Адам Нэвилл - Судные дни
На мгновение Кайл с радостью ощутил прежнюю ярость:
– Их слишком много для нас троих, Макс. Ты идиот.
Потное лицо старика придвинулось к свету в руке Джеда:
– Мы должны закончить. Она здесь. Пришло время. Они ее охраняют.
Джед казался не столь уверенным.
– Лови еще обойму, Спилберг, – он отцепил магазин от ремня и быстро показал, как заряжать пистолет, – смотри, чтобы щелкнуло.
– Ясно, – Кайл пытался унять дрожь в руках. Убрал камеру в рюкзак и думал теперь, успел ли он ее отключить.
Джед утер пот с лица:
– Хорошо. План меняется. Поиск и уничтожение снимается с повестки дня, их слишком много, и это рискованно. Идем к следующей лестнице. Я свечу. Если наткнемся еще на одну толпу, то сразу отступаем на первый этаж. Операция закончена. Макс, ты стреляешь ужасно, и я не поручусь, что Спилберг лучше. Я буду стрелять издали. Если кто-то из них сумеет пройти мимо меня, подпустите их поближе. Цельтесь в голову и в грудь. Мозги и сердце.
– Хорошо, – согласился Кайл, с трудом слыша собственный голос.
– Макс идет посередине. Спилберг, ты замыкаешь. Ори, если что-то увидишь. И следите за дверьми и потолками – эти черти куда угодно залезут.
– Боже мой, – захныкал Макс в темноте, смотря на них сквозь расставленные пальцы.
– Блин, – сказал Джед.
Кайл тихо вытащил камеру: она все еще работала. Снял стены и потолок холла на третьем этаже: тот походил на миниатюрный вестибюль старого театра, куда обычно выходила царская ложа. Они только поднялись сюда и тут же замерли: в нос ударил запах разложения и стоячей воды, заставляя двигаться быстрее. Грязь говорила о том, что тут произошло великое рождение.
В свете трех фонарей виднелись точки входа на почерневших обоях: отпечатки, которые оставляли Кровавые друзья после появления. На потолке остался с десяток застывших силуэтов – тех, кто упал на мраморный пол, хныча и моля о жизни. Отвратительным плодом. Постнатальным кощунством.
Когда Кайл во всех деталях разглядел пятна в видоискателе, то чуть не потерял сознание. Собравшись с мыслями, он обнаружил, что успокоился, часть тела словно онемела, правда, теперь он не мог двинуть ни языком, ни руками. Когда вернулась подвижность, под ногами захлюпали следы массового воплощения.
Приходя в этот мир, они походили на новорожденных телят: липкие, полупрозрачные, неуклюжие, слепые, мокрые от околоплодных вод, лягающие полусформировавшимися ногами стену, за которой были заперты столько времени. По ночам он слышал звуки схваток, шум беременности и созревания. Слышал, как они открывают рты, прося еды и первый раз вдыхая воздух этого мира, прежде чем охота за кормом начиналась всерьез.
Очередной файер в руках Джеда осветил эти фрески, эту неолитическую пещеру, украшенную окаменевшими останками тех, кто был давно похоронен, но восстал снова. Казалось, сатанинские граффити выцвели мгновенно, как фотографии, которые слишком рано выставили на свет. А еще Кайл заметил какое-то движение.
Из холла вели две арки. На краю освещенного пятна он различил тонкие ноги, поспешно скрывающиеся в темноте. Этажом ниже, у лестницы, слышались стоны, визги и вой, сливающиеся в адское крещендо. Двери открывались и закрывались, открывались и закрывались, как будто в знак протеста или радости.
– Макс, мы должны найти ее как можно быстрее, – Джед больше не улыбался. Ситуация наконец показалась ему достаточно серьезной. – Это пентхаус. Чет должен быть в одной из больших комнат. Их тут двенадцать. Слева или справа?
– Не знаю! – завопил Макс.
– Дай мне один файер, – сказал Кайл, засовывая камеру обратно в рюкзак, – ищи комнату. Макс пойдет в середине, а я сзади.
Джед бросил файер Кайлу.
– Как он, черт побери, включается?
– Да подожги ты запал, кретин. Как спичку.
– Они поднимаются! – взвизгнул Макс и два раза вслепую выстрелил в темноту, откуда только что пришел.
Джед швырнул вниз файер, и тени шарахнулись от магниевой вспышки на мраморе.
– Пошли, – он выбрал арку слева. Припал к полу, дважды выстрелил в потолок. Существо плюхнулось на пол.
– За мной, – Джед пошел вперед, Макс последовал за ним, чуть ли не вжимаясь ему в спину.
Кайл посмотрел на тварь, упавшую с потолка. На ней была комбинация, такая древняя и грязная, что ткань присохла к выступающим ребрам. Он отвернулся.
Они шли по коридору так быстро, как только могли. Двери были грандиозны: на каждой распускал хвост позолоченный павлин, а вокруг ручек обвивались стройные женщины, выложенные из лакированного дерева.
Джед повернул ручку первой комнаты. Отступил на шаг и распахнул пинком. Луч фонаря заметался по стенам, а потом Джед осторожно вошел, готовый стрелять. Макс последовал за ним.
– Бог ты мой, – протянул Джед.
Кайл остался в коридоре, у самой двери, держа капающий файер в вытянутой руке. Он освещал весь коридор до конца. Из следующего доносились редкие визги и лай.
В арке, сквозь которую они прошли, он видел часть холла. Одно из существ на четвереньках бегало вдоль границы химического света. Конечности были не толще, чем у собаки. Оно смотрело в другую сторону, демонстрируя бледный затылок с прядями темных волос. Кайл покрепче перехватил рукоять пистолета.
За его спиной Макс что-то лихорадочно бормотал то ли Джеду, то ли самому себе. Похоже, он совсем обезумел:
– Кровь пьют быстро. Она держит их здесь. Во Франции ангелы Лорхе даже специально приучали горожан к новой пище во время осады. Превратили их в каннибалов. Их страдания были столь ужасны, что оставили следы в небе, в воздухе, в мире…
Кайл посмотрел через плечо и увидел контейнеры с плазмой, свисающие с длинной стальной вешалки на колесах, какие обычно показывают в телешоу о моде. Плоские, в пятнах, пакеты из банка крови уже опустели. Из них по пластиковым трубкам в корыто, как будто для корма поросят, стекали последние капли. За вешалкой сидели на белых стульях две старухи с остекленевшими глазами.
– Сестра Геенна и сестра Беллона, – сказал Макс. – Последние из Семерых. Фанатичные любимицы Катерины. Они пожертвовали собой. Даже после… – Голос старика оборвался сиплым, астматическим вздохом безнадежности.
Два тела были одеты в монашеские рясы. Алая форма Семерых из Храма Судных дней. Когда пакеты с плазмой опустели, женщин осушили до костей, волокон и сухожилий, сотни обломанных зубов вонзились в тощие старые ноги, руки и, наконец, в шеи. Казалось, сестры сами вскрыли себе запястья, как матери, кормящие своих адских детей, но это лишь подстегнуло столкновение между живыми и мертвыми. Ржавый запах несвежей крови привел существ в бешенство, при виде последствий которого у Макса подкосились ноги. Джед поддержал его, не дав упасть, и вытащил из комнаты.
Молча, в ужасе и шоке, они, сохраняя строй, двинулись дальше. Кайл шел сзади, размышляя о том, что станет делать, если одно из них выскочит на него из темного коридора: застынет на месте или все-таки выстрелит. В комнате они увидели свое будущее, стоило им совершить здесь, в темноте, хотя бы одну ошибку. Громкое, тяжелое пыхтение оглушало. Всем приходилось дышать, широко открыв рот, чтобы не чувствовать тошнотворного запаха.
– Она их коллекционировала, – сказал Макс в следующей большой комнате, куда они вломились. Выстрелов не было, так что комната, судя по всему, оказалась пустой.
– О черт, Макс, нам нужно больше людей. Их же тут могут быть сотни.
При этих словах Кайл повернул голову посмотреть на то, чего предпочел бы не видеть. Правда, поначалу ничего необычного не заметил, а потому, прищурившись, взглянул вокруг еще раз. Комната напоминала музейный зал. Вдоль трех стен стояли стеклянные витрины, где лежали какие-то трудно различимые обрывки и бурые останки.
– Знаки, – сказал Макс, – артефакты с начала времен. Еще те, которые ангелы Лорхе собрали в Сен-Майенне.
Кайл сунул голову в комнату. Осмотрел ближайшую витрину и увидел жуткий башмачок – маленький, черный, с заостренным носом. Рядом с ним лежала сорочка, маленькая, как будто для младенца, покрытая бурыми пятнами. А еще дальше на белой подставке – как будто в знак почтения – красовалась грубо вырезанная деревянная корона. Возможно, когда-то она принадлежала самому Лорхе, Отцу лжи. Ее окружали черные кости, прикрепленные к пурпурному сукну стальными скобами. «Небесные письма. Дождь из черных костей».
Он оглянулся в коридор, освещенный гаснущим файером. То ли яростный, то ли истерический вопль пронзил темноту, доносясь из дальнего прохода по правую руку. Костлявые руки и ноги барабанили по одной из запертых дверей. От этих звуков Кайла затошнило, он представил, как такая бешеная тварь воет ему прямо в лицо. Он прицелился в темноту. Луч фонаря выхватил из нее существо, худое, как умирающий от голода, и голое, как новорожденный. Прежде чем Кайл успел сделать первый в своей жизни выстрел, оно шлепнуло себя по лицу и ускакало прочь на кривых ногах, покрытых пятнами.
