Стиг Ларссон - Девушка, которая играла с огнем
— Я знаю Лисбет Саландер… Не могу поверить, что она кого-то убила.
— Не можете или не хотите поверить? Мириам, мы никого не объявляем в розыск по всей стране, если нет серьезных причин. Могу сказать вам, что мой начальник, инспектор криминальной полиции Бублански, тоже не совсем убежден, что она виновна в этих убийствах. У нас обсуждается такой вариант, что, возможно, у нее был соучастник или что она еще как-то была втянута в это преступление. Но мы должны ее отыскать. Вы, Мириам, думаете, что она невиновна, но вдруг вы ошибаетесь? Вы ведь сами говорите, что мало что знаете о Лисбет Саландер.
— Не знаю, что и думать.
— Тогда помогите нам выяснить правду.
— Я за что-то арестована?
— Нет.
— Я могу уйти, когда захочу?
— С формальной точки зрения — да.
— А не с формальной?
— Для нас вы останетесь под вопросом.
Мириам By поразмыслила над услышанным:
— О'кей. Задавайте вопросы. Если они мне не понравятся, я не стану отвечать.
Соня Мудиг снова включила магнитофон.
Глава 20
Пятница, 1 апреля — воскресенье, 3 апреля
Мириам By провела час в беседе с Соней Мудиг. Под конец допроса в кабинет вошел инспектор Бублански, молча сел рядом и слушал, не произнося ни слова. Мириам By вежливо с ним поздоровалась, но продолжала говорить, обращаясь к Соне.
Под конец Мудиг посмотрела на инспектора Бублански и спросила, нет ли у него еще вопросов. Бублански покачал головой.
— В таком случае я объявляю допрос Мириам By законченным. Сейчас тринадцать часов девять минут.
Она выключила магнитофон.
— Я слышал, что были какие-то недоразумения с инспектором Фасте, — заметил Бублански.
— Он не мог собраться, — спокойно ответила Соня Мудиг.
— Он дурак, — пояснила Мириам By.
— У инспектора Фасте много достоинств, но он не самый подходящий человек для того, чтобы вести допрос молодой женщины, — признал Бублански, глядя прямо в глаза Мириам By. — Мне не следовало поручать ему это. Я прошу меня извинить.
Мириам By посмотрела на него удивленно:
— Извинение принимается. Я и с вами поначалу вела себя не очень дружелюбно.
Бублански только махнул рукой и, посмотрев на Мириам By, сказал:
— Можно, я задам в завершение еще несколько вопросом? При выключенном магнитофоне.
— Пожалуйста!
— Чем больше я слышу о Лисбет Саландер, тем больше удивляюсь. Впечатления знающих ее людей совершенно не сочетаются с тем образом, который рисуют бумаги социального ведомства и судебно-медицинские документы.
— Вот как?
— Не могли бы вы просто ответить мне не задумываясь?
— О'кей.
— Психиатрическая экспертиза, проведенная, когда Лисбет Саландер было восемнадцать лет, описывает ее как умственно отсталую.
— Чушь! Лисбет, пожалуй, поумнее нас обоих!
— Она не закончила школу и не имеет даже свидетельства о том, что умеет читать и писать.
— Лисбет Саландер читает и пишет значительно лучше, чем я. Иногда она занимается тем, что как орешки щелкает математические формулы. Из области алгебры. Я о такой математике вообще не имею представления.
— Математика?
— Это ее новое хобби.
Бублански и Мудиг помолчали.
— Хобби? — вопросительно повторил Бублански через несколько минут.
— Какие-то там уравнения. Я даже значков таких не знаю.
Бублански вздохнул.
— В семнадцатилетнем возрасте она была задержана в Тантолундене в обществе пожилого человека, и в связи с этим социальная служба написала в отчете, что она якобы зарабатывала на жизнь проституцией.
— Лисбет — и проституция?! Чушь собачья. Я не знаю, какая у нее работа, но меня нисколько не удивило, что она выполняла какие-то задания для «Милтон секьюрити».
— А на что она живет?
— Не знаю.
— Она лесбиянка?
— Нет. У Лисбет бывал секс со мной, но это вовсе не значит, что она лесбиянка. Думаю, что она и сама не знает толком, какая у нее сексуальная ориентация. Можно предположить, что она бисексуалка.
— По поводу ваших там наручников и прочего такого… Нет ли у Лисбет Саландер садистских наклонностей, на ваш взгляд?
— Мне кажется, что вы чего-то не поняли. Использование наручников — это ролевая игра, которой мы иногда занимаемся, она не имеет ничего общего с садизмом или насилием и какими-то там извращениями. Это просто игра.
— Она когда-нибудь позволяла себе насилие по отношению к вам?
— Да ну! Это уж скорее я играю доминирующую роль в нашей паре.
Мириам By очаровательно улыбнулась.
Второе совещание, проведенное в три часа дня, привело к появлению первых серьезных разногласий среди участников следственной группы. Бублански подытожил достигнутые результаты и затем объявил, что считает необходимым расширить масштаб действий.
— Мы с первого дня сосредоточили всю энергию на поисках Лисбет Саландер. Она у нас главная подозреваемая, и тому есть объективные причины, но наше представление о ней единодушно опровергают все знавшие ее лица. Ни Арманский, ни Блумквист, ни Мириам By не воспринимают ее как психически больную убийцу. Поэтому я хочу, чтобы мы немного расширили свои горизонты и подумали об альтернативе Лисбет Саландер в качестве подозреваемой и о том, не мог ли у нее быть какой-то сообщник и не мог ли там в момент выстрела хотя бы присутствовать еще один человек.
Намеченная инспектором Бублански линия расследования вызвала бурные дебаты, в которых против него жестко выступили Ханс Фасте и Сонни Боман из «Милтон секьюрити». Оба утверждали, что самое простое объяснение чаще всего оказывается правильным и что сама мысль об альтернативном подозреваемом отдает конспирологией.[62]
— Возможно, Саландер и не одна тут действовала, но у нас нет даже намека на улики, которые говорили бы о наличии соучастника преступления.
— Можно, конечно, притянуть за уши «полицейский след», о котором говорит Блумквист, — кисло заметил Ханс Фасте.
В этих дебатах инспектора Бублански поддерживала только Соня Мудиг. Курт Свенссон и Йеркер Хольмберг ограничились короткими замечаниями, а Никлас Эрикссон ни разу не раскрыл рта. Под конец руку поднял прокурор Экстрём:
— Бублански! Как я понимаю, ты вовсе не собираешься выводить Лисбет Саландер из круга подозреваемых.
— Разумеется нет! У нас есть отпечатки ее пальцев. Но до сих пор мы все время ломали себе голову над мотивом, которого так и не нашли. Я хочу, чтобы мы начали думать и о других возможностях. Могло ли в этом деле быть замешано несколько лиц? Может ли это все-таки иметь отношение к книжке о секс-мафии, которую писал Даг Свенссон? Блумквист прав в том, что целый ряд лиц, упомянутых в книге, имели мотив для убийства.
— И что ты хочешь сделать?
— Я хочу, чтобы два человека занялись поиском других кандидатур в подозреваемые. Этим могут заняться вместе Соня и Никлас.
— Я? — удивился Никлас Эрикссон.
Бублански выбрал его как самого молодого в группе и потому, скорее всего, наиболее способного мыслить нестандартно.
— Ты будешь работать с Мудиг. Пройдись по всему, что мы уже узнали, и попробуй отыскать то, чего мы не заметили. Фасте, ты, Курт Свенссон и Боман продолжаете работать над поисками Саландер. Это приоритетная задача.
— А я что должен делать? — спросил Йеркер Хольмберг.
— Сосредоточься на адвокате Бьюрмане. Еще раз обследуй его квартиру. Поищи, не пропустили ли мы чего. Есть вопросы?
Вопросов ни у кого не было.
— О'кей. Мы придержим информацию о том, что нашли Мириам By. Возможно, у нее есть еще что рассказать, и я не хочу, чтобы на нее сразу накинулись СМИ.
Прокурор Экстрём принял решение, что группа будет работать по плану, предложенному инспектором Бублански.
— Ну, — сказал Никлас Эрикссон, глядя на Соню Мудиг, — полиция — это ты, так что тебе решать, что мы будем делать.
Они остановились в коридоре перед конференц-залом.
— Я думаю, что нам нужно еще раз встретиться с Микаэлем Блумквистом. Но сперва мне надо кое о чем поговорить с инспектором Бублански. Сегодня среда и уже середина дня, в субботу и в воскресенье я не работаю. Это значит, что мы приступим не раньше понедельника. Используй выходные для того, чтобы подумать над материалом.
Они распрощались, Соня Мудиг вошла в кабинет инспектора Бублански, который как раз прощался с прокурором Экстрёмом.
— Я зайду на минутку?
— Садись.
— Я так разозлилась на Фасте, что уже не помнила себя.
— Он сказал, что ты на него набросилась. Я понял, что у вас что-то случилось. Поэтому я и пришел извиняться.
— Он заявил, что я хочу остаться наедине с Мириам By, потому что она меня возбуждает.
— Думаю, что я этого не слышал. Но это квалифицируется как сексуальные домогательства. Ты будешь подавать заявление?
