Дуглас Кеннеди - Крупным планом
Доверительное управление и наследство. Мы те самые люди, которые напоминают вам, что, увы, с собой вы ничего забрать не сможете. Так что, помогая привыкнуть к мысли, что вы рано или поздно неизбежно умрете, мы даем советы, как лучше распределить ваше временное имущество. Более того, мы можем увеличить ваше богатство посредством создания разнообразных трастов, подсказав, как остроумно избегать гигантских налогов. Если потребуется, мы сможем предложить для ваших капиталов разнообразные налоговые убежища. Мы способны придумать такой строго управляемый траст, что ваш непутевый наследник не будет иметь возможности пустить деньги на распыл. Мы легко можем лишить такого сына любой доли в вашем наследстве, ссылаясь на целый ряд обстоятельств — обязательные для исполнения статьи в вашем завещании, которые могут запретить его матери/вашей вдове тратить деньги на блудного сына. И, разумеется, мы гарантируем, что ваша последняя воля будет неоспоримой и ваши наследники никогда не столкнутся с этим ужасным правилом вечных распоряжений.
Естественно, фирма «Лоуренс, Камерон и Томас» не станет вас представлять, если вы стоите менее двух миллионов. У нас маленький отдел. Мы занимаемся только доверительным управлением и наследством. Один полноправный партнер (Джек Майл), один младший партнер (к вашим услугам), три помощника, пять секретарш. И поскольку наш отдел занят хоть и прибыльным, но определенно скучным сегментом права, нас засунули в самый угол корпоративного штаба и у нас всего лишь один угловой офис.
Офисы нашей фирмы расположены на восемнадцатом и девятнадцатом этажах дома номер 120 по Бродвею, в Нижнем Манхэттене. Это одно из свидетельств развивающегося капитализма бурных двадцатых — небоскреб, напоминающий электроорган. Существует легенда, что в страшном 1929-м добрая дюжина брокеров попрыгали из окон. Те, кому повезло иметь офис с юго-западной стороны здания, могли в последний момент перед полетом насладиться великолепным видом Нижнего Манхэттена. Привет, Господи, прощай, Мамона. Шлеп.
Даже сегодня работники моей фирмы придают большое значение возможности иметь угловой офис. Только полноправные компаньоны пользуются такой привилегией. Но поскольку угловых офисов восемь, многие из наших старших юристов продолжают беспокоиться насчет того, когда же наконец они получат офис с двухсторонним видом из окон, которого они заслуживают. Точно так же помощники, работающие на восемнадцатом этаже, с нетерпением ждут, когда их сделают партнерами и переведут работать на девятнадцатый. А временные работники жаждут быть поскорее переведенными в постоянные. Клерки волнуются из-за медленного профессионального роста (в следствие отсутствия у них законченного юридического образования). А секретарши недовольны получаемой зарплатой.
В фирме «Лоуренс, Камерон и Томас» полно суеты. Но для большинства из нас там и денег навалом. Лично я предпочитаю не суетиться насчет расположения моего офиса (девятнадцатый этаж восточная сторона здания, прекрасный вид на Бруклинский мост, собственная ванная комната, и непосредственно рядом с угловым офисом Джека Майла). И уж точно не возражаю я против примерно 315 000 долларов в год (в зависимости от участия в прибылях и премий), которые делают меня законным жильцом рая богатых налогоплательщиков. У моей работы есть и потрясающие льготы: бесплатное медицинское обслуживание; бесплатное членство в Спортивном клубе Нью-Йорка возможность бесплатно пользоваться квартирой фирмы в Бэттери Парк-Сити; беспроцентные автокредиты; бесплатное пользование лимузином компании в радиусе пятидесяти миль от офиса в ночное время (Нью-Кройдон как раз сюда попадает); обеды за счет компании в ресторане «Четыре времени года» и так далее и тому подобное.
Если честно, у меня нет никакого резона быть недовольным своей компанией. Если забыть о работе. По этому поводу я постоянно раздражаюсь. Потому что она вгоняет меня в тоску. Надоедает до невозможности.
Разумеется, когда я начинал работать в фирме в сентябре 1983 года, я знал, что это благодатное место. Ведь случилось это в восьмидесятые, годы большого бума, когда каждый паренек с мозгами, окончивший юридическую школу, жаждал попасть на Уолл-Стрит, в фирму типа «Лоуренс, Камерон и Томас», потому что корпоративную Америку одолели мусорные облигации и страсть к слияниям. Так что Уолл-Стрит была самое то. Я подумывал, не присоединиться ли мне к какой-нибудь политически правильной фирме и провести первые пару лет в качестве юриста, защищающего нелегальных иммигрантов из Сальвадора. Но отец убедил меня, что стоит предпочесть крупную нью-йоркскую компанию.
«Даже если ты потом решишь стать Махатмой Ганди, — сказал он, — лет пять в приличной компании обеспечат тебе хорошую репутацию. Это будет означать, что ты не просто радетель за человеческие права, который не имеет представления о настоящем положении дел».
И я снова мысленно подготовил основной план. Я проработаю максимум пять лет в большой фирме, жить буду экономно, усердно копить деньги, а затем, когда мне еще будет чуть больше тридцати, переключусь на более живую отрасль юриспруденции. Я представлял себя борцом за земельные права индейцев или страстным защитником жертв наркотиков, родившихся с восьмью пальцами на одной руке. И, разумеется, имея все эти деньги, накопленные во время каторги на Уолл-Стрит, я смогу уделять значительную часть своего времени фотографии. Черт, в Америке навалом писателей-адвокатов. Почему бы мне не стать знаменитым адвокатом-фотографом?
Итак, я обратился в несколько крупных фирм на Уолл-Стрит. Уверен, что тот факт, что президент компании, Лоуренс, оказался выпускником Йельского университета и знакомым моего отца, очень помог мне получить это место.
Как и все помощники-новички, я провел первый год, перемещаясь из отдела в отдел, что давало компаньонам возможность оценить новый талант и решить, в какой сфере его лучше использовать. В этой компании не было отдела, который бы занимался уголовными делами, равно как и сектора pro bоno, где компаньоны успокаивают свою совесть, занимаясь бесплатно делами, по которым грозит вышка. Фирма была беззастенчиво корыстна. И в разгар правления Рейгана каждый начинающий помощник из кожи вон лез, дабы произвести впечатление на самые солидные подразделения фирмы — судебные тяжбы, корпоративное право и налоги, где нам доводилось представлять интересы самых крупных бандитов в стране.
Я поработал в каждом из этих отделов и обнаружил, что там навалом парней с такими именами, как Эймс и Брэд, которые получают удовольствие от вспарывания брюха «противникам» и подсиживания друг друга. Разумеется, эта порода в значительной степени доминирует в корпоративной жизни Америки. Их воспитали на философии победы любой ценой, и они обожают говорить обиняками, даже если обсуждают самые незначительные дела.
Мы хотим, чтобы ты жестко сыграл на задней линии… Мы, в этом отделе, не любим размашистых движений, а только аккуратные касания… Я задаю темп этому делу, ты понимаешь меня?
Групповая истерия и общая паранойя были привычны во всех этих отделах, так что, если не было нужды спорить, кто-нибудь обязательно придумывал какой-нибудь кризис (или врага), чтобы держать оппонента в воинственном напряжении. После нескольких месяцев перебрасывания метафорами, которые изобретали парни, превыше всего поставившие собственное превращение в «профессионалов», я сообразил, что для того, чтобы выжить среди театральных эффектов сексуального юридического отдела, ты должен смириться с их постулатом, что бизнес — это война.
Но поскольку я рассматривал юридическую практику только как способ добыть деньги для финансирования моей будущей профессии фотографа, я решил поработать в самом тихом отделе «Лоуренс, Камерон и Томас». Я понял, что обрел шанс выбрать нишу, в которой я мог бы спрятаться, заработать хорошие деньги и одновременно не сталкиваться с Наполеонами, рыскающими по другим отделам. А когда я познакомился с Джеком Майлом, я осознал, что нашел и ментора, своего раввина, человека, который уже многие годы назад решил, что доверительное управление и наследование дают возможность избежать внутренних свар, которые составляют шестьдесят процентов корпоративной жизни.
— Если тебя тянет к междоусобицам, если ты — как эти апачи из начальной школы, которые жаждут собирать скальпы, тогда я не могу тебе ничего предложить, — сказал он во время Нашей первой беседы. — В нашем деле нет гламура, нет блеска. Дело это скучное, понял? Наш девиз: путь инфаркты зарабатывают гои.
— Но, мистер Майл, — возразил я, — я же гой.
Он сложил покрытые пигментными пятнами пальцы и громко щелкнул костяшками.
— Эта мысль приходила мне в голову, — сказал он, улыбаясь с хитрецой. — Но, по крайней мере, ты гой тихий.
