянул на Одиннадцатую авеню.
— Я отнюдь не в восторге, когда считают, что я — олицетворение скрытого порока, ты знаешь.
— Я тебя понимаю, — отозвалась она, — но я не знаю, как мне быть дальше.
— Я буду непреклонен, — предупредил Стрикланд. — И тебе придется пройти через все это дерьмовое ликование.
— Да, я помню, ты сказал, мне придется продолжать жить.
— Ты говоришь так, будто жизнь не заслуживает того.
— Уже поздно. Нам лучше поговорить завтра. — Она стояла, переминаясь с ноги на ногу, у изголовья кровати.
— Что-нибудь не так?
— Нет-нет, — ответила она. — Мне просто хочется домой.
— Я почему-то знал, что так и будет, — вздохнул Стрикланд.
— Не принимай это на свой счет. Так просто удобнее. — Она обошла вокруг кровати и села на нее, стиснув руки коленями. — Дел теперь будет все больше и больше.
— У меня такое ощущение, словно ты вытравливаешь меня из своей души.
— Он возвращается домой, Рон.
— Ты разговаривала с ним?
Она покачала головой.
— А хотела бы?
— Я боюсь.
— Чего?
— Что он, не дай Бог, узнает, — сказала она. — Что он почувствует что-то.
Стрикланд поморщился.
— Неужели ты серьезно надеешься продолжить вашу жизнь как ни в чем не бывало? Тебе не удастся это. Поверь мне.
— Я должна попытаться. Если смогу.
— Ты сошла с ума. В тебе не найдется столько лицемерия.
— О, найдется, — возразила она. Он засмеялся.
— Ты не знаешь, что говоришь. Ты не способна на это.
— Извини. Но я должна.
Она смотрела, как он силится произнести что-то важное.
— К слову сказать, — удалось выдавить ему, — ты не можешь поступить так со мной.
— Ну, зачем же так. — Она махнула рукой. — А потом, твоя жизнь не для меня. Я слишком проста для нее, Рон. Я не принадлежу к таким, как ты.
— Ты шутишь, должно быть.
— Рон, — проговорила она, — я обожаю тебя и всегда буду…
Стрикланд прервал ее.
— Пожалуйста, не говори этого.
— Но все это безнадежно. — Она посмотрела на него с отчужденной улыбкой. — И невозможно.
— Почему?
Этот робкий и пронизанный болью вопрос отрезвил их обоих.
— Тебе известно это не хуже меня.
— Ты ошибаешься.
— Ну давай посмотрим, — продолжала она. — Взять хотя бы эту вечеринку, к примеру. Ты ходил в этой толпе, как в музее. И реагировал соответствующим образом. Я не могу быть столь беспристрастной, подобные мероприятия слишком тяжелы для меня.
— Да что мне эти вечеринки, Энн? Ты думаешь, подобные глупости что-то значат для меня?
— Нет, мой дорогой, не думаю. И тем не менее.
Стрикланд подошел и сел рядом, что было не похоже на него.
— Неужели ты не видишь, — спросил он, — какой великолепной командой могли бы стать мы с тобой? Какой была бы у нас жизнь? Сколько радости могли бы мы испытать вместе?
— Радости? — Она удивленно посмотрела на него и засмеялась.
— Возможно, это звучит несколько легкомысленно, но я не знаю, как выразиться иначе.
— Мне очень жаль, — сказала она.
— Я много путешествовал, Энни. И знаю, что это как раз то, чем хотела бы заняться ты. Я отношусь к этому серьезно. Мне казалось, что нам мог бы представиться шанс пожить приличной жизнью.
— Я понимаю.
— Разве тебя не интересует такая жизнь?
Она беззвучно рассмеялась.
— У меня нет амбиций такого уровня.
— Я не могу позволить тебе вернуться в прежнюю жизнь и служить половиком этому чертову зануде. Это оскорбляет меня. Это противоестественно.
Чтобы удержать его от дальнейших слов, она прижала свои пальцы к его губам, как в тот зимний вечер несколько месяцев назад.
— Хватит слов. Хватит переживаний.
Он дал ей увлечь себя ласками, и они занялись любовью. Она отдавалась ему всем своим существом и чувствовала, что и он тоже, не помня себя, страстно желает навсегда привязать ее к себе. Радость этой близости рождала в ней веру, что их отношения могут продолжиться. Но стоило ей оторваться от него, как она уже знала, что ничто невозможно. Он уснул, обессиленный, а она лежала без сна и плакала, потому что это было в последний раз.
Всю следующую неделю она держала телефон на автоответчике и не отвечала на его звонки. Она знала, что в конце концов он придет. В среду она обедала с Даффи в ресторане напротив железнодорожного вокзала в Согатаке. Говорили о возвращении Оуэна.
— Привлечь его к радиобеседам не составит труда, — объяснял публицист. — Мне нравится идея вашего участия в них. Например, за неделю до его возвращения.
