Кто свистит в ночи - Грег Вудланд
– Что, ублюдок, не мог просто убить собаку? Ты не мог ее просто убить? – Вопль Мика полетел в заросли ив, в чащу кустарника, отразился от грязного желтого автоприцепа на холме. Гудноу швырял глину на тело своего пса и ненавидел весь мир. Напоследок он утрамбовал насыпь над могилой.
– Прощай, Чарли… – тихо сказал он холмику. – Знай, тебя любили.
* * *Хэл не помнил себя от радости. Новенький пластмассовый бинокль от тощего Санты! Увеличивает в два с половиной раза – во всяком случае, так написано на упаковке. Теперь у него была возможность видеть все «в мельчайших подробностях, с фантастической четкостью». Он приложил бинокль к глазам, обвел взглядом зону для пикника, приблизил деревья за площадкой. Он постепенно регулировал фокус, и вот далекое серо-коричневое пятно превратилось в затылок и плечи мужчины, самого обычного, ничем не примечательного мужчины. Лицом к нему стояла Дженна Риксон, болтала, не переставая улыбаться. Мужчина сунул ей в ладонь какой-то предмет.
Маленькая коробочка. Дженна открыла ее и вдруг прижала руку к губам, потом запустила ее внутрь коробочки и что-то оттуда вытащила. Хэл не мог рассмотреть, что именно оказалось в футляре, но Дженна поднесла руку сначала к одному уху, затем к другому. Серьги! Она потянулась к лицу мужчины и поцеловала его, прикрыв глаза. Не какой-то чмок на прощание, как папа целует маму. Нет, то был настоящий поцелуй, как в кино. Он все длился и длился – самый долгий поцелуй, который приходилось видеть Хэлу. Эти двое никак не хотели выходить из тени деревьев. Потом Дженна вдруг отпрянула от мужчины, засунула коробочку под блузку и, не оглядываясь, побежала к отдыхающим.
Бинокль Хэла был по-прежнему направлен на затылок мужчины, скрытого в тени камедного дерева. Человек отбросил волосы со лба, прикурил, потянулся, словно старый пес, затем повернулся лицом к Хэлу.
Это был его отец.
Глава 4
В половине третьего того же самого жаркого субботнего дня сержант Брэдли официально объявил, что можно приступать к празднованию. У старшего констебля Блая имелась бутылка мексиканского пойла, которое привез ему брат-отставник, возвращаясь из Вьетнама. Мескаль, сказал брат: видишь, вон и червяк на дне бутылки. Сержант вытащил стопки, достал лимон из собственного сада. Пе́трович сбегал за солью: незнакомый напиток требовал странного ритуала, и Блай настаивал, что его нужно придерживаться.
После первых двух стопок все расслабились. Пе́трович накинул разноцветную мишуру на хилое деревце в углу кабинета. Из радио звучали «Серебряные колокола» в исполнении Джима Ривза. Стопки наполнили в третий раз. Кто-то предложил пари – в чью стопку попадет мерзкий коричневый червяк со дна бутылки.
– Ставлю пять баксов на Гудноу! – заявил Брэдли, завидев в дверях Мика.
От констебля пахло так, точно он спал в одном фургоне с овцами. Впрочем, выглядел Мик еще хуже. Гулянка резко прекратилась.
– Мик, да ты, похоже, дашь нам фору, – вскинул брови сержант.
В разговор встрял Пе́трович, пошатываясь и набирая воздух для каждого слова:
– Стало быть, Гудноу, решил гульнуть на деньги налогоплательщиков?
– Я хоронил своего пса, сержант.
Все трое уставились на Мика остекленевшими глазами.
Росс Блай вздрогнул.
– О боже, Мик!
– От тебя воняет так, будто ты не хоронил, а выкапывал собаку, прости господи. – Брэдли помахал рукой, разгоняя воздух. Пе́трович фыркнул.
Давай, ляпни еще что-нибудь, сынок. Взгляд Мика прошел сквозь ухмыляющегося Брэдли и уперся в стену. Мику представилось, как его кулак крушит штукатурку. Он задержал дыхание, сосчитал до десяти. Так хоть немного, да лучше.
– Плохо дело, Мик! Кто умер? – сочувственно сморщился Блай. У него тоже была собака, туповатый спаниель Ринго.
– Чарли, самый молодой. Кто-то поймал его на крючок и убил.
– Поймал на крючок? То есть как?.. – Блай изо всех сил пытался не обидеть Мика.
Мик вытащил из кармана пакетик, показал полицейским.
– Вот на эту штуковину? – скривился Брэдли.
– Именно.
Три пары глаз молча изучали Мика и рыболовный крючок, упавший на пол. Коллеги не знали, как реагировать: то ли поддаться приступу ярости, поскольку пострадал их товарищ, то ли обидеться на него – ведь Мик прервал застолье.
– Значит, тут шляется какой-то больной ублюдок, – наконец пробурчал Брэдли. – Кто еще мог такое сотворить, да еще в канун Рождества…
– Даже не представляю. Что думаете? – Мик поднял с пола крючок с зазубринами, за которым потянулся обрывок лески.
Блай внимательно рассмотрел крючок.
– Мик, с такими ходят на акул. Пит?
Пе́трович бросил взгляд на бутылку с текилой и судорожно сглотнул.
Брэдли похлопал Мика по плечу мясистой пятерней.
– Слушай, может, он просто ловил морского окуня, а Чарли нырнул и схватил приманку? Напоролся на крюк, и рыбаку ничего не оставалось, как добить его?
– Во-первых, река далековато, – постарался сохранить спокойствие Мик. – Во-вторых, кто-то кинул собаке кусок бараньей отбивной с крючком, выудил его как рыбу, ударил по голове и перерезал горло. Да, и еще: ему вырвали коготь. Мне не показалось, что Чарли убили из милосердия. Я думаю, детективов это может заинтересовать.
Блай снова сморщился, глянув на пакетик с крючком. Наступила неловкая пауза. Брэдли покачивал головой. Пе́трович потихоньку зеленел. Веселье словно пылесосом высосали из кабинета.
– Жуткое дело… наверное, какой-то сумасшедший, – подал голос Блай. – И все же это
