Грег Айлс - По стопам Господа
– "Как правило" не означает «всегда». Особенно если дело касается новых видов оружия и передовых технологий.
Генерал хмыкнул и наклонился вперед, с вызовом глядя мне в глаза.
– Вы улизнули от "Шин Бет" в больнице «Хадасса», а затем добровольно пришли сюда, прямо в мои руки. Почему?
– Я был уверен, что вы мне поможете.
Кински покачал головой.
– Слишком петлистый путь к цели. Что вы делали в промежутке между бегством из больницы и явкой сюда?
– Об этом вы узнаете немного позже.
– Хотел бы знать прямо сейчас.
– Увы.
– Скажите-ка мне вот что, профессор… Вы действительно намерены убить американского президента?
– Похож я на убийцу?
Кински пожал плечами.
– Я всяких убийц повидал. И ни у одного не написано на лице, что он убийца. Женщины. Мальчики. Улыбчивые подростки. Немощные старики. А у вас однозначный вид фанатика.
– Тем не менее я по натуре не убийца.
– И все-таки убивали, видно по вашим глазам.
– В порядке самозащиты.
Глава МОССАДа закурил сигарету и глубоко затянулся.
– Ладно, мы отклонились от главного. Почему вы думаете, что я помогу вам тайно вылететь в Америку?
– У меня есть нечто для вас очень и очень ценное.
Темные глаза заинтересованно сузились.
– Подались в бизнесмены?
– Просто знаю, как делаются дела в этом не лучшем из миров.
Наклонившись к генералу, я продолжал:
– В США существует секретный военный проект под кодовым названием «Тринити». Работы над ним ведутся уже в течение двух лет и в самые ближайшие часы завершатся созданием оружия такой мощи, какого земля еще не знала. В обозримом будущем вряд ли в ваши руки попадет человек, которому известно об этом оружии больше, чем мне.
Израильтянин задумчиво поводил нижней челюстью.
– Вы не очень удивились – стало быть, про «Тринити» уже кое-что знаете. Тем лучше. Я один из шести человек, которые имели доступ к каждой детали рабочего процесса, начиная с первого дня работ. Надзирать за проектом я был назначен лично президентом. Таким образом, есть два варианта ваших действий. Вы можете держать меня у себя и пытками выудить из меня всю информацию. Но довольно много людей знают, что я в Израиле, в том числе и президент. Поэтому заварится нехорошая каша. Второй вариант: вы поможете мне добраться до Белых Песков, а на борт самолета посадите любых ученых, и я расскажу им все, что знаю про «Тринити». – Я откинулся на спинку стула. – Ну, как вам мое предложение?
Кински выпустил облачко дыма изо рта. Вид у него был невозмутимый, но я понимал, что мои слова должны были произвести сильное впечатление.
– Характеристики оружия?
– Искусственный интеллект. «Тринити» превратит ваши новейшие из новейших суперкомпьютеров в бесполезную груду металлолома. Они будут все равно что бипланы рядом со сверхзвуковым лайнером. К тому же «Тринити» способен молниеносно взламывать любые шифры. И это только начало. Возможности «Тринити» чудовищны и безграничны. Вот почему я так спешу, генерал.
Кински сделал еще затяжку, затем встал и сказал с одобрительной улыбкой:
– Отчаянный вы малый, профессор Теннант!
– Ну так что?
– Считайте, что билет на самолет у вас в кармане.
* * *Белые Пески
Стрельба у Вместилища началась еще за пять минут до того, как приземлился самолет генерала Бауэра. Кровь быстрее побежала по жилам Гели. Она была в своей стихии. Если ждешь неизбежного боя – большое облегчение, когда он наконец начинается. В каждом выстреле Гели слышала упоительную ярость стрелявшего. В одиноких хлопках есть вялость, только в настоящем сражении оружие наливается правильным звуком.
Годин резко очнулся и нажал кнопку, поднимающую изголовье кровати.
– Ваш отец, похоже, приказал своим солдатам занять Вместилище еще до его прилета.
Гели прикидывала, что делать, если группа захвата ворвется в больничный ангар. Как в одиночку защитить Година?
– Ваш технический персонал вооружен? – спросила она.
– Разумеется.
– Против обученной группы под выверенным и решительным командованием они долго не продержатся.
– О, Гели, тут тебя ожидает приятный сюрприз!
– Сэр, я знаю, о чем говорю. Если…
– Который час? – перебил ее Годин. – Как долго я спал? Левин звонил?
– Вы спали не очень долго, и никто не звонил. Ваш нейрослепок загружен более часа назад. Кстати, почему загрузка занимает столько времени?
– Сперва нужно сохранить и выгрузить предыдущий нейрослепок, затем новая, только что загруженная модель проходит период привыкания – так сказать, акклиматизации в компьютерном состоянии. Это похоже на постепенное возвращение в сознание после инсульта. Мозг должен свыкнуться, что у него больше нет тела.
– Время в каждом случае одинаковое?
– Нейрослепок Теннанта «психовал» и не мог освоиться с новым состоянием больше часа. Филдинг успокоился и занялся делом уже через тридцать девять минут. Но следует добавить, что в то время система функционировала только на пятьдесят процентов.
Телефон зазвонил. Это был Левин. Он тяжело дышал, в трубке были слышны крики и выстрелы вдалеке. Выслушав доклад главного инженера, Годин сказал:
– Спасибо, Зак. Удачи тебе.
Пока Гели вешала трубку, Годин сообщил ей с довольной улыбкой:
– Мой нейрослепок полностью освоился в компьютере и теперь решает последние проблемы – в том же лихом темпе, что и нейрослепок Филдинга!
– И когда, по-вашему, он доведет дело до конца?
Телефон зазвонил опять. На сей раз это был Джон Скоу. Годин отказался говорить с ним.
– Гели, – жестким голосом сказал Скоу, – транспортный самолет твоего отца только что приземлился. Генерал обеспечен серьезной огневой мощью. Перестрелка, которую ты слышала пару минут назад, лишь прелюдия. Если кто-нибудь не убедит Година одуматься и отдать приказ Левину и прочим сдаться, то Вместилище будет разрушено до основания вместе с компьютером. Генерала Бауэра в этой ситуации материальный ущерб не пугает.
– Я передам ваше сообщение.
Она повесила трубку. Годин выжидательно смотрел на нее.
– Скоу говорит, что мой отец взорвет Вместилище, если вы не прикажете техперсоналу уйти оттуда подобру-поздорову.
Лицо старика передернулось болезненной судорогой.
– Уверен, он не сделает этого до разговора со мной.
– Что ему известно про "Тринити"?
– Я ему сказал, что работаю над созданием искусственного интеллекта. Без подробностей. Но, зная меня не первый год, он прекрасно понял, что я и на этот раз не пустяками занят. А детали его, собственно, и не интересовали; довольно того, что я платил бешеные деньги за приют на подвластной ему территории.
– Чтобы не слететь со своего поста, мой отец на что угодно пойдет. Если президент дал приказ блокировать работу компьютера, а единственный способ сделать это – сровнять Вместилище с землей, генерал и секунды не будет колебаться. Сколько людей при этом погибнет, ему наплевать. Поверьте, я его знаю.
Дверь Шкатулки стала с шипением открываться. За ней стоял Хорст Бауэр. Гели, сжимая «вальтер» в обеих ладонях, целилась в собственного отца.
– Не сомневался, что наши с тобой отношения приведут к чему-то в этом роде, – криво улыбаясь, сказал генерал Бауэр. – Дай мне хоть войти. Побеседуем.
Годин кивком разрешил впустить генерала.
В пятьдесят пять ее отец мало отличался от себя тридцатилетнего. Поджарый, мускулистый, без единого седого волоса в белокурых волосах, серые колючие глаза, взгляд которых мог поставить на место любого, невзирая на чин и ранг. Сейчас на генерале был парадный костюм со всеми регалиями – не иначе как после аудиенции у руководителя президентской администрации, подумала Гели.
Генерал Бауэр подошел к кровати и, встретившись глазами с Годином, сказал:
– Сэр, президент велел вам остановить все работы. Если вы приказали персоналу подчиниться президенту, то довожу до вашего сведения: они не только игнорировали ваш приказ, но и оказали вооруженное сопротивление моим солдатам. Они забаррикадировались во Вместилище и ведут огонь по моим ребятам. У меня уже двое убитых и пятеро раненых. Если же они ведут себя так с вашего ведома, то я требую: прикажите людям сложить оружие и покинуть бункер. В случае отказа подчиниться – с вашей или с их стороны – я буду вынужден применить силу.
Годин молча смотрел на генерала Бауэра. Гели чувствовала, что ее отец говорит исключительно для микрофонов. Годин, вне сомнения, тоже это понимал. Глазами генерал говорил ученому совсем другое.
– Профессор Годин, ваше состояние позволяет вам понимать мои слова?
Возможно, генерал и в самом деле полагал, что Годин не в себе и уже не контролирует ситуацию. Тому, кто видел Година в подобном состоянии впервые, было трудно преодолеть шок и понять, что в этом жалком теле все еще живет могучий дух.
