Дневник - Генри Хопоу
Ты бы только видел это! Сотни тысяч человек, у каждого где угодно, лишь бы было видно, было нанесено число 2000. Люди ликовали, в унисон отсчитывали секунды до прихода нового тысячелетия: «Ten! Nine! Eight! Seven! Six! Five! Four! Three! Two! One!» И толпа взревела, глядя на гигантский светящийся шар, возведенный на высоченном здании. Все небо осветило и завалило дымом фейерверков. На площадь полетели миллионы блестящих листиков, напоминающих снежинки, переливающихся в лунном свете. Я с головой погрузился в торжество, прошедшее 21 год назад, которое смотрел по телевизору заплаканными глазами. Волей-неволей загадал желание. Представляешь?
После Нина Захаровна показала нам Дедов Морозов других стран, называя их имена. Это меня уже не впечатлило, чего не могу сказать об одноклассниках. Больше всего их развеселил итальянский Бобо Натале (это прозвище прилипло к Бобышевой Наташке) и Йоулупукки из Финляндии, чуть не устроивший землетрясение из-за вызванного его именем хохота. Впервые я испытал испанский стыд.
Когда ор закончился, а вместе с ним и приуроченное к НГ мероприятие, нам провели экскурсию по библиотеке и завели читательские билеты. По сути, мне не было дела до всех тех книжных полок, сшитых шнурками газет прошлого века, но кое-что все-таки заинтересовало. Деревянный стеллаж, занимающий чуть больше половины четырехметровой стены. В высоту он был раза в два выше меня и доставал почти до потолка. В нем находились папки с маркировками от 1980 до 2020. Меня это насторожило, поскольку от Натальи Николаевны я знал, что наша школа открылась как раз в 1980 году. Именно поэтому я и спросил библиотекаршу:
— Что это за папки с годами? Архив?
— Фотоальбомы. В каждом хранится фотография каждого класса, сделанная первого сентября того же года, указанного на корешке, — пояснила она.
— И там есть даже моя фотография?
— Твоего класса. В альбоме 2020, если ты не прогулял фотосессию, найдешь себя.
— Можно посмотреть?
— Конечно. — Сам я не смог достать нужный мне альбом, поэтому библиотекарша любезно помогла мне и подала его в руки. — Ты первый, кому стали интересны эти альбомы.
Я раскрыл его. Фотографию своего класса нашел уже на второй странице и себя на ней: в аккурат между уже знакомой тебе Наташкой Бобышевой и Аней Лазаревой. Но мне не важен был ни я, ни фотография моего класса с удивленными, еще ничего не подозревающими лицами бывших выпускников детского сада. Я дождался, когда библиотекарша займется своими библиотечными делами, оставив меня наедине с фотоальбомом, и перелистал страницы до фотографий седьмых классов. Их было три: 7а, 7б, 7 в. Хоть фотографии и были большими, лица — различимыми, но глаза учеников оставались неразборчивыми. Мне не помогали даже очки.
Уткнувшись носом, иногда оглядываясь, я досконально изучил глаза всех семиклассниц. Из сорока пар глаз половина походила на те, что я видел в отражении зеркальца в туалете. На фотографии все глаза, как маленькие точки, были совершенно одинаковыми то ли от яркого солнца, то ли от вспышки фотоаппарата, то ли от непрофессионализма фотографа и его некачественного принтера. В любом случае я не нашел ничего конкретного.
Расстроенный, уже закрывая фотоальбом, меня вдруг поразила собственная безалаберность. Я упустил момент, о котором и не сообразил сразу. Из тех сорока девчонок на фотографии со следующего дня после случившегося в туалете с большой буквой Ж на двери в школе я до сих пор не видел лишь одну. Я второпях раскрыл альбом на странице с 7в, сфокусировался на девчонке в красном пиджачке, с рыжеватыми, на мой взгляд, волосами и с веснушками. Ее глаза были похожи на те, что я искал. Мысли вернули меня на несколько месяцев назад, в прошлое. Я искал в отражении зеркальца с розовой оправой хоть какие-то намеки на волосы, но увы. Там были только глаза. Даже бровей не было видно. Смирился. Но я запомнил ее лицо на фото!
Библиотекарша приняла из моих рук фотоальбом, поставила его на законное место, а я успел догнать последнего в классном строю и удалился из библиотеки.
На следующий день, 27 декабря, у нас был новогодний утренник. На него пришли родители всех моих одноклассников. У некоторых пришли даже бабушки и дедушки. Мои родители тоже были на утреннике, а вот сестра — нет. Она сказала, что не такая тупая, что ей нет дела до безмозглого вождения хороводов вокруг и около елки. Честно, если бы такие доводы приняли от меня родители, я бы тоже не пошел. Все эти утренники и представления — для малышей.
Но я не мог не пойти: мы показывали спектакль. Я был охотником с деревянным ружьем, которым отпугивал злых волков, пытающихся украсть новогоднюю елку. Одним из волков был Саня (у него и фамилия подходящая — Волк). Он мне не нравится. Если бы деревянное ружье могло стрелять, я бы, наверное, выстрелил в него. А так — только продолжал отыгрывать поставленную НН задачу. В ключевой момент уставил ствол в потолок — «пиф-паф!» Волки разбежались. Тогда лицо мое покраснело. Оно и сейчас красное от того, что я все это рассказываю тебе, Профессор.
В конце представления, когда после нескольких «елочка гори!», елочка зажглась, Дед Мороз из своего мешка раздал нам новогодние подарки. Дедом Морозом был папа Максима, наряженный в красные халат и шапку странной формы, пластиковую бороду и пластиковый нос, а подарком — коробка с конфетным ассорти, почти такая же, какую дарил Дед Мороз в детском саду. А вот там им был чей-то другой папа. Чей-то другой.
Новогодние каникулы официально начались.
На сегодняшний день я уже пересмотрел все части «Один дома», «Дорогая, я уменьшил детей»,
