Крис Кузнецки - Крестное знамение
— Мужик, только не говори, что у тебя снова разыгралась интуиция.
— На сей раз дело далеко не только в моей интуиции. — И Пейн протянул другу газету. — То, что здесь описывается, слишком грандиозно, чтобы быть простым совпадением.
— И что это?
— А то, что мы расследуем историю распятия, а вокруг нас одного за другим распинают людей. Первым убили священника из Ватикана, затем непальского принца, а прошлой ночью они уж совсем обнаглели и добрались до Орландо Попа.
— Святого игрока?
Пейн кивнул.
— Его нашли в Фенвее.
— Без дураков? — Джонс замолчал и задумался. — Думаешь, это имеет отношение к нам?
— А знаешь, когда начались распятия? В понедельник. В тот же день, когда Бойд обнаружил катакомбы и когда взорвался автобус. В тот же день, когда нас ввели в игру… Считай меня параноиком, но это не может быть простым совпадением.
— Ну почему же? — возразил Джонс. — Черт, возможно, здесь всего лишь…
— Что? Счастливое совпадение? Напомни-ка мне, когда мы в последний раз читали газетную заметку о распятии. Боюсь, что, как ни старайся, все равно не вспомнишь. А когда в последний раз убивали священников из Ватикана? Ты можешь привести хоть один пример за последние двадцать лет?
Пейн сделал вид, что ждет ответа, который так и не последовал.
— Я говорю тебе, Ди-Джей, все эти события связаны между собой. Не знаю, каким образом и почему, но мы оказались замешаны во что-то гораздо более значительное, чем какой-то доктор Бойд. И я нутром чую, что, если мы в самое ближайшее время не выясним, в чем тут дело, всем нам — да и не только нам — придется ох как не сладко!
Глава 66
Тэнк Харпер со своими людьми прибыл на аэродром Дасинь до того, как тело четвертой жертвы коснулось земли. Пилот делал низкие и широкие круги, зная, что о радарах беспокоиться нечего. По крайней мере в Китае. К тому времени, когда поисковые самолеты поднимутся в воздух, всю посадочную полосу заполонит скот, а самолет Харпера будет надежно скрыт в зарослях.
Именно по этой причине его и выбрал Манзак. Он знал, что Харпер не попадется.
Манзак не мог предположить, что Харпер с самого начала раскусит его тайные намерения. По опыту Харпер знал, что в его деле самое сложное не выполнение задания, а получение вознаграждения за него. Упомянутая задача доставляла ему больше всего хлопот — и притом весьма опасных! — но и больше всего наслаждения, в особенности в том случае, если он работал на нового клиента. Которого он практически не знал. Которому не мог доверять. В общем, такого, как Ричард Манзак.
Тот позвонил Харперу в начале недели и сообщил, что вознаграждение будет поделено между всеми участниками в субботу на вилле в Риме. Единственное, что требовалось от Харпера, — это прибыть туда вовремя. Харпер улыбнулся, услышав слова Манзака, и затем напрямую спросил:
— А вы сами там будете?
Манзак заверил его, дав слово джентльмена, что лично их встретит.
Конечно, Харпер не поверил ни единому его слову. Манзак не просто назвался чужим именем — на самом деле его звали Роберто Пелати, — но по какой-то причине взял в качестве псевдонима имя пропавшего без вести оперативника ЦРУ. Зачем? Почему он не предпочел взять вымышленное имя?
Харпер не нашел удовлетворительных ответов на свои вопросы, и тем не менее главное уяснил отлично — Пелати вовсе не собирался с ним расплачиваться. Более того, Харпер понимал, что на вилле в Италии, должно было произойти нечто грандиозное. Нечто по-настоящему кровавое. Нечто жуткое и жестокое.
Впрочем, это его не пугало.
Харпер надеялся на миллион долларов, но теперь его устроил бы и скальп негодяя.
Крест, сброшенный Харпером, приземлился на главном дворе Запретного Города, где его сразу окружила группа солдат в масках. Представители местного отделения Интерпола стояли поодаль. Они прибыли сюда вовремя благодаря звонку Дайала, который умолял их насколько возможно сохранить улики.
Специальная антитеррористическая группа осмотрела крест на предмет возможной опасности и радировала о результатах в центр. Прошло несколько минут, прежде чем военным медикам было разрешено осмотреть жертву. Врачи пришли к выводу, что у Пола Адамса еще есть шанс выжить, но только в том случае, если его немедленно доставят в больницу и срочно прооперируют. Командир подразделения поблагодарил их и пообещал добиться соответствующего разрешения. Кивнув, врачи вернулись к Адамсу без единого слова возмущения. Им было хорошо известно, что в их стране возмущением они ничего не добьются, а только наживут неприятностей себе и своим семьям.
Час спустя поступило решение сверху: вывозить умирающего с места преступления запрещено. Адамсу не разрешается покидать пределы Запретного Города, даже если ему грозит смерть.
Пейн с Джонсом догнали остальных в отделе библиотеки, который был заполнен тысячами экземпляров одной и той же книги. По крайней мере, именно так показалось Пейну. Все тома были переплетены в красный, голубой и позолоченный сафьян, и на каждом стояла печать в виде герба принца Евгения, представителя одного из самых аристократических семейств средневековой Европы.[31]
Евгений родился в Париже, но, несмотря на это, его очень почитали в Австрии, где принц прославился участием в сражениях с турками за «Священную Римскую империю». Позднее к воинской славе он добавил еще и славу мецената, передав свою библиотеку — десятки тысяч томов, среди которых были редчайшие рукописи, полученные из Италии и Франции, — дворцу Хофбург, где ею смогли бы пользоваться все жители Вены. И вот по прошествии нескольких столетий она все еще продолжала выполнять свою великую просветительскую миссию.
Доктор Бойд и доктор Ванке сидели поодаль и листали книги. Заметив Джонса, Бойд подозвал его к столу.
— Мария рассказала мне о вашей гипотезе относительно Лонгина. И я восхищен вашей проницательностью. Именно центурионы находились ближе всего к распятому, поэтому один из них вполне мог участвовать в заговоре, если таковой вообще имел место… К несчастью, как вам, наверное, прекрасно известно, большинство ученых убеждены, что Лонгин никогда не существовал, что он был просто плодом богатого воображения автора Евангелия.
— Возможно, они и ошибаются, — вмешался Ванке. — Мне кажется, я кое-что нашел.
— Что еще за «кое-что»?
— Вам нужна была информация о статуе. Вот я и нашел ее.
Ванке поднял одну из книг принца Евгения, открыл и продемонстрировал всем черно-белый рисунок статуи смеющегося человека, выполненный местным художником в 1732 году. Рядом находилось подробное ее описание, сделанное по-итальянски и по-немецки одним из придворных Евгения. Там говорилось о периоде времени, охватывавшем около двух тысяч лет.
— В тексте рассказывается, что когда-то давно в Виндобону прибыла значительная персона, не пожелавшая раскрыть имя, но охраняемая несколькими центурионами, так словно была членом императорской семьи. Ему предоставили участок земли на окраине города неподалеку от мраморных каменоломен. Он щедро расплатился с обитателями города за строительство дома, который окружали громадные стены и защищали мечи его стражей. Упомянутый неизвестный прожил там следующие три десятилетия, пока не стал жертвой тяжелой болезни. Безымянный человек делал все, что было в его силах, чтобы приобрести популярность среди местных жителей: предоставлял работу крестьянам, наставлял детей в премудростях религии, щедро делился временем и деньгами с любым, кого почитал достойным. Он сделался настолько любим и почитаем здесь, что обитатели города прозвали его Святым из Виндобоны.
— И он тебе известен? — спросил Бойд.
Ванке кивнул, отложив книгу.
— Думаю, что да. Хотя мифы, доходившие до меня, скорее всего не соответствуют тем фактам, которые вы ищете. Как гласят упомянутые легенды, Святой из Виндобоны был одним из первых последователей Христа и страстным проповедником христианства.
— Христианства? — произнесли все одновременно.
Ванке улыбнулся.
— Я предупреждал, что-то может не сойтись.
— Расскажи нам о статуе, — попросил Бойд. — Кто ее создатель?
— Хороший вопрос, Чарлз. Я как раз собирался к нему перейти. — Ванке перевернул еще несколько страниц. — Через несколько лет после прибытия этого святого в Виндобону город посетила группа римских скульпторов, присланных императором Калигулой специально, чтобы почтить этого человека, запечатлев его образ в нескольких мраморных статуях.
— Ты сказал, Калигулой? Блестяще! Теперь у нас есть почти точная дата! Скульпторы прибыли сюда между тридцать седьмым и сорок первым годами.
— Гай Цезарь, более известный как Калигула, правил в течение четырех лет сразу же после кончины в тридцать седьмом году Тиберия, которому он приходился внучатым племянником. Одним из первых деяний Калигулы на императорском троне стало публичное признание преемственности по отношению к Тиберию, включая и оплату ряда заказов на произведения искусства. Все это делалось для завоевания популярности среди населения Рима. Тем не менее на деле все получилось совсем иначе. К примеру, Калигула уничтожил большую часть личных документов Тиберия ради сохранения доброго имени семьи. Это была вынужденная мера, поскольку к концу жизни разум покинул Тиберия.
