Эрик Ластбадер - Черный клинок
Ему бы получше прислушаться к себе, к своему здравому рассудку, который сумеет подсказать, как далеко зашло его воспаленное воображение...
"Вот твой разум", – упрямо твердил один голос. "А вот твое бренное тело", – говорил другой. Причем второй голос старался заглушить первый.
Мысленно Вулф увидел себя юным, красивым и в то же время несколько испуганным, когда дедушка сводил свои ладони вместе с его ладонями. Вначале они, казалось, сдвигались медленно, а потом так быстро, что получался громкий хлопок. От этого звука Вулф даже подпрыгнул. Затем он явственно услышал знакомое позванивание звеньев металлического браслета на руке деда. На звеньях были выгравированы фигурки медведя, бизона, сокола и волка.
Дедушка улыбался, глядя на реакцию внука. Там, где он обитал, стоял смешанный, пьянящий запах трав и деревьев, отчего у Вулфа теперь слегка закружилась голова. Улыбка дедушки стала благожелательной. "Не веришь мне, – казалось, говорил он. – А зря. Вера, в первую очередь в себя, может прийти со временем". Он придвинулся еще ближе, и его длинные пальцы коснулись плеч Вулфа. Пальцы были сильные, Вулф помнил их силу, как помнил и многое другое из своего прошлого.
"А теперь успокойся, – сказал дедушка, пристально глядя на мальчика. – Нет, не так! Вот так. Успокойся, успокойся, не шевелись". Дед был высокий, статный и нисколько не грузный, хотя Вулф и считал его самым крупным мужчиной на свете. Возможно, внук обладал той же аурой, что и дед, а она у деда была довольно сильной. "Теперь слушай меня: скоро ты перестанешь ощущать свое тело. На время у тебя останется только способность мыслить и хаотично вспоминать события прошлых лет, доволен ли ты своим нынешним состоянием: бегаешь, носишься и никогда ни о чем не думаешь? Как ты можешь так жить? Только в состоянии полного покоя можно правильно мыслить и принимать верные решения. Думай о горах или о деревьях, о том, какие они спокойные и величавые. Когда ты станешь таким же спокойным, как горы или деревья, ты обретешь способность верно мыслить".
Немало времени потребовалось молодому Вулфу, чтобы понять и оценить напутствия деда. Для него, как, впрочем, и для его отца, был характерен подвижный образ жизни. Он увлекался игрой в прятки, в бейсбол, скачками, не раз испытывал свою выносливость и силу в марафонских заплывах по реке Винд-Ривер-Шошоне – все это стало для него очень важным воспоминанием о прошлом.
Вулф открыл глаза, очнулся от воспоминаний. Приснилось все это ему или его действительно зовет дед? Зовет для чего-то нужного, в этом сомнений нет.
– Мэтисон...
Вулф уставился на широкое черное лицо начальника полиции Джека Бризарда – по его мнению, человека крайне опасного. От маленьких желтых глазок Бризарда веяло холодом, будто от морозильника, хотя он и улыбался во весь рот своей заученной улыбкой, отработанной для телевидения или для того, чтобы притворяться доброжелательным. На это он был превеликим мастером. Бризард был крупным мужчиной, как ни посмотри; навис над Вулфом, будто великан-людоед над мальчиком с пальчик.
– Как дела-делишки?
– Прекрасно, шеф.
Ответ звучит нейтрально и в то же время многозначительно, ибо Бризард слишком занят, чтобы заходить и болтать по пустякам.
– Слышал, вы потеряли своего человека сегодня утром. Его ухлопали из его же служебного оружия. – Лицо Бризарда приобрело выражение лица строгого школьного учителя. – Думаю, подобные новости не следует сообщать прессе.
– Я передам ваш упрек вдове Джуниора Руиза.
Бризард оперся ладонями о стол Вулфа; руки его, похожие на телеграфные столбы, недвижно замерли.
– Слушай, ты, хитрожопый умник! Я ни от кого не намерен выслушивать подобные говенные ответы. Уже одного того, что моего парня ухлопали во время дежурства, с лихвой хватает, а тут еще его шлепнули из его же оружия, вонючка ты эдакая. Ты мое мнение знаешь. Эта смерть ставит нас в дурацкое положение. На нас и без того эти гражданские понавешали массу всякого дерьма, обвиняя в жестокости, расизме, взятках, а тут еще выплыло это поганое дельце.
– Разделяю вашу озабоченность, – сказал Вулф, цедя слова сквозь зубы.
– Да нет же, мать твою растак! Ты не можешь разделить, ты, Великий-Стрелок-Доставь-Их-Живыми-Или-Мертвыми.
Он оттолкнулся руками от стола и ткнул в сторону Вулфа указательным пальцем, похожим на сардельку.
– Может, у комиссара ты и ходишь в любимчиках среди белых, а что касается меня, ты не мой человек. Я за тобой давно слежу, Мэтисон. Теперь-то я тебя и подловил, чтобы намылить тебе холку, и могу выгнать в шею, а на твое место взять своих. У тебя есть мои люди?
– Вы же знаете, что в моей команде служит Сквэйр Ричардс.
– Один, – поднял Бризард указательный палец, будто определяя направление ветра. – Лишь один мой человек в команде. А сколько в ней всего народу?
– Шесть, как все говорили, – с оттенком сомнения назвал Вулф цифру, хотя прекрасно знал, что Бризарду очень нравилось обыгрывать такие данные.
– Один из шести, Мэтисон! Разве это справедливо по отношению к афроамериканцам? Совсем даже несправедливо, мать вашу!..
– Но я же подбираю лучших людей, шеф, вы ведь знаете.
– Я знаю только то, что ты гонишь дерьмо собачье, а комиссар глотает эту дрянь, – заорал Бризард. – Но меня не проведешь. У меня есть двое отличных парней – Вашингтон и Уайт, они только и ждут того, чтобы влиться в твою команду. Чтобы не было неравенства.
– Я знаю их обоих, – ответил Вулф. – Один дважды проваливался на экзаменах по специальности, а другого, я слышал, засек начальник районной полиции на вымогательствах у лавочников.
– Брехня это все. Подняли тут шум...
– Результаты экзаменов по специальности фиксируются в послужном списке. А начальник Уайта – мой приятель. И я знаю, кто запугал его и заставил прикрыть дело о вымогательствах, – сказал Вулф и откинулся на спинку стула. – Ко всему прочему, штаты у меня заполнены.
Желтые глазки Бризарда потемнели.
– Разумеется, Мэтисон! Но ведь здесь всякое бывает, и, когда что-то случается, разгребать говно зовут меня. – Он с презрительной усмешкой посмотрел на Вулфа. – Кто знает? Может, я как раз и выжидал, когда Руиз накроется.
И, не дожидаясь ответа, он повернулся и вышел из кабинета. Вулф, глядя на удаляющуюся массивную фигуру шефа, с облегчением выдохнул воздух. Он подозревал, что начальнику полиции, продажному, как и мэр, и члены городского совета, и все прочие заправилы города, не нравится тот факт, что он подчиняется непосредственно комиссару Хейсу Уолкеру Джонсону. Ему, надо полагать, не давала покоя мысль, что Вулф ему не подотчетен.
Нет нужды говорить о том, что зловещие расистские симпатии Бризарда не были известны ни комиссару, ни мэру. Перед ними он прикидывался беспристрастным третейским судьей, этаким спокойным, благоразумным и рассудительным. Скользкий как угорь, он мог долго сидеть тихонько и выжидать, пока о нем не забудут, а потом при удобном случае внезапно выскочить как черт из табакерки и запугать, кого ему нужно, до полусмерти.
Вулф встал из-за стола и долго смотрел на фотографию Джуниора Руиза, прикрепленную к экрану.
– Снимите карточку, – отрывисто приказал он, потому что она зримо напоминала, как много еще предстоит сделать.
Даже теперь, когда Аркуилло больше не существовал, вонючее дело его отнюдь не было закрыто. Наоборот, работы оставалось непочатый край.
И впервые Вулфу стало невыносимо горько думать об этом.
* * *Занимаясь в свое время японской борьбой айкидо, Вулф выработал в себе умение приводить в соответствие друг с другом состояние духа и состояние тела и приобрел навыки восстановления внутреннего спокойствия, столь необходимого для того, чтобы трезво оценивать обстановку, а потом и правильно действовать. Будучи по своей природе человеком подвижным, он остро нуждался в возможности давать своей энергии выход. В то же время ему требовалась и дисциплина, с тем, чтобы знать, когда нужно замереть, а когда применить взрывное действие.
Такую самодисциплину он выработал, занимаясь айкидо и постигая премудрости управления духом и телом, в результате чего познал форму внутренней энергии, циркуляции сил человека, которые можно применять против противника. Суть боевого искусства заключалась для Вулфа не в том, чтобы пробивать кулаком бетонную стену, а чтобы использовать на практике полученные знания и навыки: уметь быть спокойным, как горы, уметь поставить себе на службу внутреннюю энергию, обуздать в себе элементы хаоса и беспорядка.
Занимаясь айкидо, он выработал привычку не оставлять ни единого вопроса без ответа, научился не уставать, как бы тяжело ему ни приходилось работать. Вулф прошел суровый курс изучения движений централизации длинных выпадов и уверток, иначе говоря, тройных функций дисциплины самообороны. Айкидо отшлифовала в нем до автоматизма умение находить во время атакующих действий пути уклонения от возможной контратаки, ставя противника в такое положение, когда его энергия и сила расходуются впустую.
