Джой Филдинг - Не делись со мной секретами
Джесс запихнула половину нового бутерброда в рот, подумав, что этот был не такой вкусный, как первый.
— Итак, как наши дела? — спросила она. — Я что-то слышала о твоей новой приятельнице. — Джесс сразу ощутила неловкость и стряхнула воображаемые крошки со своего жакета.
— Кто сказал что-то о новой приятельнице?
Они медленно пошли по направлению к 26-й улице, подстроившись под прогулочный ритм шагов друг друга, как будто эта экспромтная прогулка была тщательно отрепетирована заранее. Возле них толкалась равнодушная толпа полицейских, сводников и продавцов наркотиков.
— Слухи расходятся, коллега, — ответила она, удивившись тому, что ей было действительно любопытно узнать подробности его новой любовной истории, возможно, она даже несколько ревновала. Она никак не могла подумать, что он сойдется с кем-нибудь еще. В конце концов Дон был ее палочкой-выручалочкой, человеком, который, как она думала, будет всегда принадлежать ей. — Как ее зовут? Какая она из себя?
— Это Триш, — ответил он, не скрывая. — Очень умная, очень миловидная, очень светловолосая и с очень злым смехом.
Чересчур много «очень».
Дон засмеялся.
— Она юрист?
— Ну уж нет. — Он помолчал. — А ты? С кем-нибудь встречаешься?
— Только с Фредом, — ответила она, проглатывая остатки бутерброда с сосиской и сминая оберточную бумажку в ладони.
— Ты и этот проклятый кенар! — Они дошли до перекрестка, подождали, пока светофор переключится на зеленый. — Я должен кое в чем тебе признаться, — заметил он, беря ее за локоть и переводя через улицу.
— Ты женишься? — Джесс удивила поспешность слетевшего с ее уст вопроса, который она не собиралась задавать.
— Нет, — ответил он непринужденно, но голос выдал его: в нем прозвучали серьезные отголоски, как опасное течение под обманчиво спокойной поверхностью океана. — Это связано с Риком Фергюсоном.
Джесс остановилась, как вкопанная, посреди дороги; скомканная оберточная бумажка от бутерброда выпала из ее ладони. Она явно ослышалась.
— Что?
— Успокойся, Джесс, — попросил Дон и потянул ее за руку. — Нас могут задавить.
Она остановилась опять, как только они перешли через улицу.
— Что тебе известно о Рике Фергюсоне?
— Он мой клиент.
— Что?
— Джесс, я сегодня с тобой встретился не случайно, — мягко произнес Дон. — Я позвонил тебе на работу. Мне сказали, что ты находишься в суде.
— С каких пор ты представляешь Рика Фергюсона?
— С прошлой недели.
— Я этому не верю. Почему?
— Почему? Потому что он меня нанял. Что за странный вопрос?
— Рик Фергюсон — скотина. Не могу поверить, что ты мог согласиться представлять его.
— Джесс, — терпеливо сказал Дон, — я адвокат защиты. Это моя профессия.
Джесс кивнула. Хотя верно было, что ее бывший муж создал доходное дельце на защите низов общества, она не могла понять, как такой отзывчивый и мыслящий человек мог защищать права тех, которые и в мыслях не допускали доброты, как человек такого яркого интеллекта мог использовать этот интеллект для защиты злобных и ожесточенных.
Хотя она и знала, что Дон всегда восторгался людьми, живущими на обочине общества, такое тяготение усилилось у него за годы после их развода. Все чаще он брался за, казалось бы, безнадежные дела, от которых открещивались другие адвокаты. И чаще выигрывал, как она убедилась; она надеялась сразиться в суде со своим бывшим мужем. Она уже наблюдала его в двух случаях четыре года назад. Он выиграл оба дела.
— Джесс, приходило ли тебе когда-нибудь в голову, что этот мужчина может быть невиновен?
— Этот мужчина, как ты называешь его обобщающим словом, был совершенно определенно уличен женщиной, на которую он напал.
— И она не может ошибиться?
— Он вломился в ее квартиру и избил до потери сознания. Потом заставил ее раздеться, не торопясь, так что у нее было достаточно времени, чтобы рассмотреть его лицо перед тем, как он изнасиловал ее.
— У Рика Фергюсона железное алиби на время нападения на нее, — напомнил ей Дон.
Джесс усмехнулась.
— Знаю… Он ездил к мамочке.
— Эта женщина заложила свой дом, чтобы внести деньги за его освобождение под залог. Я уже не говорю о том, что тысячи мужчин в этом городе отвечают описанию Рика Фергюсона. Почему ты так уверена, что это именно Рик Фергюсон?
— Уверена.
— Просто вот так?
Джесс рассказала ему, что Рик Фергюсон рано утром поджидал ее, когда в этот день она приехала на работу, и о последующей стычке с ним в вестибюле здания суда.
— Ты хочешь сказать, что он угрожал тебе?
Джесс видела, что Дон старается остаться беспристрастным, сделать вид, что она лишь одна из работниц управления прокурора штата, а не человек, о котором он явно еще сильно беспокоился.
— Я говорю о том, что не понимаю, зачем ты размениваешь свой драгоценный талант на такие явные отбросы общества, — пояснила она ему вкрадчиво. — Разве не ты говорил мне, что труд адвоката в конечном счете отражает его индивидуальность.
Он улыбнулся.
— Приятно узнать, что ты меня слушала.
Она потянулась к нему и слегка поцеловала его в щеку.
— Мне пора возвращаться на работу.
— Я так понимаю, что ты не собираешься снимать обвинения. — Его заявление вылилось в форму вопроса.
— Ни за что.
Он грустно улыбнулся, взял ее за руку и проводил до Административного здания, пожимая ее тонкие хрупкие пальчики в своей крупной ладони, потом отпустил ее руку.
«Смотри на меня, пока я вхожу в здание, чтобы ничего не случилось», — просила она его мысленно, быстро поднимаясь по бетонным ступенькам.
Но когда она достигла площадки и обернулась, его не было — он уже ушел.
Глава 3
Кошмар всегда начинался одинаково: Джесс сидит в стерильно чистой приемной кабинета доктора, читает старый журнал, а где-то рядом звонит телефон.
— Это ваша мать, — сообщает ей доктор, вынимая телефонный аппарат из своей большой черной докторской сумки и подавая его ей.
— Мама, ты где? — спрашивает Джесс. — Доктор ждет тебя.
— Встретимся в здании Джона Хэнкока через пятнадцать минут. Я все объясню при встрече.
Вдруг Джесс стоит на площадке перед лифтами, она без конца нажимает на кнопку, но лифт не приходит. Она находит лестницу, сбегает вниз с седьмого этажа, но обнаруживает, что дверь на улицу заперта на замок. Она толкает ее, тянет, умоляет, кричит. Дверь не поддается.
В следующее мгновение она оказывается перед Художественным институтом на проспекте Мичиган; отраженные от тротуара солнечные лучи слепят ей глаза.
— Заходите, — кричит ей с верхней ступеньки массивного здания женщина с золотисто-каштановыми волосами и серыми глазами. — Экскурсия сейчас начнется, вы заставляете всех ждать.
— Я действительно не могу оставаться здесь, — объясняет она толпе — все лица слились в пятно из карих глаз и красных губ. Группа задержалась на несколько минут перед шедевром Сора «Воскресный полдень на Гран Жатте».
— Давай играть в соединение точек, — крикнул Дон, когда Джесс оторвалась от группы, выскочила на улицу как раз вовремя, чтобы запрыгнуть на площадку отходившего автобуса. Но автобус пошел не в ту сторону, и она оказалась на станции Юнион. Она помахала, остановила такси, но водитель неправильно понял адрес и привез ее на Рузвельт-роуд.
Он уже поджидал ее, когда она вышла из такси, — черная фигура без лица, застывшая у дороги. Джесс тут же бросилась обратно к машине, но такси уже исчезло. Фигура в черном медленно двинулась в ее сторону.
Смерть, поняла Джесс, кинувшись на середину дороги.
— Помогите! — закричала она.
Тень Смерти легко скользила за ее спиной, когда она взбегала по ступенькам родительского дома. Рывком раскрыла наружную дверь из сетки, захлопнула ее за собой, отчаянно пытаясь задвинуть засов. Когда рука Смерти уже протянулась к двери, лицо осветилось…
Рик Фергюсон!
— Нет! — вскрикнула Джесс, дернувшись на кровати; сердце ее колотилось в груди, простыни намокли от пота.
Неудивительно, что он показался ей таким знакомым, рассуждала она, подтянув колени к подбородку и всхлипывая; легкие болезненно ощущали каждый вдох, как будто кто-то затеял игру в мяч на ее груди. Плод ее самого мрачного воображения, он в буквальном смысле материализовался из ее грез и вошел в жизнь. Кошмары, которые раньше мучили ее, вернулись, и смутная фигура обрела конкретное имя — Рик Фергюсон.
Джесс сбросила с себя влажные простыни и с трудом поднялась на ноги, чувствуя, как они подкашиваются. Она рухнула на пол, ловя ртом воздух, опасаясь, что ее вырвет.
— О Господи! — пробормотала она, потом, обращаясь к чувству паники как к одушевленному предмету: — Пожалуйста, прекрати. Уходи прочь!
