Кэтрин Коултер - Импульс
— Итак, Коко, ты уже видела нашего гостя, мистера Чарльза Уинстона Ратледжа Третьего?
— Нет.
— Не вижу радости на твоем лице, Коко. Ведь он и есть «Вирсавия». Теперь он мой. Фрэнк сцапал его без труда, а ведь можно было предположить, что уж такой-то хитрец куда более предусмотрителен. Он, видно, считал меня болваном, думал, что я не в состоянии выяснить, кто приобрел настоящего Рембрандта. Фрэнк устроил засаду у дома его любовницы. Изображает из себя «голубую кровь», этакого святошу, живущего по законам высшего света, а сам-то, мерзавец, ничем не лучше прочих — так же шляется по девкам.
Доминик встал из-за стола, подошел к бару и налил себе бренди из хрустального графина.
— Он пока ни в чем не признается, но это не страшно. Очень скоро он выложит все. А мне есть о чем его расспросить. Как ты думаешь, Рафаэлла замешана в покушениях? Троянская кобыла, так сказать?
Коко пожала плечами.
— Во-первых, ты не на сто процентов уверен, что мистер Ратледж стоит за «Вирсавией»; во-вторых, из этого не следует, что падчерица помогает ему. И что Маркус помогает ей. Тут есть слишком много вопросов, Доминик.
— И совпадений, дорогая Коко! Неужели все эти частности и детали всего лишь совпадения? Чистые случайности? Может быть, нам не стоит ломать себе голову и воображать, что все они в конце концов соединятся в некую совершенную комбинацию?
— Ну нет, мы не должны отбрасывать ни одну из гипотез. Дождись появления Рафаэллы и Маркуса — и спроси у них.
— Я подожду. А где Джиггс? Хочу лимонаду. Чтобы скоротать время, я бы послушал его рассказы о прежней жизни островитян.
* * *Было уже восемь вечера. В прозрачном, без единого облачка небе сверкали алмазные россыпи звезд; воздух был напоен ароматами тропических цветов и солоноватым запахом моря. Вертолет, в который они пересели на Сент-Джонсе, на мгновение завис, а затем приземлился на лужайке перед домом. Четыре охранника с автоматами в руках немедленно окружили его. На пороге дома появился Доминик, за ним вышла Коко.
— Браво, Марта! Браво! — восторженно выкрикнул он.
«Марта, — подумал Маркус, — итак, эту женщину зовут Марта. Марта-садистка». Тверже кремня, сильнее портового грузчика, подлее Клэнси, задиры-кота его матери. Маркус подхватил Рафаэллу на руки и спустился на землю. Она выглядела усталой, но не изможденной и больной, как еще совсем недавно. Маркус выпрямился и с вызовом поглядел на Доминика.
— Зачем вам все это понадобилось? — спросил он. — И где, черт возьми, вы раздобыли ее?
Доминик приблизился к нему вплотную и прошипел:
— Ты предатель. Я приказал доставить тебя сюда, чтобы казнить как грязного предателя.
Доминик кивнул Марте, и та встала рядом с четырьмя охранниками. Затем он добавил:
— Ты ренегат, Маркус. Жаль, конечно, тебя расстреливать, но что поделаешь. Выбора у меня нет.
— Без суда и следствия? Ни обвинения, ни доказательств?
Доминик только усмехнулся.
— Там будет видно, Маркус. — Он повернулся к Рафаэлле. — Привет, моя дорогая. Ты меня тоже ужасно разочаровала. И Коко. Ее ты тоже разочаровала.
— А еще кого? Может быть, еще сынка? Кстати, меня тоже собираетесь казнить?
— Возможно. Пошли в дом. — Доминик повернулся к Марте и ее подручным. — Спасибо, Марта. Отличная работа. Передай мою признательность Оливеру. Я ему обязан, а долги свои я не забываю.
Маркус уставился на Доминика. Оливер! Неужели он натравил на них Доминика только потому, что Маркус отказался уступить ему Рафаэллу? Или они давние приятели и Оливер помогает Джованни постоянно? Маркус осторожно покосился на Марту. Оливер! Хотя, с другой стороны, чему тут удивляться.
Меркел стоял у парадной двери. Он кивнул Маркусу молча. Маркус приподнял бровь, но Меркел отвел глаза и тихо сказал:
— Пожалуйте в библиотеку, Маркус, мисс Холланд. Доминик забежал вперед, распахнул перед ними дверь, издевательски, улыбаясь, отступил в сторону, давая дорогу.
— Пропусти-ка даму вперед, Маркус!
Ничего не подозревающая Рафаэлла вошла в дом и тут же застыла на месте как вкопанная. Перед ней стоял ее отчим, облаченный в белый полотняный костюм Доминика. Чарльз походил на плантатора со старой литографии — брюки были ему коротки и напоминали бриджи. Он не выглядел испуганным, но, когда их взгляды встретились, Рафаэлла заметила в его глазах страдание.
— Боже мой! — потрясение воскликнула она и, всхлипнув, бросилась в объятия отчима. — О Чарльз, что случилось? Он вцепился в тебя, узнав, что я обнаружила подлог! Прости меня, умоляю! У меня и в мыслях не было, что он пронюхает об этом! Это моя вина, Боже мой, что я натворила, идиотка! Я во всем виновата.
Чарльз с любовью обнимал ее. Заметив Маркуса, он нахмурился:
— А вы кто такой?
— Меня зовут Маркус Девлин, сэр, я…
— Может быть, все же Маркус О'Салливэн? — перебил его Доминик. — Ты совершил глупость, назвавшись своим настоящим именем в Париже. Марта — свидетель. О'Салливэн. Стопроцентный ирландец. Я, естественно, навел кое-какие справки, Маркус, и вот-вот должен получить ответ. Тогда твоей легенде конец, а там уж поглядим, что ты за фрукт и на кого работаешь.
Маркус с готовностью признался себе, что сглупил, свалял дурака самым немыслимым образом. Он нарушил важнейшую заповедь конспиратора — недооценил противника, решил, что ничего ему не грозит. Казалось бы, пустяк — назвал свое настоящее имя в регистратуре больницы, чтобы оградить Рафаэллу от стервятников с микрофонами и блокнотами, а что из этого вышло…
— Вас ждет очередное разочарование, Доминик, — спокойно выговорил Маркус. — Ничего таинственного в моей фигуре нет. Я просто солдат, ваш солдат и вдобавок чертовски квалифицированный менеджер по туризму. — Он взял Рафаэллу за руку и поглядел на ее отчима, стоявшего посреди комнаты в костюме с чужого плеча и с нелепым голубеньким платочком в кармане белого пиджака. Хотя брюки едва прикрывали щиколотки, вид у него был надменный и гордый.
— Вы мистер Ратледж?
— Да.
— Может быть, присядем? — предложила Коко, жестом указав на причудливо-роскошные плетеные кресла и диваны.
Доминик недовольно поглядел на любовницу.
— Рафаэлла, ты сядешь тут, рядом со мной.
— Почему она? — запротестовала было Коко. Глаза Доминика впились ей в лицо.
— Потому что я так хочу. Ну-ка, живей, Рафаэлла.
Девушка промолчала, опустившись рядом с ним на плетеную кушетку для двоих. Она почувствовала внезапную слабость — в этот момент она ненавидела собственное тело за предательство — и страх. Да, ей вдруг стало очень страшно. Доминик никого из них не оставит в живых — он уничтожит всех, в том числе и Чарльза, несчастного, ни в чем не повинного Чарльза. Ну и что с того, что он пытался убить Доминика. Рафаэлла не считала это преступлением, напротив — она сожалела, что попытка сорвалась. В эти мгновения Чарльз держался весьма уверенно и выглядел на редкость импозантно.
— Итак, — сказал Доминик, — я вижу, что все в сборе.
— А где же Делорио? — поинтересовался Маркус.
— Мне он тут не нужен. Это лишнее.
— Почему же? — спросила Коко.
На этот раз Доминик посмотрел на сидевшую напротив любовницу с неприкрытой угрозой:
— Что это еще за допрос? Сиди и молчи, не то отправишься прямиком в свою комнату. Ты не имеешь права допрашивать меня, поняла?
Коко выдержала его взгляд и тихо проговорила:
— Нет, я имею на это полное право. Я прожила с тобой три с лишним года — я спала с тобой три с лишним года. Три года я угождала тебе, исполняла все твои капризы. На протяжении трех с лишним лет я выслушивала твои разглагольствования о глупости, себялюбии, распутстве и алчности женщин, о том, что женщина — это никчемное существо, всего лишь не слишком чистый сосуд для мужского семени. Я была верна тебе все эти годы, а когда три года назад я забеременела и врачи сказали, что у меня будет девочка, я сделала аборт, потому что ты хотел только сына.
— Замолчи, Коко!
Коко усмехнулась — холодно, с мрачноватой издевкой.
«Похоже, ее прорвало, и уж теперь-то она выложит ему все», — подумала Рафаэлла. Она ждала, что наконец-то увидит эту женщину без маски.
— Ах да, я забыла, что женщины к тому же ненасытны и эгоцентричны. Ты сделал все, чтобы я никогда больше не забеременела. Ты притворялся, будто ничего не знаешь, но ты прекрасно все знал. Этот мясник, которого ты нанял, рассказал мне правду, когда я его встретила около года назад. Он признался, что ты велел ему стерилизовать меня, чтобы избежать повторения «неприятностей». Заявил, что я, мол, для подобных вещей уже «старовата». Ты, видите ли, не хочешь рисковать — ведь у меня может родиться ребенок с синдромом Дауна. Врач сказал, что ты выглядел человеком, искренне обеспокоенным, любящим и пекущимся прежде всего о моем здоровье…
— Это ложь! Какого черта ты завела сейчас этот разговор?! Убирайся отсюда вон! — взвизгнул Доминик, вскакивая с места. Сейчас ему было уже безразлично, что все наблюдают за перепалкой, что он выглядит не галантным, неизменно учтивым и сдержанным господином Джованни, а свирепым животным с вылезающими из орбит глазами. Коко вызывающе смотрела на него снизу вверх, всем своим видом демонстрируя откровенное презрение и заносчиво скрестив руки на груди. Доминик злобно зашипел:
