Охота на Бугимена - Ричард Чизмар
Про Кавано и Андерсонов достаточно сказать, что в библиотеку они не очень-то рвались, а вот меня оттуда было за уши не вытащить. Развалюсь, бывало, в огромном мягком кресле в отделе взрослой литературы и пожираю книгу за книгой. Первым излюбленным объектом изучения стал генерал Джордж Армстронг Кастер, да и вообще все о Диком Западе, Гражданской войне и необъяснимых загадках. Меня тянуло к тайнам и детективным рассказам, я безоглядно верил в призраков и оборотней, в лох-несское чудовище и снежного человека.
Однажды в субботу к нам в город пришел всамделишный охотник на снежного человека. Пришел он откуда-то с запада и устроил в библиотеке обширную экспозицию. Охотник говорил небыстро и сильно сутулился. Мне запомнились кустистые брови, сросшиеся в одну, и нечесаные усы с проседью; а еще запомнилась изумительная лекция, в ходе которой демонстрировались фотографии, карты, рисунки и даже клок подлинной шерсти снежного человека – охотник пришпилил его кнопкой к доске. Мне удалось уговорить Джимми пойти со мной, мы сели в центре первого ряда и восхищенно внимали каждому слову. А после лекции уединились в ближайшем проходе между книжными полками, пошептались и разродились планом. Вернувшись в лекционный зал, где дорогой гость позировал для фото и болтал с кучкой поклонников, мы приступили к первой фазе вышеупомянутого плана, а именно к совершению диверсии с целью отвлечения внимания. Сейчас мне уже не вспомнить, в чем конкретно состояла диверсия, однако полагаю, это было нечто связанное с падением диверсанта на пол и артистичным исполнением эпилептического припадка. Когда посетители с озабоченным видом сгрудились над моим трепыхавшимся товарищем, я проскользнул к выставочному столику и, сцапав несколько прядей подлинной шерсти снежного человека, сунул их в карман поглубже. Несколько минут спустя нам удалось бежать, и никто ничего не пронюхал. Я впервые – с гордостью и стыдом – признаюсь в этом грехе. И по сей день мне неизвестно, что приключилось с тем клоком подлинной шерсти снежного человека. Предположу, что мама нашла его в выдвижном ящике моего стола, брезгливо поморщилась и, покачав головой, выбросила.
Для меня существовало два пути домой из библиотеки или торгового центра. Первый путь проходил по Эджвуд-роуд. Ее надо было пересечь у главного светофора, а потом двигаться несколько кварталов по Хансон-роуд. Так мы добирались, если были на великах или скейтах. Но если пешком, то шли короткой дорогой. Тогда нужно было пересечь Эджвуд-роуд в ее опасной части прямо у торгового центра и пройти по длинной гравийной подъездной дорожке возле жуткого Майерс-Хаус. Миновав это чудовище, срезаешь по паре задних двориков – одному совсем маленькому и другому не очень маленькому – и вот ты уже стоишь на Тупело-роуд, всего в каком-то квартале от дома.
В каждом маленьком городке есть свой дом с призраками – место, в котором, по слухам, просто жуть что случилось. Всякий раз, когда проходишь мимо такого места, сердце бешено колотится и волосы на руках встают дыбом. Майерс-Хаус был построен больше чем за двести лет до рождения любого из нас. По слухам, в девятнадцатом веке здесь устраивали ведьмовские шабаши. То было огромное здание в викторианском стиле с широкой тенистой верандой по всему периметру и двумя остроконечными башнями. Дюжина окон, напряженно всматривавшихся в город, не предвещала Эджвуду ничего хорошего. Находиться рядом с домом в дневное время было неприятно, но терпимо. Чувствовалось, что дом смотрит на тебя, примеряется к тебе. И все же днем ты знаешь (ну или надеешься), что он тебя не тронет. Дом был слишком умный и слишком злобный, чтобы выдать себя среди ясного дня.
А вот ночью все менялось. Дом нависал над тобой во мраке, голодный, хитрый и недремлющий. Отважиться пройти мимо него – все равно что ринуться в опаснейшую одиссею. Нужно быть отчаянным храбрецом, чтобы замыслить подобное. Отважными нас вряд ли бы кто-нибудь назвал, однако мы отправлялись в эту одиссею. С одной стороны, из чистейшей лени (короткий путь – он на то и короткий), а с другой – из мазохистского желания пощекотать себе нервы.
Именно в те долгие, неспешные и напряженные прогулки по подъездной грунтовке я и принялся рассказывать друзьям свои страшные истории. Начинал обычно издали, с совершенно невинных событий, выстраивая повествование постепенно, там и сям обронив интересную детальку, рассчитывая темп сюжета так, чтобы самые жуткие и кошмарные повороты пришлись на тот момент, когда мы подходим к дому. К этому времени Джимми обычно чуть не падал на колени: «Заткнись, Чиз, ради бога, заткнись!» Но Чиз не затыкался. Бывало, брошу взгляд через плечо, глаза выпучу, будто призрака увидел, да и взвизгну так, что кровь в жилах стынет. А потом даю стрекача. Когда мы добегали до перекрестка Хансон и Тупело, визги наши становились задыхающимся хохотом, и мы не думали уже ни о чем, кроме как вновь отправиться в одиссею и пережить ее.
По всякому маленькому городку бродят россказни, а то и собственные полноценные легенды, и Эджвуд не был исключением. За несколько лет до этих событий – я был еще малышом – некая залетевшая девица спятила и, говорят, совершила самоубийство – стала посреди железнодорожных путей за зданием школы, где на нее налетел скоростной поезд. С тех пор нашлось немало свидетелей, которые утверждали, что видели или слышали, как призрак девицы бродит по окрестным лесам. Один из наших закадычных дружков, словам которого точно можно верить, Боб Иринг, до сих пор готов поклясться, что видел группу ученых в белых халатах, которые проводили какие-то эксперименты на взаправдашнем инопланетянине. Боб говорит, что проник на запретную территорию эджвудского «Арсенала» и подглядел в складское окошко; так вот, голова у инопланетянина была размером с велосипедное колесо, а кожа – голубая и мучнистая. Мы-то ему сначала не поверили, но Боб засел в библиотеке на пару недель, копаясь в старых газетных подшивках, а потом вынырнул оттуда с пачкой черно-белых ксерокопий статей шестидесятых и семидесятых годов, где рассказывалось о подобных же исследованиях внеземной жизни. Так что достоверность его рассказов опровергнуть сложно. Нельзя же просто так взять и отбросить все эти доказательства.
Похоже, никто не знает, когда Резиновый Жгут появился в Эджвуде. Я спрашивал сестер и выяснил, что о нем ходили слухи по городу, когда девочки были еще подростками. Однако все, кого я знал, до
