Анри Лёвенбрюк - Бритва Оккама
— Что же, Дюбуа, вы не здороваетесь со своим любимым сотрудником?
Дивизионный комиссар смерил его взглядом:
— Что у вас опять с головой, Ари?
— Упал где-то в коридоре.
Дюбуа пожал плечами и вышел, не добавив ни слова. Ари пересек площадку перед лифтами и направился в кабинет заместителя директора.
— Как вы себя чувствуете, Ари? — спросил Депьер, подвигая ему кресло.
Ари усмехнулся. С раной на лбу он выглядел еще хуже, чем после последней перестрелки. Не сказать, чтобы он был в форме.
— Я в полном порядке! — ответил он иронически. — В полном!
— Оно и видно. Рады вернуться к работе?
— Просто счастлив.
Посмеиваясь, Депьер покачал головой:
— Ну значит, вы созрели для того, что я должен вам сообщить.
— А?
Заместитель директора смущенно побарабанил пальцами по письменному столу:
— Наверное, стоило подождать, пока вы оправитесь от всех потрясений, Ари. Но я считаю, что обязан быть с вами откровенным.
— Дайте угадаю: я уволен?
— Нет! Нет, вы не уволены, Ари. Разумеется, ваши методы не пользуются всеобщей поддержкой, но все обязаны были признать, что дело Трепанатора раскрыли именно вы. Для вашего увольнения просто нет оснований… К тому же вы прекрасно понимаете, что, пока я здесь, этому не бывать.
— Вы слишком любезны, господин заместитель директора. Тогда в чем дело?
— Вы не можете не знать, что согласно указу президента через несколько месяцев контрразведка и госбезопасность сольются…
— До меня доходили такие слухи, — ответил Ари, уже догадываясь, что за этим последует.
— Новая организация, Управление внутренней разведки, безусловно, вызывает тревогу у профсоюзов. Разумеется, вы уже знаете об этом из электронных сообщений.
— Пока еще не имел такого удовольствия.
— Удивительно. Обычно вы первым узнаете о подобных вещах.
— Не волнуйтесь, я тут разберусь кое с какими делами и снова заделаюсь завзятым профсоюзным активистом.
— Не сомневаюсь. Так вот, вы узнаете, что ОПОП,[43] как и следовало ожидать, выступает против некоторых аспектов этой реформы. По многим причинам. Впрочем, у новой структуры есть и некоторые преимущества: офицеры госбезопасности автоматически получат звание офицеров полиции, а некоторые будут работать с секретными документами. Но многие опасаются ухудшения условий труда, а главное — сокращения кадров. Министр объявил, что все сотрудники контрразведки сохранят свои места, но двадцать процентов агентов госбезопасности попадут под сокращение.
— Мы, как всегда, крайние.
— Воздержусь от комментариев.
— Ну же, Депьер, после всего, что мы пережили вместе, вы могли бы выпустить пар! Здесь, у вас в кабинете, нас не прослушивают!
— Вам прекрасно известно, что я думаю, Ари.
— Вы, как и я, думаете, что мы живем в потрясающее время, не так ли?
— Вот именно! — улыбнулся Депьер.
— Короче, вы хотели мне сказать, что я не уволен, но меня переводят на другую работу, верно?
— Нет, но весьма вероятно, что в новой структуре группа сект или, по крайней мере, то, что от нее осталось, будет упразднена…
Ари не сдержал смешка.
— Ничего себе — «то, что от нее осталось». И вы за этим меня сюда вызвали? Но я уже несколько месяцев в курсе, что моя группа будет распущена, господин заместитель директора. Не беспокойтесь за меня, я уже к этому готов.
— Ну… В общем… Я хотел сообщить вам об этом сейчас, официально, а не дожидаться последней минуты. Вам надо поразмыслить о том, где вы будете работать.
— Благодарю вас. Поговорим об этом, когда придет время. Ну а вы? Какой пост получите вы в этой новой структуре?
— Ну, видите ли… В этом я похож на вас. Посмотрю, когда придет время.
— Похоже, мы с вами — пара старых легавых из другой эпохи.
— Похоже на то, Ари.
— А ведь мне всего тридцать шесть.
— Как бы там ни было, Маккензи, надеюсь, нам с вами еще долгие годы предстоит трудиться вместе. Вот так. Вообще-то об этом я и хотел с вами поговорить. Даже если группа сект будет упразднена, надеюсь, мы с вами по-прежнему будем работать вместе. Вы хороший легавый.
— И вы тоже ничего, шеф. Обойдемся без поцелуев, но мысленно я с вами. Я могу идти работать? А то, боюсь, Дюбуа поставит мне плохую оценку.
— Не злословьте о дивизионном комиссаре, Ари.
— Что вы! Я его просто обожаю! Он всегда так любезен со мной! — отшутился Ари, поднимаясь с кресла.
— Берегите себя, Ари.
Ари вернулся в свой кабинет.
Тяжело опустившись в кресло, он уставился на свой телефон. Столько мыслей теснилось у него в голове! И лишь с одним человеком он готов был поделиться своими заботами. С одним-единственным! Он коснулся кнопок телефона, поколебался и наконец набрал номер Лолы.
После десяти длинных гудков он повесил трубку и попытался дозвониться по мобильному, но столь же безуспешно. Она отключила даже автоответчик. Вконец расстроившись, он отсоединился.
Последние жестокие слова Лолы до сих пор звучали у него в ушах. Я с тобой свяжусь. Ари закрыл глаза и откинулся на спинку кресла. В этих трех коротких словах заключались два противоречивых чувства, которые овладели им сейчас. И, вероятно, надолго.
Глубочайшее отчаяние и твердая надежда.
Через несколько минут он снова взялся за работу. До вечера он без всякого вдохновения переделал кучу работы, а около шести наконец покинул Леваллуа и вернулся домой. Встреча с Ирис и Кшиштофом у церкви Святого Юлиана Бедняка была назначена только на одиннадцать. У него оставалось немного времени, чтобы отдохнуть. А он уже давно не заходил в свой любимый бар. Больше всего ему сейчас хотелось старого доброго виски.
95
Ари оставил свой кабриолет «MG-B» в конце улицы Галанд. В будни и в это время дня в квартале были свободные места для парковки.
Снег падал крупными хлопьями, и Париж укутался в пышную белую шубу. Снежинки таяли у Ари на шее, и капельки стекали между лопаток.
Ему до сих пор было как-то не по себе. Он, конечно, пропустил лишний стаканчик в «Ан-Вер-дю-Декор». Но главное, ему не терпелось вновь оказаться в туннеле Виллара, и в то же время не давала покоя мысль, что он не может пойти туда вместе с Лолой. Что ее просто нет рядом с ним.
Он столько всего пережил за последние дни! С самой гибели Поля и до того момента, когда они открыли колодец… И тот долгий путь, который привел его сюда, лишил его той, кто был для него важнее всего на свете. Ни разу в жизни его не раздирали такие противоречивые чувства, и если быть честным, то он совсем растерялся.
Подойдя к церкви чуть раньше назначенного времени, Ари сразу понял — что-то пошло не так.
Здание было освещено лучше, чем накануне, и над папертью вился дымок.
Он ускорил шаг и с колотящимся сердцем подошел к ограде. То, что он увидел, привело его в бешенство.
Рядом с грузовичком двое в рабочей одежде мастерками ровняли слой бетона на колодце, а еще три человека в черных костюмах стояли на страже.
— Какого черта? — крикнул он, врываясь в церковный двор.
Двое в черном набросились на него и схватили его за плечи.
— Пустите! — крикнул Ари, вырываясь. — Чем вы тут занимаетесь?
— Спокойно, Маккензи! — отозвался третий у них за спиной. — Спокойно!
Ари узнал его. Тот самый плешивый «сотрудник», что приходил к нему в больницу вместе с генералом Баррасом из военной разведки. Ари шагнул назад и резким движением высвободил руки. Опередив своих стражей, он кинулся на их главаря и схватил его за воротник.
— Какого черта вы здесь творите? — выкрикнул он вне себя от ярости.
Двое подручных снова схватили его и прижали к фургончику.
Тип в черном костюме оправил куртку и приблизился к Ари, глядя ему прямо в глаза:
— Это место объявлено секретным объектом, Маккензи. Вам здесь нечего делать. Ступайте-ка лучше домой и забудьте об этом, если не хотите угодить за решетку.
— А не пошел бы ты со своей секретностью! Я нашел это место!
Плешивый усмехнулся:
— Да. И мы вам за это признательны. Но из этого следует, что вы солгали генералу: страницы у вас, Ари. Так что радуйтесь, что я не арестовал вас на месте.
От неожиданности Маккензи утратил дар речи. Он ушам своим не верил. Ублюдки из военной разведки все-таки обставили его! По чьему приказу? Кто их знает… И как они обо всем пронюхали?
Ари закрыл глаза. Залевски. Ну конечно же он. Этот говнюк Залевски. Но он-то как позволил так себя одурачить? Ведь прокурор предупреждал: телохранитель приставлен к нему по прямому приказу министра внутренних дел. Все правильно. Он вспомнил слова поляка: «Легионеры — люди чести». Люди чести? Скорее предатели! Ари стиснул зубы. Теперь все встало на свои места. А ведь накануне он был настолько глуп, что попросил Кшиштофа убрать пергаменты и клад в свой сейф. Он так ему доверял!
