Владимир Орешкин - Рок И его проблемы-4
— Значит, повезло, — неизвестно о чем, сказал я. — Через пятнадцать минут сможем тронуться?
— Элементарно, Ватсон, — согласился он…
Раненых набралась целая обочина. Убитые же, небольшим островком, лежали в стороне.
Некоторые из противников были в сознании. Когда я неторопливо проходил мимо, — они смотрели на меня.
Ни в одном из этих взглядов не было вражды, или других агрессивных наклонностей. Просто смотрели на меня, невинно, — как кролики, без единой негативной мысли в голове.
Что-то изменилось в их сознании. Что-то там, от потери крови, переместило их в иное место, — так что они стали интересоваться совсем другим. А не тем, что запрятано у нас под соломой. Им по фигу даже стал результат сражения, и жажда справедливого реванша пока не посетила их воображение.
Ничего, скоро подъедут их односельчане, устроят им настоящий лазарет. Так что дня через два-три придет к ним и желание отомстить, и ярость униженного самолюбия. Чем лучше будут заживать болячки, тем кровожаднее они будут становиться.
Сейчас же, — небольшой отпуск. Групповая экскурсия по неизвестной дороге, как в зоопарк, — где неведомые звери, и неведомые желания. Ну и неведомые до этого им, законы, конечно.
Интересно, есть ли там у них какой-нибудь гид. Или каждый вынужден понимать экзотику по собственному разумению?..
У убитых я задержался чуть больше.
Их безнадежные лица не вызвали во мне никаких чувств. Они даже не походили на покинутые жизнью маски… Так, — поверженный враг, который не представлял больше опасности.
Даже потянуло на кощунство, — зевнуть, при виде результата своего военного творчества.
Но внимание привлекли их руки.
Может быть, показалось?.. Но — нет… Я пригляделся внимательней.
Так и есть.
Кисти безжизненных рук начинали покрываться чем-то коричневым, какой-то роговицей… Или, может быть, все-таки показалось?
Времени прошло-то всего ничего, даже запах пороха еще до конца не успел развеяться в лесу…
— Строиться! — закричал я. — Президенты!.. Всех выстроить на шоссе. С личными вещами.
Должно быть, я не шутил. Потому что, тут же началось общее движение.
Кладоискатели стали разбирать свои хилые баульчики, и с ними выходить на большую дорогу, где занимали место перед сваленной грудой кучей нового современного оружия.
Птица разогнулся от переднего колеса газика и показал мне большой палец. Транспорт готов. Можно было уматывать.
— Надо поговорить, — сказал я, когда весь коллектив оказался в сборе. Даже Гера, вся бледная, приволокла свою сумку, и, без сил, села на нее сверху. — У нас есть несколько минут на разговоры… Нам нужно выбрать командира. Это первое.
В строю раздался смешок. Мое предложение, показалось народу несколько запоздалым. Короче, я хорошо пошутил…
— Это серьезно, — сказал я. — Потому что, и дальше гладкой дороги не будет. Мне так кажется. Командир должен быть, как на корабле: царь и бог… Без вариантов. Каждый должен это знать. Каждый должен быть с этим согласен… Иначе трудно будет дойти до места назначения.
— Ты, Дядя, кто же еще… — вразнобой раздалось по строю. — Да ясно же… Ты…
— Тогда голосуем, — сказал я. — Кто за меня, поднимайте руку.
Первой проголосовала Гера, со своей сумки. Она задрала вверх обе руки.
— Кто против? — спросил я.
Против никого не было.
— Последний раз спрашиваю, — сказал я самым мрачным тоном, на который был способен. — Кто хочет быть самостоятельным, выходите из строя. Потому что потом будет поздно.
Никто из строя не вышел. Так они мне поверили.
— Тогда все, что нашли или найдете на стороне, до единой канцелярской кнопки, будете сдавать в общий котел. Все… А то у вас от добычи карманы лопаются. Не успели до золотишка добраться, а уже разбогатели… Все, что нашли, — выложить на дорогу перед собой. Сразу предупреждаю, кто с этого момента попытается схитрить, — расстрел… Поскольку все мы, на военном положении. Вперед…
Побеждать любят все. Громить противника на чужой территории и малой кровью… Это сплачивает.
Но все великие завоеватели терпели поражение тогда, когда количество обозов, пылящих за боевыми частями, начинало превышать какую-то критическую отметку…
Но еще страшнее то, — что полководцы называют мародерством. Это когда труп обирают не по приказу начальства, а самостоятельно. По велению собственного сердца.
Я дошел до этой мысли сам, хватило ума, — изобрел тысячу раз изобретенный велосипед.
Совершил какое-то насилие над собой, — изобрел… Потому что без этого открытия обойтись было нельзя. Без него мы не проедем дальше и двадцати километров. С неким булькающим и воняющим болотом, — в душе каждого из бойцов.
Олег Петрович умудрился взять в плен перламутровый перочинный ножик, со множеством отделений, даже Гера выложила перед собой набор фломастеров и две шоколадки, хотя провалялась в бледном состоянии все время сбора, — я видел сам.
А уж остальные отоварились по полной программе. Все, что можно было найти на поле боя, было найдено или вытащено из карманов поверженного противника.
Я стоял и ждал… Когда процесс раскаянья завершится.
Смешно, — им было трудно расставаться с мелочевкой, которую они уже считали своей, и даже хвастались друг перед другом находками. Этим будущим миллионерам…
— Все? — спросил я.
— Да… — прокатилось по неровной шеренге.
Да, конечно, «да», — за исключением одного мужичка, который старался не смотреть на свою котомку, что лежала у него в ногах. Он тоже сдал что-то такое в общак, что не было жалко. А жалел он о припрятанном в этой котомке. Очень жалел. На свою беду.
Я подошел к нему, дал ему последний шанс.
— Все? — спросил я его персонально.
Он кивнул, но капелька пота показалась на его носу… При чем здесь капелька пота на носу, знак волнения. Да еще в такую жару.
Я нагнулся, раскрыл его котомку и вытащил на свет божий большое коричневое портмоне, — принадлежавшее, должно быть, их командиру. Потому что, когда я открыл его, там, кроме фотографий пожилой женщины и двух маленьких очаровательных детей, находилось много денег. Получилась целая кипа зеленеющих денег, когда я вытащил их и показал остальным, чтобы эти деньги увидели все.
Тогда я вытащил свой пистолет, не принявший участия в прошедшем сражении, и выстрелил в мужика, который сказал мне «все»…
Это был громкий выстрел, — следом за которым наступила абсолютная тишина.
Стало слышно, как хрипят невдалеке раненые противники, а один из них негромко и жалобно стонет.
Убитый кладоискатель повалился к моим ногам, уткнувшись носом в начатую пачку сигарет «Кэмэл» и зеленую зажигалку, которые он сдал накануне.
— Хозяйственное отделение, — собрать трофеи, погрузить в машины… Президенты, — раздать оружие и боеприпасы. Остальным грузиться в машину. Через пять минут начинаем движение, — сказал я, совершенно не повышая голоса, поскольку даже мой шепот, все хорошо бы расслышали.
— Все правильно, — сказал мне Олег Петрович. — Хотя после такого, наверное, нажраться хочется до поросячьего визга… Все-таки у каждого человека, — свои границы. Которые не перепрыгнуть… Я свои границы знаю, — никогда мне никем не командовать. Я даже женой командовать не могу. Дети уже начинают плохо слушаться, раза два нужно им сказать или три, пока начнут что-то делать… Но все правильно… Только я не завидую тебе, — такая тяжесть. Я бы не смог.
— Олег Петрович, — сказал я, — возьмите президентов, пойдите, посмотрите на покойников, для самообразования… Нажраться, я бы с удовольствием сейчас нажрался. Только у меня не получится… Да и нельзя.
Гера, когда я встретился с ней глазами, стала столбенеть. Наверное, я для нее начал превращаться в монстра.
Но, может, так и лучше.
Народ во всю перетаскивал солому в новый кузов, когда подошли с экскурсии президенты.
Несколько ошарашенные.
— Ногти толще стали, — сказал коротко Берг.
— Не шевелятся еще? — спросил я.
— Вроде, нет, — сказал Птица.
— Их нужно привязать покрепче к деревьям, чтобы не вырвались и веревку не перегрызли… Когда приедет подмога, пусть здесь подольше побудут. У парочки деревьев бросить рваные веревки. Будто бы кто-то уже убежал.
— Отличная мысль, — согласился рыжий президент.
Веселье от виктории у моих начальников куда-то пропало. Были они серьезны и собраны.
И все были согласны с Олегом Петровичем: что все правильно.
Я видел.
Глава Вторая
«Дорога к царству Вселенной подобна сделанному царем, — который перед тем, как вернуться в свое царство, позвал работников имения и вручил каждому в управление часть своего богатства.
Одному досталась мера серебра, другому достались две меры, третьему достались пять мер серебра. Каждый работник взял себе столько, сколько мог унести.
