Ларс Кеплер - Гипнотизер

Когда он вернулся в сад, Йона все еще стоял перед домом. Он встретил взгляд Эрика и покачал головой. Эрик вошел. Кинолог стояла на коленях, трепала лабрадора по шее и чесала его за ушами.

— Вы были внизу, в подвале? — спросил Эрик.

— Естественно, — ответила женщина, не взглянув на него.

— Во внутренней комнате?

— Да.

— Может, собака не учуяла следов из-за пепла?

— Роки может найти труп под водой, на глубине шестидесяти метров.

— А живых людей?

— Если бы там кто-нибудь был, Роки бы его нашел.

— Но вы еще не искали на улице, — сказал Йона. Он подошел и встал у Эрика за спиной.

— Я не знала, что надо искать на улице.

— Поищите, — коротко распорядился Йона.

Женщина пожала плечами и встала.

— Идем, — тихо и невнятно сказала женщина лабрадору, — идем. Пойдем поищем? Пойдем поищем?

Эрик вышел следом за ними, спустился по ступенькам и пошел вокруг дома. Черная собака бегала взад-вперед среди зарослей травы, обнюхала бочку, воду в которой схватило прозрачным ледком, рыскала вокруг старых фруктовых деревьев. Небо было темное, пасмурное. Эрик увидел, что сосед зажег на дереве разноцветную гирлянду. Холодно. Полицейские забрались в свою машину. Йона шел рядом с женщиной с собакой, время от времени указывая, где искать. Эрик последовал за ними, на задний двор. В глубине сада он увидел холмик и внезапно узнал его. Это место с фотографии, подумал он. Фотографии, которую Аида послала Беньямину перед тем, как он пропал. Эрику стало тяжело дышать. Собака обнюхала компост, подошла к холмику, обнюхала его, засопела, обежала вокруг, обнюхала низкий кустарник и коричневый забор, вернулась, пробежала до корзины для листьев, потом заинтересовалась садиком с травами. Тонкие палочки с мешочками семян сообщали, что растет на той или иной грядке. Черный лабрадор беспокойно заскулил и улегся прямо посреди маленького поля. Плашмя на мокрую мягкую землю. От возбуждения собака вздрагивала всем телом; кинолог, с печальным лицом, похвалила ее. Йона резко повернулся и подбежал к Эрику, не пуская его на поле. Эрик не понимал, что он кричит и что пытается сделать, но комиссар увел его с поля и вообще из сада.

— Я должен узнать, — дрожащим голосом сказал Эрик.

Йона кивнул и тихо ответил:

— Собака нашла в земле труп человека.

Эрик опустился на тротуар возле распределительного ящика, у него отнялись руки, ноги, все тело; он увидел, как полицейские вылезают из машины с лопатами, и закрыл глаза.

Эрик Мария Барк сидел один в машине комиссара и посматривал на Теннисвеген. Черные кроны деревьев загораживали свет висячих фонарей. Черные растопыренные ветви на фоне темного зимнего неба. Эрик что-то прошептал себе, вышел из машины, перешагнул через пластиковую ленту и пошел вокруг дома по высокой мерзлой траве. Йона стоял и смотрел на полицейских с лопатами. Все маленькое поле было вырыто. Теперь оно стало большой прямоугольной дырой. На куске полиэтилена лежали истлевшие лохмотья и осколки костей. Лопаты продолжали стучать; металл ударился о камень, полицейские прекратили копать и распрямились. Подошел Эрик — тяжело ступая, словно против воли. Йона повернулся к нему и широко улыбнулся. На его лице была усталость.

— Что там? — прошептал Эрик.

Йона пошел к нему навстречу, поймал его взгляд и сказал:

— Это не Беньямин.

— Кто это?

— Тело пролежало не меньше десяти лет.

— Ребенок?

— Лет пяти, — ответил Йона и передернул плечами.

— Значит, у Лидии все-таки был сын, — вполголоса сказал Эрик.

Глава 46

Валил мокрый снег; собака носилась туда-сюда по площадке перед управлением. Она громко лаяла под снегопадом, радостно вертелась среди снежинок, щелкала зубами и встряхивалась. При виде собаки у Эрика сжалось сердце. Он понял, что забыл, как это — просто существовать. Забыл, как это — не думать непрерывно о жизни без Беньямина.

Ему было плохо, руки тряслись от абстиненции. Он уже почти сутки не принимал таблеток и совсем не спал ночью.

Подходя к широкому входу в управление, Эрик подумал о старых тканях, которые Симоне как-то показывала ему на выставке женского рукоделия. Они были словно небо в такие вот дни: пасмурные, плотные, мохнато-серые.

Симоне стояла в коридоре перед комнатой для допросов. Увидев Эрика, она пошла ему навстречу и взяла за руки. Почему-то он испытал благодарность за этот жест. Симоне была бледна и сосредоточенна.

— Тебе не обязательно присутствовать, — прошептала она.

— Кеннет сказал — ты хотела, чтобы я пришел.

Симоне еле заметно кивнула.

— Я только…

Она замолчала и тихо кашлянула.

— Я злилась на тебя, — твердо сказала она.

Глаза у нее были мокрые, красные.

— Я знаю.

— Ты же вечно глотал свои таблетки, — язвительно добавила Симоне.

— Глотал.

Симоне отвернулась и стала смотреть в окно. Эрик видел, какая она худенькая, как крепко обняла себя за плечи. По ее коже побежали мурашки — из вентиляции под окном дул холодный воздух. Двери комнаты для допросов открылись, и крупная женщина в полицейской форме тихо позвала их:

— Заходите, пожалуйста.

Женщина мягко улыбнулась розовыми блестящими губами и представилась:

— Меня зовут Анья Ларссон. Я буду снимать свидетельские показания.

Женщина протянула им ухоженную округлую руку. Длинные ногти накрашены красным лаком, кончики блестят.

— Это для рождественского настроения, — радостно объяснила она свой маникюр.

— Очень красиво, — рассеянно похвалила Симоне.

Йона Линна уже сидел в комнате. Пиджак висел на спинке стула. Светлые волосы торчали во все стороны и казались немытыми. Он не побрился. Когда Симоне и Эрик сели напротив него, он серьезно и задумчиво глянул на Эрика.

Симоне тихо откашлялась и выпила воды. Ставя стакан на стол, она задела руку Эрика. Их взгляды встретились, и Эрик увидел, как ее губы сложились в беззвучное «прости».

Анья Ларссон поставила на стол между ними цифровой диктофон, нажала на кнопку записи, проверила, горит ли красная лампочка, и быстро проговорила время, дату и имена присутствующих. Потом сделала короткую паузу, склонила голову набок и приветливо начала:

— Итак, Симоне, мы хотели бы услышать, что произошло позавчера вечером в вашем доме на Лунтмакаргатан.

Симоне кивнула, взглянула на Эрика и опустила глаза.

— Я… я была дома и…

Она замолчала.

— Одна? — спросила Анья.

Симоне покачала головой.

— Со мной был Сим Шульман, — сдержанно сказала она.

Комиссар что-то записал в своем блокноте.

— У вас есть какие-нибудь предположения о том, как Юсеф и Эвелин Эк могли проникнуть к вам? — спросила Анья.

— Не знаю, я была в душе, — медленно проговорила Симоне и на мгновение вся залилась краской. Ее кожа почти сразу побледнела снова, но на щеках яркий румянец остался.

— Я стояла под душем, когда Сим крикнул, что в дверь звонят… Нет, подождите, он крикнул, что звонит мой мобильный.

Анья Ларссон повторила:

— Вы стояли под душем и услышали, как Сим Шульман кричит, что звонит ваш мобильный.

— Да, — прошептала Симоне. — Я попросила его ответить.

— И кто же звонил?

— Не знаю.

— Но он ответил?

— Думаю, да. Почти уверена, что ответил.

— Сколько было времени? — неожиданно спросил Йона.

Симоне дернулась, словно до этого не замечала его, не узнала его голоса.

— Не знаю, — извиняющимся тоном сказала она, повернувшись к нему.

Комиссар без улыбки настаивал:

— Примерно.

Симоне пожала плечами и неуверенно ответила:

— Пять.

— Не четыре? — спросил Йона.

— Зачем вы спрашиваете?

— Просто хочу знать.

— Вы ведь уже это знаете, — сказала Симоне Анье.

— И все-таки пять. — Йона записал время.

— Что вы делали перед тем, как пошли в душ? — спросила Анья. — Если «пройтись» по всему дню, то легче вспомнить время.

Симоне покачала головой. Вид у нее был очень утомленный, почти тупой. Она не смотрела на Эрика. Тот молча сидел рядом, его сердце тяжело стучало.

— Я не знал, — неожиданно сказал он и снова замолчал.

Симоне быстро взглянула на мужа. Он снова открыл рот:

— Я не знал, что у тебя с Шульманом…

Она кивнула.

— Да, Эрик. Было.

Эрик посмотрел на жену, на женщину в полицейской форме, на Йону.

— Извините, что перебил, — промямлил он.

Анья терпеливо повернулась к Симоне.

— Продолжайте. Расскажите нам, что произошло. Сим Шульман крикнул, что звонит…

— Он вышел в прихожую и…

Симоне замолчала, потом поправилась:

— Нет, не так. Я услышала, как Шульман сказал: «А теперь и в дверь звонят» или что-то вроде этого. Я выключила воду, вытерлась, осторожно открыла дверь и увидела…