Чернильно-Черное Сердце (ЛП) - Роулинг Джоан Кэтлин

— Они назвали его Уильям, — сказала Кэти. — Как-то вечером мы встретили их в пабе «Гнедая лошадь». С ребенком нянчилась тетя Мэтью. Эта Сара мне совсем не нравится. Очень уж самодовольная.

— Я тоже не скажу, что без ума от нее, — сказал Робин. Она была рада, что избежала почти неминуемой встречи в их родном городе, а, если повезет, на следующее Рождество настанет очередь семьи Сары принимать у себя внука, так что опасного столкновения не случится.

Из спальни Робин открывался вид на заснеженный Маттерхорн, который пронзал ярко-голубое небо, как гигантский клык. Свет на этой горе, в форме пирамиды, менялся от золотого до персикового, от чернильно-синего до верескового, в зависимости от угла наклона солнца, и, сидя в одиночестве в своей комнате, созерцая пик, Робин была как никогда близка к состоянию умиротворения и понимания своего пути, которые она искала, отправляясь в это путешествие.

Единственной деталью праздника, которую Робин с радостью бы исключила, стал Хью Джекс. Он был на пару лет старше и занимался фармацевтической химией. Его аккуратная песочная бородка, широкие плечи и большие голубые глаза делали его довольно приятным, но все же Робин он казался немного жалким.

Независимо от темы беседы, ему каким-то неимоверным способом удавалось свернуть разговор к своему разводу, который, по-видимому, стал для него полной неожиданностью. После шести лет брака его жена вдруг объявила, что она с ним несчастлива, причем уже довольно давно, собрала чемоданы и уехала. За первые дни выходных Хью дважды успел поведать Робин свою печальную историю, и после второго, практически идентичного рассказа, она искала любую возможность, чтобы больше не пересекаться с ним за ужином. К сожалению, намека он не понял и продолжил искать ее общества, пытаясь расспросить о подробностях ее неудачного брака таким скорбным тоном, будто они оба страдали от одной и той же неизлечимой болезни. Робин решила продемонстрировать оптимизм, сказав ему, что в море еще много рыбы и она, например, даже рада снова почувствовать свободу. Водянисто-голубые глаза Хью чуть повеселели, когда он ответил ей, что восхищается такой смелостью, и Робин забеспокоилась, как бы он не воспринял ее заявление о счастливой независимости как молчаливое приглашение.

— Он милый, правда? — с надеждой спросила Кэти вечером в баре, когда Робин, наконец, удалось избавиться от Хью, прослушав целый час анекдоты о его бывшей жене.

— Он ничего, — подбирала слова Робин, не желая обидеть кузину, — но совсем не в моем вкусе, Кэти.

— Обычно он довольно забавный, — разочарованно сказала Кэти. — Ты не видела его, когда он в ударе. Вот посмотришь, когда он приговорит пару стаканчиков.

Но в канун Нового года, выпив много пива и шнапса, Хью сначала стал буйным, что было не особенно забавным, а затем — чересчур сентиментальным. В полночь две пары начали целовать своих партнеров, и Хью с затуманенным взглядом потянулся к Робин, которая позволила ему поцеловать себя в щеку, а затем попыталась освободиться, пока он пьяно дышал ей на ухо: «Ты такая милая».

— Спасибо, — сказала Робин, а затем: — теперь можешь меня отпустить, пожалуйста?

Он послушался, и вскоре Робин пошла к себе, заперевшись изнутри. Погасив свет, она услышала стук в дверь: Робин лежала в темноте, притворяясь спящей, и слушала, как медленно удаляются шаги.

Другим аспектом, нарушавшим идиллию ее отдыха, стали размышления о Страйке и о случившемся возле «Ритца». Во время попытки удержаться в вертикальном положении на лыжах, было проще избавиться от навязчивых мыслей о ее партнере, но в остальное время ее разум поневоле продолжал обдумывать, что произошло бы, если бы она отбросила свои сомнения и страхи и позволила ему поцеловать себя. Это неизбежно возвращало к другому вопросу, который она задавала себе, прогуливаясь по теплому белому песку на Мальдивах три года назад. Неужели она должна проводить каждый отпуск, всю оставшуюся жизнь, задаваясь вопросом, влюблена ли она в Корморана Страйка?

Не должна, сказала она себе. Конечно, он дал тебе шанс, который бывает раз в жизни, и, возможно, ты даже немного любишь его, ведь он твой лучший друг, но ты не влюблена в него. А если быть честнее с собой и признать, что все-таки чувство есть, то тогда придется это пережить. Да, может, его задело, когда ты не позволила ему поцеловать себя, но уж лучше так, чем он будет думать, будто ты изнываешь от любви. Влюбленный партнер — это самое последнее, что ему нужно.

Если бы только она могла стать такой женщиной, которая может насладиться поцелуем пьянящим вечером, а потом сделать вид, что ничего значительного не произошло. Судя по ее знаниям о личной жизни Страйка, ему нравились именно такие: женщины, которые играли в эти игры с той непринужденностью, которую Робин никогда не постичь.

На второй неделе января она вернулась в офис, привезя с собой большую коробку швейцарского шоколада. Всем, кто спрашивал, в том числе Страйку, она говорила, что провела чудесные выходные.

Часть первая

Сердце является центральным органом всего организма и состоит из полой мышцы. При ее сокращении кровь перекачивается во все части тела по сложной системе сосудов…

Генри Грей. «Анатомия Грея»

Глава 5

Это странная тайна, сила слов!

В них есть жизнь и смерть. От одного слова щеки зардеются малиновой краской, несущей много смыслов, или в жилах потечет холод, смертельно опасный для сердца.

Летиция Лэндон

«Сила слов»

14 сентября 2011 года

The Buzz, новостной и развлекательный веб-сайт

The Buzz беседует с Джошем Блэем и Эди Ледвелл, создателями потрясающего мультфильма «Чернильно-черное сердце», выходящего на YouTube.

Корреспондент: «Мультфильм о разлагающихся частях тела, паре скелетов, демоне и призраке.… Как можно объяснить его популярность?»

Эди: «Погодите, Дрек — это демон?»

Корреспондент: «Вот вы и расскажите об этом!»

Эди: «Я, правда, не знаю».

Джош смеется

Корреспондент: «Имею в виде, что если ты описываешь “Чернильно-черное сердце” людям, которые его не смотрели, они удивляются его популярности».

Эди и Джош смеются

Корреспондент: «Вы ожидали такую реакцию на вашу — давайте честно — очень странную анимацию?»

Эди: «Нет, на самом деле нет».

Джош: «Нам просто было весело. По сути, там наши внутренние шутки».

Эди: «Но оказалось, эти шутки поняло гораздо больше людей, чем мы ожидали».

Корреспондент: «Вот вы говорите ‘шутка’ — а люди находят много смыслов в этой истории!».

Джош: «Да, и мы… иногда думаем: “О да, полагаю, это то, что мы имели в виду”, но в других случаях…»

Эди: «Иногда они видят то, чего… ну, то, чего там нет, а иногда то, чего мы никогда не видели, и не предполагали».

Корреспондент: «Например?»

Джош: «Говорящий червь. Мы подумали, это забавно, червь на кладбище, понимаете, поедает разлагающиеся тела. Нам понравилась этот образ: ему не нравится своя работа, и он говорит о ней так, как будто это скучная жестокая рутина. Как будто работаешь на фабрике. А на самом деле это просто объевшийся червяк».

Эди: «Но потом появились люди, которые считали, это фаллический символ, все в таком духе. И группа родителей, жалующихся…»

Джош: «...жалующихся, что мы делаем шутки для детей о гениталиях».

Эди: «Мы точно этого не делали. Червь — это не пенис».

Все смеются

Корреспондент: «Так почему же, по-вашему, “Чернильно-черное сердце” стало таким популярным?»

Эди: «Мы знаем об этом не больше тебя. Мы внутри этой истории. Мы не можем видеть это с другой стороны».

Джош: «Можем только предположить, что на свете гораздо больше неуравновешенных людей, чем мы думали».

Все смеются

Корреспондент: «Как вы думаете, что такого в Харти, герое-сердце без тела, которого так любят люди? Ты сам озвучиваешь Харти, верно, Джош?»