Питер Джеймс - Убийственно красиво
Один направился к Келли, другой к нему. Келли молчала. В следующую секунду его ослепил луч, словно глаза залило ртутью. Потом свет ушел в сторону, высветив на полу бумажный стаканчик с водой и батон.
— Ешь тебе, — сказал на ломаном английском грубый голос.
На неопытный слух Тома, акцент был восточноевропейский.
— Мне нужно помочиться, — выдавил Том.
— Давай дуй в портки, как все! — крикнула Келли.
— Тебе не мочиться! — ответил мужчина.
— Мне надо выйти, — взмолился Том. — Пожалуйста, отведите меня в туалет!
Мужчина был высоким, тощим, лет тридцати; одет в черное, с суровым лицом, с короткой модной стрижкой. Теперь удалось разглядеть его черты, но, что еще важнее, рассмотреть, что находится у него за спиной.
Ближайший ряд химических баков.
— Ешь, — повторил мужчина, удаляясь вместе с компаньоном.
Через несколько секунд они вышли, прямоугольник света погас. Том с Келли вновь остались в полной темноте.
— Милая, — окликнул он.
Молчание.
— Детка, послушай, пожалуйста.
— Почему они не принесли мне выпить? — захныкала Келли.
— Принесли воду.
— Я вовсе не о том, черт возьми.
Интересно, задумался Том, давно она пьет? Долго ли он этого не замечал?
— Как же я буду пить со связанными руками? Может быть, объяснишь, умный муж?
Том медленно повернул голову к воде и хлебу, ткнулся носом в стаканчик, молча проклял постыдное положение, в которое его поставили. Осторожно обхватил край стакана губами, отчаянно стараясь не пролить ни одной драгоценной капли, наконец вцепился зубами, наклонил стакан, жадно выпил.
Потом, как слепое ночное животное, водил носом, пока не добрался до хлеба. Аппетита не было, но Том заставил себя откусить кусок. С трудом прожевал, проглотил. И еще один кусочек.
— По-моему, нам пора ехать домой, — объявила Келли. — Как думаешь, нас снабдят чемоданами, полными всякого добра?
Впервые за два последних дня он улыбнулся.
Может, она успокоилась.
— Пока я не слишком высокого мнения об их гостеприимстве, — сказал Том, стараясь ответить шуткой на шутку.
Но слова его канули в черную тишину.
Вода и хлеб чуть-чуть его оживили, придали сил. Он решил сделать свой ход.
Перекатываясь и извиваясь, медленно, страдальчески двигался по полу влево, в том направлении, которое запомнил несколько минут назад в луче фонаря.
К шеренге круглых химических баков.
Вдруг ударился в панику — цепь натянулась на щиколотке до предела. Пожалуйста, еще чуть-чуть, всего только малую чуточку! Рванулся, дернулся, цепь впилась в ногу, Том вскрикнул от боли.
— Что с тобой? Милый!
Слава богу, она уже спокойна.
— Ничего, — прошипел он, вдруг забеспокоившись, что их подслушивают. — Все в порядке.
Потом во что-то уткнулся лицом. Только бы не в стену!.. Холодный круглый пластик. Бак.
Том попробовал приподняться повыше. Бак покачнулся, и он соскользнул. Перевернулся на живот, подтянул ноги с адской болью в щиколотке, рванулся вверх раз, другой. Наконец, сделав глубокий вдох, выдох, одновременно изо всех сил толкаясь, добился своего — зацепился за край подбородком.
Потрясающе острый зазубренный край. Медленно поводя подбородком, Том тянул к себе бак, тяжелый, гораздо тяжелей, чем можно было подумать. Внезапно бак опрокинулся, рухнул на пол с громким гулким стуком.
— Том! — воскликнула Келли.
— Все в порядке.
— Что ты делаешь?
— Ничего.
Действуя как можно быстрее, Том подполз к острому краю, чувствуя в темноте, в каком месте веревкой привязаны руки к бокам, и принялся тереться о зазубренный ободок.
Через несколько минут — с облегчением и почти с таким же удивлением от удачи — сумел оторвать руки от тела. Конечно, всего один крошечный шаг, но кажется, будто он только что покорил Эверест. Нахлынула волна облегчения. Удалось!
Теперь Том шарил в темноте руками, еще связанными по запястьям, нащупывая ободок. Нашел, начал лихорадочно пилить веревку. Медленно и упорно трудясь, почувствовал, что волокна поддаются, веревка слабеет. И вот руки свободны. Он стряхнул с запястий последние клочки, поднялся, размял, растер руки, восстанавливая кровообращение.
— Мы здесь умрем? — всхлипнула Келли.
— Нет. Не умрем.
— Мама с папой не смогут детей вырастить. Мы об этом никогда не думали, правда?
— Мы не умрем.
— Я так тебя люблю, Том.
Слыша это, он чуть не заплакал. В голосе Келли столько нежности, любви, тепла…
— И я люблю тебя больше всего на свете, дорогая.
Том наклонился вперед, ощупал связывавшие ноги веревки, пока не наткнулся на узел.
Узел завязан невероятно крепко. Но он возился с ним без устали, и тот вскоре начал ослабевать. Неожиданно ноги освободились! Кроме прикованной щиколотки. Том все время помнил, что, если сейчас войдет толстяк, расплата будет суровой. Но надо было рискнуть.
Опустившись на колени, он схватил бак за край, встал, поднял его, поставил, ощупал сверху, ища крышку, быстро нашел, обхватил обеими руками, стараясь сообразить, как она открывается, впервые в жизни получив представление, что значит быть слепым.
Гнутая проволока заклеена бумажной полоской. Он сунул пальцы под проволоку, дернул. Она врезалась в плоть. Покопавшись в кармане, вытащил носовой платок, обмотал руку, снова попробовал.
Проволока щелкнула.
— Зачем нас здесь держат, Том? — жалобно спросила Келли. — Кто этот разжиревший подонок?
— Не знаю.
— Что он имел в виду, когда говорил про «хладные трупы»?
— Просто пытался нас запугать. — Том старался говорить убедительным тоном, пытаясь открыть крышку, слыша, что его голос звучит гораздо тоньше обычного, чувствуя, как в голове складывается смутный, неясный план.
Крышка стала медленно поворачиваться. Потребовалось пять или шесть полных витков, прежде чем она оказалась у него в руке. В ту же секунду в ноздри ударил сильный жгучий запах кислоты. Задохнувшись, он шарахнулся назад, выронил крышку, которая покатилась в темноту.
— Что случилось? — тревожно вскрикнула Келли.
Том все кашлял, легкие горели огнем. Он старался припомнить школьные уроки химии, которую считал полной белибердой. В химической лаборатории стояли бутыли с кислотами. Серную и соляную кислоту он распознал бы сразу. Может быть, эта штука, чем бы она ни была, разъест цепь на щиколотке?
Как вылить ее из бака в такой темноте? Если бак упадет, то выплеснувшаяся жидкость дотечет до Келли. Или они задохнутся.
Тут у него остановилось сердце. Краешком глаза он заметил луч света. Прямоугольник вдали. Кто-то идет.
79
На четвертом уровне стоянки на Сивик-сквер кучка офицеров полиции столпилась у черного «фольксвагена-гольф». Снаружи полиция перекрыла все входы и выходы. Больше во всем строении не было ни души.
— Хозяин не должен знать, что мы тут поработали, — предупредил Грейс молодого сержанта из дорожной полиции, стоявшего на коленях у водительской дверцы, держа в одной руке огромную связку отмычек, а в другой нечто вроде радиопередатчика.
— Не беспокойтесь. Сумею обратно закрыть. Никто ничего не узнает.
Джо Тиндалл, в белом защитном костюме, жевал рядом с Грейсом жвачку, пребывая в более раздражительном настроении, чем обычно.
— Мало тебе испортить мне выходной, Рой? — бурчал он. — Хочешь наверняка всю неделю изгадить, как только об этом слух разнесется?
Раздался громкий щелчок, дверца «фольксвагена» открылась. Сразу загудела сигнализация, оглушительно, гулко — бип-бип-бип-бип…
Констебль из дорожной полиции откинул капот и нырнул под него. Через пару секунд писк прекратился. Он захлопнул капот, повернулся к Тиндаллу и Грейсу:
— Все в вашем распоряжении.
Грейс, тоже в белом защитном костюме и перчатках, пропустил вперед Тиндалла и стоял, наблюдая за ним. Быстро взглянув на часы, подсчитал, что после закрытия стоянки прошло двадцать пять минут. Снаружи царил полный хаос: полицейские автомобили, машины «скорой помощи», пожарные, десятки блокированных покупателей, деловых людей, посетителей. Сногсшибательный эффект довершало перекрытое почти везде в центре Брайтона дорожное движение.
Если из этого ничего не выйдет, в физиономию суперинтендента полетит куча тухлых яиц.
Грейс следил, как Тиндалл первым делом посыпал порошком для снятия отпечатков пальцев наиболее вероятные места: зеркало в кабине, рукоятку переключения скоростей, клаксон, внутренние и наружные ручки на дверцах. Покончив с этим, снял пинцетом волосок с подголовника водительского сиденья и опустил в пакетик. Потом пинцетом же вытащил из пепельницы один окурок и положил в другой пакет.
Через пять минут он вылез из машины, вид у него при этом был значительно веселее, чем в момент прибытия на место.
