Дэн Браун - Утраченный символ

В юности она часто задавалась вопросом, есть ли жизнь после смерти. «Существует ли небесный мир? Что происходит, когда мы умираем?» Потом она повзрослела, и занятия наукой быстро положили конец всем домыслам о рае, аде и посмертии. Кэтрин свыклась с тем, что «жизнь после смерти» – выдумка, сказка, призванная подсластить горькую пилюлю осознания человеком своей смертности.

«Так я привыкла думать».

Год назад у Кэтрин с братом завязалась беседа на одну из вечных философских тем: наличие у человека души – некой субстанции, способной существовать вне человеческого тела.

Оба склонялись к тому, что в таком понимании душа вполне вероятна, находя подтверждение своей догадки в древних философских течениях. В буддизме и брахманизме исповедовался метемпсихоз – учение о переселении души в новое тело после смерти человека; последователи Платона считали тело тюрьмой, из которой душа вырывается на свободу; стоики называли душу «apospasma tou theu» – «частицей Господа», веря, что после смерти человека Господь возвращает ее себе.

При этом Кэтрин с огорчением понимала, что научно доказать существование человеческой души вряд ли представляется возможным. Пытаться подтвердить жизнь души вне тела сродни тому, чтобы, выдохнув облако сигаретного дыма, надеяться годы спустя где-то его отыскать.

После беседы с братом у Кэтрин засела в голове одна идея. Питер упомянул Книгу Бытия, в которой душа описывалась как «Neshe-mah» – что-то вроде духовного разума, отделенного от телесной оболочки. Это навело Кэтрин на размышления, что «разум» предполагает наличие «мысли». В ноэтике мысль обладает массой, а значит, напрашивается логичный вывод, что в таком случае и человеческая душа тоже может ею обладать.

«Можно ли взвесить душу?»

Идея, разумеется, невыполнимая. Даже думать о таком глупо.

Спустя три дня Кэтрин проснулась среди ночи и, подскочив как ужаленная, понеслась заводить машину. Оказавшись у себя в лаборатории, она набросала схему эксперимента – на удивление простого и одновременно пугающе смелого.

Получится что-то или нет, она не знала, поэтому прежде времени решила не сообщать Питеру. На подготовку потребовалось четыре месяца. Наконец, когда все было завершено, Кэтрин пригласила брата в лабораторию и выкатила навстречу крупногабаритный аппарат, который до поры до времени прятала на складе.

– Конструкция и сборка – мои, – похвалилась она, демонстрируя Питеру изобретение. – Догадаешься, что это?

Брат в недоумении уставился на непонятный аппарат.

– Инкубатор?

Кэтрин рассмеялась и покачала головой. Хотя предположение логичное. Аппарат действительно напоминал с виду прозрачные инкубаторы-кувезы, куда в роддомах помещают недоношенных младенцев. Однако у Кэтрин кувез имел внушительные размеры: длинная воздухонепроницаемая капсула из прозрачного пластика, эдакий футуристический ложемент для сна. Под капсулой располагалась большая приборная доска.

– Может, теперь догадаешься. – Кэтрин включила устройство в сеть. Ожил электронный дисплей, и Кэтрин принялась осторожно подкручивать регуляторы. На дисплее забегали цифры, и в конце концов высветилось:

– Весы? – удивился Питер.

– Не просто весы!

Взяв с соседнего стола крошечный клочок бумаги, Кэтрин уложила его на крышку капсулы. На дисплее снова заплясали цифры, и высветился новый результат:

– Чувствительные микровесы, – пояснила Кэтрин. – С точностью до нескольких микрограммов.

Питер по-прежнему пребывал в недоумении.

– Ты сконструировала высокоточные весы… на человека?

– Именно. – Кэтрин подняла прозрачную крышку. – Если поместить сюда человека и закрыть, получится герметично замкнутая система. Ни туда, ни оттуда ничего проникнуть не может – ни газ, ни жидкость, ни частицы пыли. Все остается внутри: дыхание, пот, любые выделения – буквально все.

Питер запустил руку в густую серебристую шевелюру – в этом нервном жесте они с сестрой были похожи.

– Хм… полагаю, живым этот человек протянет недолго.

Кэтрин кивнула:

– Минут шесть от силы – в зависимости от частоты дыхания.

– Не понимаю. – Питер пристально посмотрел на сестру.

Она улыбнулась:

– Сейчас поймешь.

Оставив устройство, Кэтрин провела Питера в аппаратную Куба и усадила перед плазменным экраном. Побарабанив пальцами по клавиатуре, она вышла в папку с видеофайлами, хранившимися на голографическом накопителе. Плазменная панель ожила, замелькали кадры, по качеству напоминающие домашнюю видеосъемку.

Сперва перед объективом проплыла скромно обставленная спальня. Разобранная постель, пузырьки с лекарствами, респиратор, кардиомонитор. Объехав всю комнату, камера остановилась в центре, где, к недоумению Питера, обнаружились только что виденные в лаборатории весы с прозрачной капсулой.

У Питера округлились от изумления глаза.

– Что?..

Прозрачная крышка была откинута, в капсуле находился глубокий старик в кислородной маске. Рядом стояли его пожилая жена и работник хосписа. Старик лежал с закрытыми глазами, каждый вздох давался ему с трудом.

– Это мой преподаватель естествознания из Йеля, он неизлечимо болен, – пояснила Кэтрин. – Мы с ним продолжали общаться после выпуска. Он всегда говорил, что хотел бы завещать свое тело науке, и сразу же согласился принять участие в эксперименте, когда я объяснила ему суть.

Питер ничего не ответил, видимо, потеряв дар речи от происходящего на экране.

Работник хосписа тем временем обратился к жене старика:

– Пора. Его час настал.

Пожилая женщина, вытерев платком слезы, кивнула, видимо, набравшись решимости:

– Хорошо.

Работник хосписа наклонился над капсулой и плавным, бережным движением снял со старика кислородную маску. Тот слегка шевельнулся, но глаза остались закрытыми. Работник откатил в сторону аппарат искусственного дыхания и остальные приборы, оставив в центре комнаты только капсулу с лежащим в ней человеком.

Жена умирающего, нагнувшись, нежно поцеловала супруга в лоб. Глаза старика так и не открылись, но губы дрогнули в ласковой улыбке.

Без кислородной маски дыхание с каждой секундой становилось все более хриплым и прерывистым. Видно было, что конец близок. Демонстрируя достойное уважения самообладание и выдержку, жена старика медленно опустила прозрачную крышку капсулы и заперла ее наглухо, как показывала Кэтрин.

Питер отшатнулся в ужасе.

– Кэтрин, ради всего святого!..

– Все в порядке, – прошептала сестра. – Там достаточно воздуха. – Она видела эту запись не во второй и даже не в десятый раз, но сердце все равно трепетало.

Под капсулой с умирающим светилось электронное табло. Девять цифр.

– Столько он весит, – пояснила Кэтрин.

Дыхание старика постепенно замедлялось, и Питер подался вперед, будто загипнотизированный.

– Так он сам хотел, – напомнила сестра. – А теперь смотри.

Жена старика, отойдя в глубь комнаты, села на кровать и вместе с работником хосписа наблюдала за происходящим.

За следующую минуту дыхание умирающего вдруг снова участилось, а потом внезапно, будто старик сам выбрал момент, когда оборвать свою жизнь, он сделал последний вздох. Все закончилось.

Жена и работник хосписа горестно обнялись.

Больше ничего не происходило.

Выждав еще несколько секунд, Питер непонимающе обернулся к Кэтрин.

«Смотри, не торопись», – мысленно попросила она, взглядом показывая на электронное табло, где по-прежнему светились цифры, обозначающие вес умершего.

И вот тогда наступил момент истины.

Питер так резко отпрянул назад, что чуть не свалился со стула.

– Но… но ведь… – Он в изумлении прикрыл рот рукой. – Невозможно…

Великий Питер Соломон не часто лишался дара речи. Впрочем, в первые несколько просмотров Кэтрин чувствовала примерно то же самое.

Через какое-то короткое время после смерти старика в капсуле электронные цифры на табло вдруг скакнули, и значение изменилось. Умерший потерял в весе. Разница эта, хоть и микроскопическая, все же поддавалась измерению… и выводы напрашивались самые ошеломляющие.

Кэтрин вспомнила, как дрожащей рукой выводила в отчете по эксперименту: «Очевидно, существует невидимая субстанция, покидающая человеческое тело в момент смерти. Обладая исчисляемой массой, она при этом свободно проходит сквозь физические преграды. Вынуждена предположить, что она движется в пока неведомом для меня измерении».

По крайнему потрясению, читающемуся на лице брата, Кэтрин догадалась: он приходит к тем же выводам.