Андрей Бондаренко - Купчино (Трилогия)
— Неплохо, конечно, — задумчиво почесал в затылке генерал. — В том плане, что сработано оперативно. Спора нет. Только, красотка хитрющая, ребята из иркутского Дозора тебе за это «спасибо» не скажут. Спихнула, что называется, собственную головную боль на головы других.
— Всё, шеф, было сделано в полном соответствии с вашими мудрыми инструкциями.
— Не понял…
— Ну, как же. Цитирую последний судьбоносный тезис Начальника Питерского ГУВД, мол: — «Где родился, там и пригодился…».
— Уела, декадентка памятливая. Пусть будет по-твоему…. Есть ещё новости?
— Три часа назад цыганский барон — «Митря», контролирующий часть местного рынка героина, попал под маневровый локомотив. Пьян, наверное, был. Присел отдохнуть прямо на железнодорожные рельсы. Ну, оно и того. Размазало. Несчастный случай, как ни крути.
— Это где произошло? Возле железнодорожной станции Купчино?
— Обижаете, начальник, — лучезарно улыбнулась Сашенция. — Под посёлком Вырица, на окраине которого означенный Митря и проживал — в трёхэтажном кирпичном коттедже, как по его высокой должности и полагается. То есть, полагалось. Надеюсь, что со стороны областных «дозорных» претензий не будет. Наоборот, обрадуются…
— Ну-ну, тебе виднее. Взрослая уже дама. Даже замужняя…. Давай, майор, перейдём к твоим делишкам. Ставлю в известность, что завтра утром отрезанную голову неопознанного гражданина у районных экспертов изымут. Интересуешься, мол, кто?
— Вообще-то, да. Интересуюсь.
— Я «фээсбэшников», пользуясь старинными связями и знакомствами, подключил к процессу…. Вы, голубки влюблённые, смотрите телевизионный сериал — «След», транслируемый в вечернее время по «Пятому» каналу? Очень поучительная и грамотная киношка. Для людей причастных к сыску, я имею в виду. Так как, смотрите?
— Редко очень, — смущённо переглянувшись с женой, пробубнил Пашка. — Что называется, от случая к случаю…
— Типа — в редких перерывах между жарким супружеским сексом? — радостно хихикнул генерал-лейтенант. — А чего это, родные, вы засмущались? Медовый месяц — дело святое…. Итак. В сериале «След» рассказывается о некой Федеральной Экспертной Службе. Там следователи, оперативники и эксперты, оснащённые — по самое не могу — современными хитрыми и навороченными приборами, успешно расследуют изощрённые преступления. Одна часовая серия — одно раскрытое преступление. Фантастика, одним слово. В том смысле, что и Службы такой не существует в природе, да и сверхударные темпы раскрытия — вымысел чистой воды. Но, как известно, дыма без огня не бывает…. Короче говоря, при российской ФСБ реально существуют многопрофильные экспертные лаборатории, оснащённые — чёрт знает чем. То бишь, ни на грамм не хуже, чем аналогичные лаборатории при хвалёном ЦРУ. Или, к примеру, при непогрешимой СИС[8]…. Значится так. «Фээсбэшные» умники поместят отрезанную мужскую голову в специальную камеру. Многократно сфоткают со всех ракурсов. Просканируют — со всех сторон — хитрющими лучами. Потом все эти сведения поступят в мощный компьютер, и соответствующая компьютерная программа «нарисует» прижизненный портрет покойного. И в фас, и в профиль. Далее с полученным портретом поработает следующая компьютерная программа, в которую заложены всевозможные «фотографические» Базы. Шанс на успех, как меня заверили, достаточно высок. Было бы, конечно, надёжней, если неизвестный душегуб подбросил бы — вместе с головой — и руку покойного. Тогда бы «пробили» и по отпечаткам пальцев…. А ты, майор, чем порадуешь?
— Подростки, встретившиеся с Тощим бастардом в тот вечер — в трёхстах пятидесяти метрах от перекрёстка Димитрова и Бухарестской — утверждают, что в руках у подполковника находился объёмный полиэтиленовый пакет.
— Эге. Намекаешь, что это Назаров собственноручно подбросил отрезанную голову к строительному вагончику? Мол, он и является подлым злодеем-душегубом? То бишь, одним из членов искомой банды злоумышленников?
— Почему бы и нет? — пожал плечами Сомов. — Вполне жизненная, на мой взгляд, версия.
— Ну-ну…. Знать, будешь просить санкцию на комплексную «прослушку» Тощего бастарда?
— Буду. Вернее, уже прошу.
— Какие вопросы? Бери лист бумаги и пиши — на моё имя — официальный рапорт. Мол, так и так: — «Подозреваю подполковника Назарова Г.П. в том-то и том-то…». Далее — по установленной форме. Действуй.
Пашка отправился в комнату — строчить рапорт. А Трофим Иванович извлёк из нагрудного кармана генеральского кителя ярко-зелёный мобильник и, подслеповато потыкав корявым указательным пальцем в крохотные кнопки, поднёс телефон к морщинистому уху.
— Слушаю, господин генерал, — секунд через пять-шесть оповестила трубка.
— Как дела, Глеб Петрович? — приторно-медовым голосом поинтересовался Тургаев. — Гуляешь? Типа — дышишь свежим купчинским воздухом и придаёшься воспоминаниям? Ну-ну, дело, однозначно, полезное…. Я чего звоню-то. Завтрашнее совещание отменяется…. Нет, ничего не случилось. Просто засиделся немного с товарищами по оружию. Так что, пообщаемся послезавтра. Катенька известит — о времени и месте…. И тебе, подполковник, всего наилучшего.
В кухню — с листом бумаги и шариковой ручкой в руках — вернулся Сомов.
— Давай сюда рапорт, подмахну, — велел генерал. — А ты, майор, столбом-то не стой. Фужеры-то наполняй, наполняй…. Сашенька, душа моя, а гитара-то у вас есть?
— Обижаете, начальник.
— Тащи. Что-то меня на песенки потянуло…
Поздняя весенняя ночь. Неожиданно потеплело. С крыш срывалась звонкая капель. Под ногами журчали бодрые ручейки.
Подполковник Назаров размеренно шагал по ночным купчинским улицам и, не обращая никакого внимания на капель и ручьи, вспоминал, вспоминал, вспоминал…
Глава двенадцатая Чукотские воспоминания. Единственная…
От пятнадцатой буровой дорога круто уходила в буро-сиреневые сопки, солнышко припекало по-взрослому, пот лил ручьями. Мокрый, как последняя полевая мышь, он, всё же, взобрался на перевал и надолго застыл, поражённый открывшейся взгляду красотой.
Внизу, как на ладони, лежала широкая долина Паляваама. Река текла десятками отдельных проток-рукавов. Эти рукава причудливо пересекались, то сливаясь в несколько широких, то опять разделяясь на десятки узких. Были видны многочисленные острова, старицы, пороги и водопады…
Насмотревшись вдоволь на природные красоты, Глеб заметил, что стоит в десяти-двенадцати метрах от неуклюжего сборно-щитового домика. Из-за покатой крыши высовывался чёрный деревянный крест церкви. Рядом с домом располагались три большие застеклённые теплицы. Из крайней выбрался молодой русобородый мужик — в чёрной опрятной рясе и кирзовых сапогах, безбожно заляпанных грязью.
— Здравствуйте, отец Порфирий! — широко улыбнулся Назаров.
— И тебе здравствовать, отрок проходящий, — добросердечно откликнулся монах (поп, батюшка, инок — кто их разберёт?). — На рыбалку, смотрю, намылился? Бог тебе в помощь! Рыбки наловишь — заходи на обратном пути. Ты меня рыбкой угостишь, а я тебя — дыней настоящей, — батюшка с гордостью кивнул на теплицы.
Неожиданно пошёл мелкий и нудный дождик. Над долиной Паляваама ещё ярко светило солнце, а над противоположной стороной перевала, откуда пришёл Глеб, зависли серые скучные тучи.
— Если что, у меня в кельи можешь переждать дождь, — радушно предложил отец Порфирий. — Торопишься? Тогда, мой тебе совет: сворачивай налево, там, на Палявааме, стоит неплохая избушка. В ней и перебедуешь непогоду…. Кто это тебе наплёл про «тёмное место»? Врут всё, пренебреги. Обычное там место, просто людишки гнусные взяли моду — наведываться туда. Но сейчас для них ещё не сезон, — непонятно объяснил батюшка. — Они, ироды непочтительные, только по ранней весне, да ещё по зрелой осени безобразят. А сейчас и нет там никого. Так что, ступай со спокойным сердцем…
«Не соврал Шурик», — невольно отметил про себя Назаров. — «Глаза-то у батюшки — как у больной собаки: тоскливые и безразличные, пустые какие-то…».
Попрощавшись с отцом Порфирием и накинув на плечи брезентовую плащ-палатку, он — по левой отворотке — принялся торопливо спускаться с перевала.
Через три с половиной часа впереди показалось неказистое строение, возведённое на высоком речном берегу, встречный ветерок принёс неприятный запах. Изба приближалась, гнилостный запах неуклонно усиливался, постепенно превращаясь в нестерпимую вонь.
Вокруг избушки — в радиусе пятидесяти-семидесяти метров — каменистая земля была щедро покрыта останками битой птицы: уток, гусей, казарок и лебедей.
«Видимо, по недавней весне, во время прилёта в эти края птичьих стай, кто-то здесь, паля из ружей, веселился от души», — подумал Глеб, старательно прикрывая нос рукавом штормовки. — «И столько, гады, набили птицы, что и местное прожорливое зверьё все съесть не смогло. Но растащили медведи, песцы и лемминги птичьи части по всей округе. Везде валяются полусгнившие крылья, головы и лапы…. Прав был батюшка Порфирий — относительно «гнусных людишек». Видимо, хмельная партийно-начальственная элита развлекалась прошедшей весной на берегах Паляваама, не иначе. Простые люди не приучены — так гадить…».
