Стивен Кинг - Кто нашел, берет себе

– Так ведь енто, автобус забесплатно! – восклицает Тайрон Филгуд. – Я беру все, что забесплатно, мисс Холли!

– Когда ты это перерастешь, Джером?

Он вздыхает:

– Думаю, в каком-то смысле уже перерос.

– Биллу позвонил Питер Зауберс, – объясняет Холли. – Поэтому он и не смог подъехать. Он передает тебе наилучшие пожелания и обещает, что повидается с тобой до твоего отъезда в Кембридж. Вытри нос. Он у тебя в шоколаде.

Джером с трудом подавляет желание сказать: Шоколад – енто моя самая любимая расцветка! – и спрашивает:

– У Пита все в порядке?

– Да. У него какие-то хорошие новости, и он хотел сообщить их Биллу при личной встрече. Я не могу доесть торт. Хочешь? Если, конечно, ты не против того, чтобы доедать за мной. Если против – ничего страшного, но я не простужена и ничем таким не болею.

– Я готов даже воспользоваться твоей зубной щеткой, – отвечает Джером, – но я наелся до отвала.

– Фу. Я бы никогда не воспользовалась чужой зубной щеткой. – Холли собирает бумажные стаканчики и тарелки, относит в ближайший мусорный бак.

– Когда ты завтра уезжаешь? – спрашивает Джером.

– Восход в шесть пятьдесят пять. Я собираюсь выехать не позже семи тридцати.

Холли едет на автомобиле в Цинциннати повидаться с матерью. Одна. Джерому с трудом в это верится. Он рад, но при этом тревожится за нее. Вдруг что-то пойдет не так и выбьет ее из колеи?

– Перестань волноваться. – Она возвращается и садится. – Все будет хорошо. Только платные автострады, никакой езды в темноте, и синоптики обещают хорошую погоду. Опять же, у меня три любимых саундтрека на диске: из «Проклятого пути», «Побега из Шоушенка» и «Крестного отца-два». Последний, по моему мнению, лучше всех, хотя Томас Ньюман в целом гораздо лучше Нино Роты. У Томаса Ньюмана музыка такая загадочная.

– Джон Уильямс, «Список Шиндлера», – возражает Джером. – Лучше быть не может.

– Джером, я не хочу сказать, что ты несешь пургу, но… так оно и есть.

Джером смеется, довольный.

– У меня будут мобильник и айпад. Полностью заряженные. «Мерседес» только что прошел техническое обслуживание. И вообще, ехать каких-то четыреста миль.

– Клево. Но позвони, если возникнет необходимость. Мне или Биллу.

– Конечно. Когда ты уезжаешь в Кембридж?

– На следующей неделе.

– В доках работу закончил?

– Да, и рад этому. Физический труд, возможно, хорош для тела, но вряд ли облагораживает душу.

Смотреть в глаза для Холли еще проблема, даже близким друзьям, но она делает над собой усилие и встречается взглядом с Джеромом.

– С Питом все хорошо, с Тиной все хорошо, их мать уже на ногах. Все это замечательно, но скажи мне, что с Биллом? Скажи правду.

– Я не знаю, о чем ты. – Теперь Джерому с трудом удается не отвести взгляд.

– Он очень похудел, это первое. Физические нагрузки и салаты завели его слишком далеко. Но на самом деле меня тревожит другое.

– Что? – Но Джером знает ответ и не особо удивлен, что она тоже знает, хотя Билл думает, что для нее это тайна. Холли умеет добывать информацию.

Она понижает голос, словно боится, что их подслушают, хотя в радиусе ста ярдов нет ни души:

– Как часто он ездит к нему?

Джером не спрашивает, о ком речь.

– Точно не знаю.

– Чаще, чем раз в месяц?

– Думаю, да.

– Раз в неделю?

– Едва ли так часто. – Хотя кто знает?

– Почему? Он же… – Губы Холли дрожат. – Брейди Хартсфилд – почти овощ!

– Ты не должна винить себя за это, Холли. Абсолютно не должна. Ты ударила его, потому что он собирался взорвать несколько тысяч детей.

Джером пытается коснуться руки Холли, но та ее отдергивает.

– Я и не виню! Сделала бы это снова! Снова, снова и снова! Но я вижу, что для Билла он превратился в навязчивую идею! Я специалист по навязчивостям, и ничего хорошего в этом нет!

Она скрещивает руки на груди, прежним жестом самоуспокоения, от которого в последнее время практически отказалась.

– Не думаю, что это навязчивость, – говорит Джером осторожно, словно нащупывая путь. – И не думаю, что это связано с прошлым.

– А с чем еще это может быть связано? У этого монстра нет будущего!

Билл в этом не уверен, думает Джером, но молчит. Холли, конечно, лучше, однако психика у нее такая хрупкая. И, как она сама выразилась, она специалист по навязчивостям. А кроме того, он понятия не имеет, с чем связан интерес Билла к Брейди. Есть только что-то неопределенное. Интуитивная догадка.

– Оставим это. – На этот раз, когда он кладет свою руку на ее, Холли не возражает, и какое-то время они говорят о другом. Потом Джером смотрит на часы:

– Мне пора. Я обещал Барбаре и Тине, что заберу их с роллердрома.

– Тина в тебя влюблена, – будничным тоном сообщает Холли, когда они поднимаются по склону к автомобилям.

– Если и влюблена, это пройдет, – отвечает он. – Я уеду на восток, и скоро в ее жизни появится какой-нибудь красивый мальчик. Она будет писать его имя на книжных обложках.

– Наверное, – соглашается Холли. – Обычно так и бывает. Я просто не хочу, чтобы ты высмеивал ее. Она подумает, что ты злой, и расстроится.

– Не буду, – обещает Джером.

У автомобилей Холли вновь заставляет себя посмотреть Джерому в глаза.

– Я в тебя не влюблена, не так, как она, но я все равно очень тебя люблю. Береги себя, Джером. Некоторые студенты колледжей совершают глупости. Не будь таким, как они.

На этот раз она обнимает его.

– Эй, чуть не забыл! – восклицает Джером. – Я привез тебе маленький подарок. Это футболка, хотя не думаю, что ты захочешь надеть ее, когда будешь гостить у мамы.

Он протягивает ей пакет. Она достает красную футболку, разворачивает. На груди кричат черные буквы:

ДЕРЬМО НИ ХРЕНА НЕ ЗНАЧИТ

– Их продают в книжном магазине Городского колледжа. Я взял размер побольше, если ты захочешь использовать ее вместо ночнушки. – Он всматривается в ее лицо, а она изучает слова, написанные на футболке. – Конечно, ты можешь обменять ее на что-то другое, если тебе не нравится.

– Очень даже нравится, – отвечает Холли, и ее лицо расплывается в улыбке, той самой, которая так нравится Ходжесу, той самой, что превращает ее в красавицу. – И я надену ее, когда приеду к маме. Просто чтобы позлить ее.

Джером так удивлен, что Холли смеется.

– Тебе никогда не хочется позлить свою мать?

– Время от времени. И, Холли… Я тоже тебя люблю. Ты ведь это знаешь, да?

– Да, – кивает она, прикладывает футболку к груди. – И я рада. Это дерьмо многое значит.

Сундук

Ходжес идет по тропе через пустошь со стороны Берч-стрит. Пит сидит на берегу речки, подтянув колени к груди. Рядом дерево склоняется над водой, уровень которой заметно упал после долгого жаркого лета. Под деревом вновь зияет дыра, в которой в свое время скрывался сундук. Сам сундук лежит на берегу, старый, ободранный, весьма зловещий, путешественник во времени, прибывший из эры расцвета диско. Рядом стоит тренога для фотоаппарата. И пара сумок, в каких профессиональные фотографы возят свои игрушки.

– Знаменитый сундук, – говорит Ходжес, присаживаясь рядом с Питом.

Тот кивает:

– Да. Знаменитый сундук. Фотограф и его помощник ушли на ленч, но, думаю, скоро вернутся. Местные рестораны восторга у них не вызывают. Они из Нью-Йорка. – Он пожимает плечами, словно это все объясняет. – Сначала этот парень хотел, чтобы я сел на сундук, положив подбородок на кулак. Знаете, как та знаменитая статуя. Я его отговорил, но с таким трудом.

– Это для местной газеты?

Пит качает головой, улыбается.

– Это и есть мои хорошие новости, мистер Ходжес. Для «Нью-йоркера». Они хотят статью о том, что произошло. И не маленькую заметку. Им нужна статья на центральные полосы, в середину журнала. Действительно большая статья, может, самая большая из всех, что когда-либо печатались.

– Так это здорово!

– Будет, если я не напортачу.

Ходжес смотрит на него.

– Подожди. Ты собираешься написать ее сам?

– Да. Поначалу они хотели прислать кого-то из журналистов – Джорджа Паркера, к примеру, он действительно мастер, – чтобы взять у меня интервью и написать историю. Им это нужно, потому что в свое время Джон Ротстайн печатался у них постоянно, вместе с другими звездами – Джоном Апдайком, Ширли Джексон… вы знаете, о ком я.

Ходжес не знает, но кивает.

– Ротстайн был из тех, кто выражал недовольство молодежи и недовольство среднего класса. Как Джон Чивер. Я как раз читаю Чивера. Вы читали его рассказ «Пловец»?

Ходжес качает головой.

– А надо. Он потрясающий. Короче, им нужна история записных книжек. Полностью, от начала и до конца. Понадобилась после того, как они провели три или четыре почерковедческих экспертизы сделанных мной фотокопий и фрагментов.