Скотт Фрост - Дневник Габриеля

— Да, — промямлил он таким тоном, словно ему становилось не по себе от этого слова.

Я задумалась.

— Значит, весьма сомнительно, что бомбу изготовил Суини, если только не хотел покончить с собой.

— Люди не используют для самоубийств бомбы-ловушки.

И хотя Гаррисон не знал многого о тех способах, с помощью которых люди покидают нашу планету, в данном случае я не могла с ним не согласиться.

— Но если Суини нужна была, как вы говорите, жертва, то почему бы просто не выстрелить из пистолета.

— Слишком много крови.

— Не поняла.

— Пистолет — это слишком интимно. Террористы не любят близкого контакта с людьми. Бомба оставляет место полету фантазии, который отсутствует, когда просто спускаешь курок.

— Полет фантазии? — переспросила я.

— Взрыв — это творческий процесс. А выстрел — просто процесс умерщвления.

— Вы говорите о контроле.

— Именно. Тот, кто предпочитает пистолет, просто убийца. Но человеку, который использует взрывное устройство, нужно нечто большее, чем смерть.

Я посмотрела на девятимиллиметровый ствол, болтающийся у Гаррисона в кобуре, и задумалась, не относятся ли его слова частично и к нему самому. Сможет ли он выстрелить в критический момент? Сможет ли он прицелиться и нажать курок даже для спасения собственной жизни? Я не знала ответа.

— А что вы можете сказать о преступнике по взрывному устройству?

Гаррисон сел на корточки и изучил то место, где была установлена бомба. Интересно, в душе он восхищается тем, что видит? Нельзя быть экспертом по взрывчатым веществам, если не любишь бомбы.

— Профессионал, очень опасен, любит свое дело. Чрезвычайно осторожен. Все, что он использовал при изготовлении бомбы, можно купить в любом хозяйственном магазине, отследить невозможно. Химический анализ, скорее всего, покажет, изготовил ли он взрывчатку сам или выбрал взрывчатое вещество, которое легко приобрести на черном рынке.

— Он? — уточнила я. — Думаете, это мужчина?

Мой вопрос удивил Гаррисона. Он даже улыбнулся:

— Женщины не взрывают людей. Они предпочитают огнестрельное оружие.

На мгновение его глаза забегали, словно он искал выход из комнаты. Да, я была права. Он был ранен, скорее всего, в сердце Прекрасной Незнакомкой, чей взгляд до сих пор ему снится. Но Гаррисон прав. Женщина нажала бы на курок, а не заложила бомбу. Почему-то эта мысль меня даже немного успокоила, сама не знаю почему.

Когда эксперты закончили изучать обломки, мы прочесали каждый угол бунгало, чтобы побольше выяснить о Суини. Но, кроме того, что он предпочитал свободные трусы-боксеры и покупал дешевую одежду, сказать было особо и нечего. Никаких тебе семейных фото, писем, записных книжек, выписок из банка, чеков — ничего личного. Ни любимой ручки рядом с телефоном, ни магнитика на двери холодильника. Ничего особенного в верхнем ящике дешевого комода рядом с кроватью. Даже в холодильнике лежали в основном готовые расфасованные обеды, которые, казалось, созданы специально для того, чтобы сбить с толку. В итоге все мои знания, полученные о Суини, сводились к тому, что у него обхват талии восемьдесят пять сантиметров и он любит нежирную пищу, но в этом он мало чем отличался от всех мужчин, с которыми у меня когда-либо были отношения.

Но кое-что я все-таки узнала о Суини, и, возможно, самое важное — он что-то знал об убийце Дэниела Финли, и из-за этого его пытались убрать. И если юный гений детектив Гаррисон прав, то преступник, заложивший бомбу, и убийца, столь интимно выпустивший пулю в затылок Финли, — это два разных человека, а это значило, что мне, возможно, предстоит искать двух убийц, а не одного.

— Мне нужен напарник на замену Трэйверу. Не хотите поучаствовать?

— Я не занимаюсь убийствами.

Я видела, как в его голове крутятся шестеренки так же, как если бы он распутывал провода взрывного устройства: так, тут красный, а тут синий, этот не заземлять и ради всего святого не трогать вон те два, а иначе всем нам крышка.

— Я не… мне не очень нравится находиться рядом с трупами, — пробормотал он.

— С целыми не нравится, зато с кусочками, на которые их разрывает бомба, нравится, — проворчала я.

Лицо Гаррисона исказилось от боли, словно на него нахлынули дурные воспоминания.

— Просто…

— А я и не спрашивала нравится — не нравится… Решено, вы — мой новый напарник, — заявила я.

— Разве не нужно утверждать назначение?

— За все назначения отвечает старший детектив убойного отдела.

— И это вы.

— Угадали.

Гаррисон — единственный из моих знакомых копов, кто воспринимал просьбу об участии в расследовании убийства как форму наказания. Он выглядел как человек, много лет проживший в пещере и только что вытащенный на солнышко. Мир такой огромный, и он не может его контролировать.

— Это временно.

— Хорошо, — буркнул он, его взгляд не выдавал эмоций, спрятавшись в убежище своей привлекательности.

Я вышла на дорожку между бунгало и дошла до границы, обозначенной лентой. Дождь прекратился, хотя асфальт все еще был влажным, а тучи по-прежнему нависали над горами. Я сняла бахилы и протянула их одному из экспертов.

Гаррисон вышел наружу и начал осматривать дверь, практически приклеившуюся к стене соседнего бунгало. Казалось, он более органично смотрелся бы на археологических раскопках, а не на месте преступления. Ему не хотелось работать в паре со мной, и лично я считала, что из-за этого нежелания он идеально годился на роль напарника. Бойся человека, который чего-то хочет слишком сильно. Кажется, так говорила моя мать, хотя она имела в виду секс, а не амбиции.

Я села в машину и поехала по мокрым улицам мимо старых коттеджей в ремесленном стиле и одноэтажных испанских ранчо с терракотовыми черепичными крышами. Я заехала в госпиталь и проверила, как там Дэйв, а потом отправилась домой убедиться, что мои отношения с дочкой в лучшем состоянии, чем бунгало Суини.

4

Когда я заехала в свой гараж на Марипоса-стрит, Лэйси была дома. Войдя в кухню, я услышала звук работающего телевизора, доносившийся из ее комнаты в дальнем конце дома. Рядом с раковиной стояла тарелка с остатками салата. На мой взгляд, она ест как птичка. Может, если бы я чаще готовила… Я могла бы пойти на кулинарные курсы. Да-да, могла бы. Честное слово.

Я прошла через кухню и гостиную, подошла к двери дочкиной комнаты и молча застыла на месте. Не стучала, ничего не говорила, просто тупо смотрела на дверь.

— Можно войти?

— Ага, — последовал ответ.

Я открыла дверь и вошла. Взгляд дочери застыл на запекшейся корке на моем носу, а потом скользнул вверх, к стежкам над виском.

Она раскрыла рот, словно пыталась нормализовать давление в барабанной перепонке, а потом ее лицо сначала вспыхнуло румянцем, а потом побледнело.

— Так это была ты… — сказала она дрожащим голосом.

— Со мной все в порядке.

— Я видела в новостях. Они сказали, что ранен офицер полиции. Это Дэйв?

Я присела на край кровати и кивнула:

— У него трещина в черепе, и вообще его здорово потрепало, но доктора говорят, что он поправится.

— Ты могла бы позвонить.

— Я звонила. Оставила сообщение на автоответчике.

— Хм, никаких сообщений не было.

— Наверное, автоответчик почему-то не сработал.

— Да, ну ладно.

Я на секунду задумалась, что же случилось с автоответчиком, и никак не могла отделаться от этих мыслей. А что, если Лэйси прослушала сообщение, а сейчас просто закручивает гайки, потому что вчера вечером я бросила ее одну? Я попыталась отогнать эту мысль раньше, чем скажу что-то, о чем пожалею. Лэйси спасала меня от меня же самой.

— А я тоже была в программе новостей, — сообщила Лэйси. — У меня взяли интервью, хотели узнать, зачем я это сделала.

Я сделала глубокий вдох.

— Мы могли мы все обсудить до твоей беседы с журналистами.

— Мама, это мое личное дело.

Атмосфера накалилась.

— Я не об этом. Просто они могут тебя запутать, вот и все. Нужно быть аккуратной, чтобы тобой не стали манипулировать.

— А мне кажется, это я всеми манипулирую.

— Тут ты права.

Взрыв.

— Что ты имеешь в виду?

— Ничего.

— Я не собираюсь извиняться за то, что я сделала, только потому, что тебе обидно, — заявила Лэйси.

— Нет, тебе стоило бы извиниться за то, что ты не предупредила меня о том, что собираешься сделать.

— Если бы я заранее сообщила тебе, то ты стала бы соучастницей.

— Если бы ты сообщила заранее, то я бы тебя остановила.

— Дело закрыто. Прямые действия имеют успех, только когда подготавливаются втайне.

Фраза «прямые действия» разъедала мое горло, как вирус стрептококка.

— Прямые действия?

— Так говорят.

— Кто говорит? Ты говоришь так, словно тебя кто-то научил.