Джон. Дж. Нэнс - Час Пандоры
Канцлер пошевелился в своем кресле и жестом отослал прочь помощника, предлагавшего чашку кофе. Потом снова заговорил:
– Работник лаборатории все еще болен?
Цайтнер помолчал, вспоминая разговор с директором из Баварии.
– Он... умер, господин канцлер. Осложнения.
Канцлер нахмурился, морщины на лбу превратились в глубокие складки.
– Цайтнер, позвольте мне все осмыслить. Насколько мне известно, «Гауптман» – это фармацевтическая фирма, занимающаяся передовыми исследованиями в области биологии.
Цайтнер кивнул.
– Фирма информирует вас, что некий гражданин должен быть помещен в карантин, потому что контактировал с больным служащим фирмы, умершим впоследствии, но все, о чем мы сейчас говорим, всего лишь осложненная форма гриппа?
– Все верно, господин канцлер.
– А вам, Цайтнер, это не кажется подозрительным? Мне кажется. Насколько они были обеспокоены?
Хорст Цайтнер энергично затряс головой.
– Они совсем не паниковали. Просто волновались. Я уверен, что нам сказали правду.
Прежде чем продолжить, канцлер забарабанил пальцами по столу и молча смотрел на чиновника, как тому показалось, – вечность. Он почувствовал себя неуютно.
– Кто-нибудь еще заразился, Цайтнер?
– Ну... Что ж, многие, но мы думаем, что все они изолированы. Мы позаботились о тех, с кем Хелмс жил в гостинице и с кем контактировал в аэропорту. Но мы не знаем, найдем ли тех, с кем он соприкасался или говорил в аэропорту перед посадкой в самолет. Мы так считаем, но нет никаких гарантий.
– Где вы их держите?
– Недалеко от Биттберга, в армейском биологическом центре. Пока никто еще не заболел.
Одновременно заговорили между собой двое из присутствующих. Один из них – как решил Цайтнер помощник министра внутренних дел – говорил громко.
– Господи, герр Цайтнер, большинство людей не умирают от гриппа. Но если этот вирус настолько страшен, что возможен летальный исход, разве вы уже не потеряли контроль? Что будет, если вы вовремя не изолируете всех, с кем он контактировал, или пропустите кого-нибудь? Произойдет вспышка!
Хорст Цайтнер поднял руку.
– Я искренне верю, что мы обнаружили всех, кто хоть как-то контактировал с Хелмсом, но, разумеется, я не могу этого гарантировать. Профессор Хелмс мог останавливаться в неизвестном нам месте.
– Вы прошли по его пути? – спросил канцлер.
Цайтнер кивнул.
– И продолжаем это делать. Каждый магазин, каждая гостиница, каждый ресторан вдоль дорог, по которым он мог проехать. Мы пользуемся фотографией, полученной из университета в Гейдельберге.
– А если кого-нибудь упустите, – продолжал канцлер, – и они проболеют несколько дней и перезаражают всех вокруг, прежде чем мы это выясним, что тогда?
То, что Цайтнер боялся этого вопроса больше всего, было написано у него на лице. Как он мог признаться в том, что не знает этого?
Чиновник громко сглотнул и заставил себя отвечать.
– Любой вирус гриппа может распространяться подобно лесному пожару и проявляется в разных формах. К несчастью, мы многого не знаем об этой форме. Я запросил более подробную информацию, но пока...
Министр внутренних дел наклонился вперед с выражением страха на лице.
– На самом деле вы не знаете, что это за болезнь, верно?
– Господин министр, мне сказали...
– Люди Гауптмана дали вам подробный отчет?
Цайтнер покачал головой, чувствуя, что идет ко дну.
– Тогда это может быть все что угодно. Вероятно, нечто куда худшее, чем грипп, и они не хотят этого признавать.
Хорст Цайтнер энергично замотал головой.
– Нет, господин министр, меня заверили...
Министр внутренних дел перебил его.
– Мы не можем этого так оставить! Господи, Цайтнер, а если это тот ужасный африканский вирус?
Цайтнер снова покачал головой.
– Это грипп, господин министр. Африканский патоген называется филовирусом, и он совершенно не похож на грипп. Так же как и вирус Марбурга или лихорадка Эбола. Эти называются геморрагическими патогенами, они смертельно опасны. Стенки органов постепенно разлагаются, и жертва умирает от внутреннего и внешнего кровотечения. А это лишь разновидность простого гриппа, как они меня заверили. Дело в том, что эта разновидность наиболее опасна, потому что произошла мутация вируса, а против нее у большинства из нас нет иммунитета.
Канцлер вздохнул и наклонился вперед.
– Он просто пытается сказать вам, Цайтнер, что если этот вирус был чем-то более серьезным, чем грипп, мы уже потеряли контроль.
– Да, господин канцлер.
– Цайтнер, во что это выльется, если произойдет самое худшее и болезнь распространится по стране?
Хорст Цайтнер посмотрел вниз, на стол, потом поднял глаза на канцлера. «Теперь опять можно расслабиться», – подумал он, надеясь, что никто больше не станет копать глубже. Цайтнер беспокоился о том, что не задал директору лаборатории фирмы «Гауптман» побольше вопросов. Слишком быстро ему поверил, но это же солидная, пользующаяся доверием фирма.
– По тому описанию, что я получил, в худшем случае это вирус, который может убить тысячи пожилых и ослабленных людей по всему миру, если попадет в большое скопление народа. Если считать только потери в производстве, то для немецкой промышленности они станут просто головокружительными. – Цайтнер продолжал описание, оглядывая мужчин перед собой. Пока он рассказывал, лица собравшихся членов правительства выражали разную степень шока. – Германия не может допустить распространения вируса на другие страны и народы, особенно потому, что вирус передается воздушно-капельным путем. Вот почему я начал действовать немедленно, не дожидаясь особых распоряжений, – сказал Цайтнер. – Нельзя было терять времени, и когда я выяснил, что господин Хелмс случайно попал на более ранний рейс, я знал, что мы не можем допустить приземления самолета в Лондоне, не уведомив британское правительство. Они – британцы – приняли решение отказать самолету в праве на посадку.
– Но предложение исходило от вас.
Цайтнер долго молчал, потом судорожно глотнул.
– Да, господин федеральный канцлер.
Канцлер обвел взглядом некоторых из членов кабинета. Его брови вопросительно поднялись. Потом снова взглянул на Цайтнера.
– Вы предлагаете нам запереть почти триста человек, герр Цайтнер, основываясь на том, что, возможно, один из пассажиров заразился гриппом?
– Господин канцлер, этот пассажир уже болен, а в самолете, в котором он находится, «Боинге-747», происходит рециркуляция воздуха, что может привести к распространению любого вируса внутри лайнера в течение нескольких минут. Мы должны признать, что все в самолете заражены.
– Сколько времени должен продолжаться карантин? Цайтнер начал судорожно подсчитывать.
– Мы не знаем. Может быть, до пяти дней, возможно, больше. Все, кто не заболеют, не представляют никакой угрозы.
– И последний вопрос, герр Цайтнер, – начал канцлер после продолжительного молчания. – Раз уж вы так преисполнились решимости вернуть самолет, полный пассажиров, зараженных опасным вирусом, на землю Германии – и судя по всему, вы в этом преуспели, – следовательно, вы уже договорились о формальностях карантина для почти трехсот человек, и они должны быть не менее суровы, чем в случае воздействия биологического оружия. И, разумеется, вы уже создали команду по установлению связи, по управлению и контролю за режимом карантина, командный пост, службы связи с прессой, радио и телевидением, чтобы справиться с реакцией остальных стран и семей тех, кто попал в изоляцию. А также оповестили все структуры нашего правительства, которым придется иметь дело с дипломатическими, юридическими, финансовыми, компьютерными, военными и национальными последствиями? Вы, должно быть, уже обо всем позаботились, а? Герр Цайтнер? – Канцлер выдавил из себя фальшивый смешок и обреченно махнул правой рукой. – И зачем только вы вернули их назад? Это был неразумный поступок. – Канцлер склонил голову к плечу и уставился на Хорста Цайтнера, у которого все внутри умерло. – Итак, герр Цайтнер? Все готово?
Тот постарался говорить с чувством собственного достоинства, но голос прозвучал, как сдавленное кряканье.
– Нет, господин канцлер, еще нет. Не хватило времени.
Канцлер медленно кивнул, словно учитель, выслушивающий по многу раз один и тот же ответ от нерадивых учеников. Он глубоко вздохнул и медленно выпустил воздух, поднялся на ноги, уперевшись взглядом в стол, потом поднял глаза и посмотрел на Цайтнера с выражением глубокого неодобрения.
– Понятно, – произнес он. – Судя по всему, нам предстоит как следует поработать в оставшиеся несколько минут, пока этот крылатый вариант ящика Пандоры не свалился к нам на колени. – Канцлер повернулся к министру иностранных дел и указал на телефон. – Господин министр, прошу вас, пойдемте со мной в мой кабинет. Нам необходимо связаться с послом Соединенных Штатов. – Канцлер театральным жестом начал собирать какие-то бумаги со стола, намеренно позволяя молчанию произвести впечатление на присутствующих. Это было обычное действие, но необыкновенно эффективное. Вдруг его голова резко дернулась назад, глаза нашли в толпе Цайтнера, и он снова обратился к министру иностранных дел: – Мы принесем американцам глубокие извинения.
