Берег. Территория любви - Юлия Крынская
— То, что соединит нас с тобой.
Длинные холеные пальцы поспешно расстегнули пуговицы, и рубашка полетела прочь, обнажив живот с дорожкой темных волос.
— Думаю, мы не успели сильно испачкаться, — улыбнулся Эдвард и стянул брюки. — Иди ко мне.
Юля закрыла лицо руками.
— Я не мальчишка, что встречались раньше на твоем пути, — он уложил ее на подушку. — И сегодня мы станем с тобой одним целым. Ты ведь обещала мне отдать всю себя, правда?
Он провел горячими губами по ее шее, с такой легкостью расстегнув пуговички на шелковой рубашке, будто они были с ним заодно. Юля пыталась остановить Эдварда, но он перехватил ее руку и кончиком языка пробежался по внутренней поверхности от запястья до плеча. Она боялась, что он навалится на нее всей тяжестью и грубо ворвется между бедер со всей накопленной за томительное время ожидания страстью.
— Не надо, — шептала она растерянно.
— Надо, любимая, — губы Эдварда настойчиво приникли к ее груди, а рука устремилась вниз, устраняя последние преграды.
— Мне нельзя, — простонала она, выгибаясь дугой, когда его пальцы скользнули под тонкое кружево белья.
Эдвард жадно накрыл губами ее протестующий рот, поглощая его вместе с терзаниями. Она почувствовала, что поплыла. Тогда Эдвард стянул с нее джинсы и провел языком по ее плоти. Вскоре Юля металась по постели, то хватая его за волосы, то сминая вокруг себя покрывало. Она кричала и вырывалась, но Эдвард крепко держал ее бедра в руках, не давая ускользнуть от него.
— Я хочу тебя, — наконец закричала она, и Эдвард, мокрый от пота, поцеловавший каждый сантиметр ее кожи, навис над ней тяжело дыша.
— Согни ноги в коленях, — быстро прошептал он.
Юля смотрела на него обезумевшим взглядом и ничего не понимала. Тогда Эдвард ухватил ее за лодыжки, прижал острые худенькие коленки к вздымающейся груди. После чего вновь навис над Юлей и вошел в нее одним резким толчком. Она даже перестала дышать.
— Какая же ты сладкая! — теперь его движения были плавными и гладкими. Он зарылся лицом в ее волосах, целуя шею и сжимая бедра горячими ладонями. Живот трепетал, а ноги дрожали, распахнувшись еще шире. Юля стонала уже совсем не от боли. Тогда Эдвард обхватил ее за плечи и позволил себе более жесткие и быстрые толчки. Юля опустила руки на его ягодицы и с силой сжала их. Эдвард зарычал и с мощным рыком разрешился семенем в последний раз вонзившись в истерзанную плоть. Он уткнулся мокрым лбом в ее разметавшиеся по подушке волосы.
— Неужели конец? — уняв сердцебиение, спросила она.
— Это только начало, — прошептал он, переведя дыхание. — Я дам тебе все, что захочешь и даже больше. Но с этой ночи ты принадлежишь только мне.
Эдвард приподнялся на локтях и улыбнулся:
— Ты самое лучшее, что случилось со мной в жизни, — он провел языком по ее припухшим губам.
Две слезы скатились по ее щекам: «Лучше бы я умерла под твоим ножом».
[1] I'm sorry my beloved Princess (англ) — прости меня любимая принцесса
[2] Timeo Danaos et dona ferentes (лат) — Бойся данайцев дары приносящих.
Глава 23
«Так далеко в своей мести я еще не заходила, — Юля проснулась на плече Эдварда, и ее бросило в жар воспоминаний. — Что же делать? Господи, я ведь собиралась ехать на эту прогулку совсем с другими намерениями. Виктор, конечно, лихо взорвал мне мозг, пока Эдвард радостный умчался собираться». Она пальцами тихонько коснулась теплой кожи на груди нежеланного любовника и взглянула ему в лицо. Эдвард чуть посапывал, приоткрыв рот, и даже во сне не выпускал ее из объятий.
Зазвонил будильник, и Юля удивленно приподняла голову. Миниатюрный, в черном эмалевом корпусе и с двумя шапочками сверху, со звонком похожим на велосипедный, он показывал шесть утра: «Вчера этих часов здесь не было». Эдвард, не открывая глаз, нащупал будильник и выключил.
— Доброе утро, — Юля положила руку на живот Эдварда, и он накрыл ее своей ладонью.
— Я целовал тебя ночь напролет, и мне было мало.
— Ты хочешь сказать, что я все проспала? — впервые в жизни она не знала как себя вести.
Эдвард ничего не ответил.
— Почему ты отпустил меня тогда, в сентябре? — прошептала она, чтобы прервать молчание.
— Чтобы ты не ушла от меня сейчас, — Эдвард встал и накинул на плечи халат. — Скоро подадут завтрак, прикройся, пожалуйста.
В дверь постучали, и Юля быстро забралась под одеяло. Молодой человек в синей форменной куртке протянул Эдварду огромный букет из алых роз, закатил тележку в номер и принялся сервировать невысокий прозрачный столик на витиеватых ножках у окна, позвякивая фарфоровыми чашками и блюдцами с синим орнаментом. Несмотря на дурманящий разум аромат свежей выпечки, есть не хотелось.
— Для самой лучшей девушки на свете, — Эдвард улыбнулся и положил цветы ей на колени. Она вспомнила такие же, оставленные в одном из отелей Москвы: «Ах, львенок, львенок… Что-то не сходится. Если ты такой ловелас, то почему с пониманием и трепетом ожидал, пока я буду действительно готова к отношениям с тобой? И ведь предложение сделал».
— Поставьте цветы в воду, — резко бросила Юля молодому человеку. Тот, до этого момента упорно не замечавший ее, с готовностью подхватил букет и поставил в привезенную специально для него широкую стеклянную, с алой лентой по центру, вазу.
Эдвард рассчитался с ним и, закрыв дверь, уселся в красное кресло у стола.
— Присоединишься или подать в постель? — уголки губ дрогнули, но во взгляде его появилась настороженность.
— Не нужно в постель.
Юля выбралась из-под одеяла, закрылась в ванной и присев на тонкий краешек джакузи уставилась на кольцо, надетое однажды на ее палец Робертом. Оно вернуло Юлю в тот волшебный вечер: «Что же ты сделал с нами, львенок? Что я сделала? Какое-то наваждение».
— Джулия, — окликнул ее Эдвард. — Остынет все.
— Иду, — Юля включила воду в раковине, почистила зубы и вернулась в номер. Эдвард сидел с чашкой в руках и задумчиво смотрел в окно.
Юля опустилась на краешек второго кресла и налила себе немного чая: «Роберт знал, что я люблю кофе по утрам! — кольнуло ее очередное воспоминание.
— Красиво здесь! — вздохнул Эдвард и повернулся к Юле. — Виктор предлагает мне остаться. Это, конечно, исключено, но квартиру где-нибудь на набережной я приобрету.
— Да, — рассеянно кивнула Юля, вспомнив хоромы Сергея, напоминающую музей. Туда бы ей точно не хотелось возвращаться.
— Что с тобой, девочка? — Эдвард отставил чашку. — На тебе
