Юхан Теорин - Призрак кургана
Восемьдесят пять, с горечью подумал он.
Всего каких-то полметра – и шлюпка в воде. Он попробовал раскачать ее, может, сойдет сама.
Нет. Ничего не выходит.
– Эй! – крикнул кто-то сверху. – Помощь нужна?
Герлоф обернулся. На откосе стояли двое – средних лет мужчина с сыном, подростком лет четырнадцати. Они улыбались. Герлоф понятия не имел, кто они такие, но на всякий случай выпрямился и кивнул.
Они спустились к воде. Перепрыгивая через камни.
– Красивая. – Мужчина кивнул на «Ласточку». – Похожа на те, на которых викинги плавали, только поменьше, правда?
Герлоф молча кивнул.
– И наверное, старая. Сейчас таких не делают.
– Семьдесят пять лет. Мы ее подновили. Я и Ион, мой друг. И Андерс, его сын, – вспомнил он.
Почему-то ему показалось важным назвать имя, хотя собеседник и не знал, о ком идет речь. Секунда – и имя Иона унесло ветром в пролив.
– Вот как? – Неожиданный помощник одобрительно покачал головой. – Это здорово! Здорово, что старые, заслуженные суда получают вторую жизнь. Хотите прокатиться?
– Да… в последний раз. В это лето, – поспешил добавить он.
– Тогда поможем. Или как, Михаель?
Мальчишка кивнул – без особенного энтузиазма. Ему, видно, поскорее хотелось вернуться на континент, к приятелям.
Они дружно взялись за дело, встали по обеим сторонам, ухватились за борта и напряглись.
– На счет три… – сказал отец. – Раз, два… три!
Лодка сначала медленно, потом все быстрее соскользнула в воду Герлоф даже испугался, что она уплывет в пролив без капитана – при таком-то ветре, но мужчина удержал ее за борт.
– Порядок, – сообщил он и вдруг внимательно посмотрел на Герлофа: – А как вы ее будете вытаскивать?
– Помогут, – успокоил его Герлоф. – Это сейчас никого дома не было.
Мужчина кивнул и пошел было к откосу, но Герлоф его остановил.
– Спасибо, – крикнул он вдогонку. – Вы здесь сняли дом? В поселке?
– Нет… мы путешествуем по острову. На машине. Хочу рыбарню купить поближе к воде. Вот эта… – Он кивнул на рыбарню Герлофа. – Эта не продается?
– Не знаю… не думаю. А вы откуда?
– Из Стокгольма. У нас квартира в Бромме, но мы любим путешествовать. Как отпуск, так за руль – ив путь на пару недель.
Хорошее дело.
Не просто с континента. Из Стокгольма. Герлофу было о чем с ним поговорить, но он воздержался. Сказал только:
– Лобро пожаловать… Понравилось вам на острове?
– Очень. Очень даже.
Он проводил отца с сыном взглядом, пока они не исчезли из виду.
Он остался на всем берегу один. Он и его «Ласточка».
Теперь нужна осторожность. С помощью палки он взобрался на отполированный водой валун рядом со шлюпкой и залез в шлюпку. Сначала правая нога, взяться за борт, чтобы не потерять равновесие, потом перенести левую.
Можно было бы взять весло и оттолкнуться, но шлюпка была уже почти на воде. Он слегка оттолкнулся палкой от ближайшего камня, и «Ласточка», слегка царапнув по дну уютно закачалась на воде. Он даже улыбнулся.
Герлоф не любил купаться. Лаже в те годы, когда был моряком, он избегал воды. И на мель свою баржу ни разу не сажал. Одна из его посудин сгорела в гавани, это правда, а другую он продал за полцены – построили мост, и грузовики постепенно вытеснили навигацию. Но на мель? Никогда.
Но сейчас у него не было намерения управлять шлюпкой. Пусть ветер делает свое дело. Герлоф с трудом поднял тяжелые весла и выбросил их на берег. Может, кому-то пригодятся.
Ветер должен вынести его на середину пролива. Если шлюпка не утонет еще до того.
Он поднял голову и посмотрел на темно-голубое небо. На запале, высоко над темной полоской континента, косо вырастала ярко-белая полоса. Военный самолет. Он вдруг сообразил, что ни разу в жизни не летал. Знал наизусть все закоулки Балтики, все заливы, меляки и гавани, а не летал ни разу.
Очень многие в свое время покидали остров – уезжали в Германию, Америку, даже Австралию. Или на восток, как Арон Фред. Но Герлоф никогда не покидал родного моря. Слишком предан он был жене и детям, чтобы взять и упорхнуть куда-нибудь в экваториальные воды. Какая разница – он не ощущал никакой несвободы. Любая гавань на Балтийском море напрямую связана со всеми портами мира. Хочешь – плыви куда угодно.
И вот он последний раз в жизни вышел в море.
Он опустил голову – вода уже поднялась выше елани. Гнутые доски обшивки, конечно, не успели разбухнуть и уплотнить микроскопические щели – так всегда бывает, когда спускаешь на воду посудину долго простоявшую на суше. Как ни шпаклюй, вода находит лазейки. Если бы «Ласточка» подольше простояла в воде, все его предприятие потеряло бы смысл.
Если бы Ион был рядом, он бы уже вовсю работал черпаком. Но Иона рядом не было.
Ветер ровно и методично гнал шлюпку в открытое море.
Он стал думать о смерти и удивился, что не почувствовал никакого страха. Наоборот, стало спокойнее. Может, и правда есть жизнь после этой. Он вспомнил летний день семьдесят лет назад, когда на марнесском кладбище услышал постукивания в гробу Эдварда Клосса. Три быстрых удара. Потом еще три. И все, кто был рядом, слышали.
Он всю жизнь возвращался время от времени к этой загадке, но ничего вразумительного в голову не приходило. Наверное, это был призрак Эдварда, который каким-то образом постучал в гроб, давая понять, что он недоволен обстоятельствами своей смерти.
А если и в самом деле смерть – не исчезновение, а переход в вечность, тогда приключения Герлофа могут и не закончиться в затонувшей «Ласточке». А вдруг он встретит там родных и близких? Эллу Иона, погибшего внука Йенса…
Он слез с банки и сел на елань. Его брюки, тщательно выглаженные с утра помощницей старшей сестры, тут же намокли. Наплевать.
На Эланде в таких случаях говорят: будь что будет.
Вода была холодной, и в памяти всплыла еще одна картинка с тех жутких похорон.
Холодные, запотевшие бутылки с пивом. Наверное, не теплее, чем вода, волосяными струйками просачивающаяся в шлюпку.
Бенгтссон тогда предложил ему бутылку пива. Герлоф точно не помнил, но, скорее всего, именно тогда он впервые в жизни попробовал спиртное.
Но почему это пиво было таким холодным? В теплый, даже жаркий день? Тогда же еще не было холодильников. Конечно, многие в конце зимы набивали погреба льдом.
А может, у могильщика был такой погреб на кладбище? Погреб со льдом – почему нет? Положил туда пиво – и оно холодное. В ящике или в бочке, чтобы удобней доставать. А скорее всего, мог использовать старую дренажную трубу под какой-нибудь кочкой.
Он вспомнил, что Бенгтссон, уступив место родственникам и знакомым, стоял немного позади. Так что вполне мог постучать по трубе лопатой или сапогом. Три раза, потом еще три раза. Звук по трубе передается быстро, так что вполне могли подумать, что стучат из гроба. Призрак покойного чем-то недоволен.
Герлоф помнил мрачную физиономию Бенгтссона – он наверняка недолюбливал богатых фермеров, братьев Клосс. Вполне возможно, могильщик решил над ними поиздеваться, представить лело так, будто покойник стучит в гробу… злая шутка, но последствий наверняка и Бенгтссон не предвидел. Как он мог предположить, что и второго брата хватит инфаркт прямо на кладбище?..
Может, так и было. Может, Бенгтссон хотел пошутить. Обсудить не с кем – все свидетели давно поумирали. Но труба наверняка сохранилась. Всего-то в паре метров от могилы Клоссов. Но пиво в ней теперь вряд ли кто держит.
Может, сохранилась, а может, и нет. Уже не проверишь. Он сидит в тонущей гребной шлюпке без весел и дрейфует от берега.
И ничего с этим не сделаешь.
Утонуть – легкая смерть. Он не раз слышал от старых моряков, хотя откуда им, живым, знать? Но он в это верил.
Герлоф лег на покрытые водой елани, зажмурился и представил, как он медленно скользит в темную, прохладную глубину. Желанный пассажир на пароме через реку под названием Стикс…
И тут же открыл глаза – что-то было не так. Инстинкт человека, проведшего две трети жизни на море, подсказал ему – что-то не так.
Он медленно поднялся и посмотрел.
Ветер. Ветер поменялся без предупреждения. Взлохмаченные волны разгладились и покатили ровными невысокими валами. Они постепенно обрастали белой пеной и разливались по берегу тонкой прозрачной пленкой. И волны эти не быстро, но неумолимо несли «Ласточку» к берегу.
Направление поменялось. Не Стикс, а Стенвик, подумал Герлоф.
Не судьба. Он глубоко вдохнул и снова посмотрел в небо. Над ним парили, почти не шевеля крыльями, несколько чаек.
Легко было поверить, что это те самые чайки, которые приветствовали его пронзительными выкриками, когда он впервые в жизни пришел на этот берег. Восемьдесят лет назад.
Герлоф улыбнулся чайкам.
Чайки – мастера выживать. Как и он сам.
Послесловие
Этот роман рассказывает, в частности, о том времени, которое принято называть «Большим террором» – тайной войне, которою Иосиф Сталин развязал против своего народа. Массовые репрессии, казни и колоссальная сеть лагерей, ГУЛАГ. В мельницу политических репрессий угодили не только жители страны, но и иностранцы, приехавшие в СССР в уверенности, что найдут там рай для рабочего класса. Как минимум один из них был родом с Эланда – об этом рассказано в историческом исследовании Эвы Катарины (Каа) Энеберг «Принужденные к молчанию», посвященном судьбе шведских эмигрантов в СССР. Он, этот эмигрант с Эланда, и послужил прообразом Арона Фреда.
