Дафна дю Морье - Ребекка
— Бедный малый, — сказал Фейвел, — не думаю, что с тех пор ему хоть раз удалось покутить. Этот старый осел Фрис держит его на коротком поводке.
Он принялся пить виски с содовой, водя глазами по комнате, то и дело взглядывая на меня и улыбаясь.
— Я, пожалуй, не буду возражать, если Макс и опоздает к обеду, — сказал он. — А вы?
Я не ответила. Стояла у камина, заложив за спину руки.
— Зачем пропадать месту за столом?
Он глядел на меня с той же улыбкой, склонив голову набок.
— Мистер Фейвел, — сказала я. — Мне не хочется быть грубой, но, честно говоря, я очень устала. У меня был долгий и крайне утомительный день. Если вы не можете сообщить мне, зачем вам нужен Максим, вам бесполезно сидеть здесь. Куда лучше последовать моему совету и приехать утром в контору.
Он соскользнул с ручки дивана и подошел ко мне, все еще держа стакан.
— Нет, нет, — сказал он. — Не будьте так жестоки. У меня тоже был утомительный день. Не убегайте, не оставляйте меня одного. Я совсем безобидный, право слово. Верно, Макс наговорил вам про меня всяких небылиц?
Я не ответила.
— Вы думаете, что я — тот самый серый волк, да? Вовсе нет, поверьте мне. Я обыкновенный человек. Мухи не обижу. И должен сказать, что вы держитесь блестяще с самого начала, просто блестяще. Я снимаю перед вами шляпу, честное слово.
Последние слова звучали неразборчиво, бессвязно. Я уже жалела, что велела Фрису принять его.
— Вы приехали сюда, в Мэндерли, — сказал он, делая рукой неопределенный жест, — взяли на себя этот дом, встречались с кучей людей, которых в жизни раньше не видели, терпеливо сносили старину Макса и его причуды и плевать хотели на всех — шли себе своим путем. Это делает вам честь, черт подери, скажу я вам, и пусть меня слышит хоть целый свет. Делает честь.
Он слегка покачнулся, но удержался на ногах, поставил стакан на стол.
— Все это было для меня таким ударом. Жутким ударом. Ведь Ребекка моя сестра. Я был чертовски привязан к ней.
— Да, — сказала я, — я вам очень сочувствую.
— Мы выросли вместе, — продолжал он. — Всегда были неразлучны. Нам нравились одни и те же вещи, одни и те же люди. Нас смешили одни и те же шутки. Я любил ее больше всех на свете. А она любила меня. Вся эта история для меня жуткий удар.
— Да, — сказала я. — Конечно.
— Что собирается делать теперь Макс, вот что я хотел бы знать. Неужто он думает, раз закончилось это липовое дознание, ему удастся спрятаться в кусты? Что вы мне скажете, а?
Он больше не улыбался. Он наклонился ко мне.
— Уж я добьюсь справедливости. Ребекка ее заслужила, — сказал он, повысив голос. — Самоубийство! Ну и вздор! Этот старый маразматик коронер заставил присяжных поверить в самоубийство. Мы-то с вами знаем, что никакое это не самоубийство, не так ли? — Он наклонился еще ниже. — Не так ли? — медленно повторил он.
Дверь распахнулась, в комнату вошел Максим, следом за ним Фрэнк. Максим остановился как вкопанный, так и не закрыв дверь, посмотрел на Фейвела.
— Какого черта вам здесь надо? — сказал он.
Фейвел обернулся, руки в карманах. Подождал немного, затем на губах его появилась ухмылка.
— По правде говоря, Макс, дружище, я приехал поздравить тебя с результатом сегодняшнего дознания.
— Вы сами покинете этот дом, — сказал Максим, — или предпочитаете, чтобы мы с Кроли спустили вас с лестницы?
— Спокойно, спокойно, погоди минутку, — сказал Фейвел. Он закурил свежую сигарету и снова уселся на ручку дивана. — Ты ведь не хочешь, чтобы Фрис слышал то, что я скажу, — проговорил он. — Ну, а он услышит, если дверь будет открыта.
Максим не двинулся с места. Я увидела, что Фрэнк плотно прикрывает дверь.
— Слушай, Макс, — сказал Фейвел, — тебе удалось очень хорошо выкарабкаться из всего этого дела, верно? Тебе и не снилось, что все так гладко сойдет. Да, да, я был на суде сегодня и, полагаю, ты видел меня. Я просидел от начала до конца. Я видел, как хлопнулась в обморок твоя жена, и я ее не виню, момент и впрямь был критический. Все висело на волоске, кто мог сказать, куда повернется дознание, да, Макс? К счастью для тебя, оно повернуло туда, куда повернуло. Ты случайно не подкупил этих тупоголовых типов, изображавших присяжных, а? На мой взгляд, сильно смахивает на то.
Максим сделал шаг к Фейвелу, но тот поднял руку.
— Подожди минутку, ладно, — сказал он. — Я еще не кончил. Ты же понимаешь, Макс, старина, что я могу поставить тебя в чертовски неприятное положение, если захочу. И не только неприятное, а можно сказать даже — опасное.
Я села в кресло у камина. Крепко сжала подлокотники. Максим по-прежнему стоял не шевелясь и не сводя глаз с Фейвела.
— Да? — сказал он. — Каким же это образом?
— Послушай, Макс, я полагаю, между тобой и твоей женой нет секретов, а Кроли, похоже, тоже входит в счастливое трио. Значит, я могу говорить в открытую, и так я и буду говорить. Вы все знаете насчет меня и Ребекки. Мы были любовниками, так? Я никогда не отрицал этого и впредь не собираюсь. Прекрасно. До вчерашнего дня я полагал, как и все прочие дураки, что Ребекка утонула в заливе и ее тело нашли много недель спустя в Эджкуме. Для меня это был удар, жуткий удар. Но я говорил себе: «Ребекка сама выбрала бы такую смерть, она умерла как и жила, в борьбе».
Он замолчал и поглядел по очереди на каждого из нас.
— И вот несколько дней назад я беру газету и читаю, что какой-то водолаз наткнулся случайно на ее яхту и что в каюте находится чье-то тело. Я ничего не мог понять. Кого, черт подери, Ребекка могла взять с собой в море? Чушь какая-то. Я приехал сюда и остановился в трактире за Керритом. Связался с миссис Дэнверс. Она сказала мне, что тело в каюте — Ребекка. Но и тогда еще я думал, как все, что первое тело было опознано по ошибке, что Ребекка каким-то образом поймала сама себя в ловушку, когда спустилась в каюту за курткой. Так. Как вам известно, я был сегодня на дознании. Все шло гладко, не правда ли, пока не появился Тэбб. Что ты можешь сказать в ответ на его показания, Макс, старина? Вот что я хотел бы знать. Насчет дыр в днище и открытых кингстонов?
— Вы что думаете, — медленно произнес Максим, — что после многочасовых разговоров сегодня днем я захочу начинать все сначала… с вами? Вы слышали показания, вы слышали вердикт присяжных. Это удовлетворило коронера. Придется удовлетвориться и вам.
— Самоубийство, да? — сказал Фейвел. — Ребекка кончает с собой. Как раз в ее духе, по-твоему? А ты знал, что я получил от нее записку? Я сохранил ее, это были ее последние строки ко мне. Сейчас я ее прочитаю. Думаю, тебе будет интересно.
Фейвел вынул из кармана лист бумаги. Я узнала узкий, острый косой почерк.
«Я пыталась дозвониться до тебя из города, но никто не отвечал, — читал он. — Я выезжаю сейчас в Мэнди. Буду весь вечер внизу. Если получишь эту записку вовремя, достань машину и сразу же приезжай. Я проведу на берегу всю ночь и оставлю для тебя дверь открытой. Мне надо тебе что-то сказать, и как можно скорее. Ребекка».
Он положил записку обратно в карман.
— Когда собираются кончать жизнь самоубийством, вряд ли пишут такие вещи, согласен? — сказал он. — Записка ждала меня дома, когда я вернулся часа в четыре утра. Я и понятия не имел, что Ребекка будет в тот день в Лондоне, иначе я бы обязательно ее разыскал. Как назло, я был приглашен на вечеринку. Когда я прочел записку, я решил, что уже слишком поздно мчаться сейчас в Мэндерли, ведь туда часов шесть езды. Я лег спать, решив, что днем я ей позвоню. Так я и сделал. Около полудня. И узнал, что Ребекка утонула.
Он сидел и пристально глядел на Максима. Все молчали.
— Представь, что коронер прочитал бы сегодня днем эту записку. Тебе было бы тогда потруднее вывернуться, не так ли, Макс, старина? — сказал Фейвел.
— Так почему же вы не встали и не дали ему ее? — сказал Максим.
— Спокойно, дружище, спокойно. Что толку выходить из себя. Я не хочу тебя губить, Макс. Бог свидетель, ты никогда не был мне другом, но я не таю против тебя зла. Все мужья красивых женщин ревнивы, верно? И некоторые из них не могут удержаться, чтобы не изобразить из себя Отелло. Так уж они устроены. Я их не виню. Я их жалею. Я, знаете, социалист в своем роде, мне непонятно, почему мужчины не могут делиться своими женщинами, вместо того чтобы их убивать. Не все ли равно? Свое удовольствие так и так получишь. Красивая женщина — это вам не автомобильная шина, она не сносится. Чем больше она в ходу, тем мягче катится. Ну так вот, Макс. Я выложил свои карты. Почему бы нам не договориться? Я — человек небогатый. Слишком люблю азартные игры. Одно меня убивает — нет у меня капитала на черный день. Была бы у меня пожизненная рента фунтов так на двести-триста в год, я жил бы себе помаленьку-потихоньку и был бы предоволен. И никогда больше не потревожил бы тебя. Клянусь Богом.
— Я уже просил вас уйти из этого дома, — сказал Максим. — Повторять я не намерен. Дверь у вас за спиной. Откроете сами.
