Джон Гришэм - Пора убивать

Лицо ее было освещено приветливой мягкой улыбкой, скрывавшей — и Джейк знал это — решительный и твердый характер, чья обладательница была в состоянии столь откровенно говорить о своих связях с Национальной ассоциацией юристов, посылать к чертям лифчики и демонстрировать свое неженское умение постоять за себя. Ни малейших признаков косметики. Да она была Эллен и не нужна. Красавицей ее не назовешь, кокетливой — тем более, все говорило о том, что мысли Эллен были очень далеко от таких мелочей. Кожа ее была белой и очень нежной, как у всех рыжих, на чуть вздернутом носике — семь или восемь веснушек. Когда девушка улыбалась, показывая великолепные зубы, на ее щеках появлялись симпатичные, милые ямочки. Улыбка ее вызывала у собеседника доверие, но в то же время в ней прятался какой-то таинственный вызов. Зеленые, с металлическим отливом, глаза излучали с трудом укрощаемую энергию; когда Эллен говорила, то взгляд ее становился неподвижным, она даже переставала мигать.

Интеллигентное лицо и привлекательное до невозможности.

Расправляясь со своим чизбургером, Джейк чувствовал, как его желудок наполняется добротной, тяжелой пищей, и первый раз за сегодняшний день в голове промелькнула мысль о том, что, возможно, он и выживет.

— А если серьезно, почему вы выбрали «Оле Мисс»? — спросил он.

— Это солидная юридическая школа.

— Это и моя школа. Но как правило, к нам редко приезжают молодые дарования с северо-востока. Наоборот, мы сами шлем туда наших детей. Как же — прославленная лига «Лавровой ветви».

— Мой отец презирает каждого юриста, который получил свой диплом в школах этой лиги. У него не было ничего за душой, и, чтобы закончить образование, ему приходилось по ночам заниматься самой черной работой. Всю свою жизнь он вынужден был сносить насмешки набитых деньгами, вроде бы образованных, а на самом деле абсолютно некомпетентных коллег. Зато теперь он смеется над ними. Он сказал мне, что я могу поступать в любой юридический колледж страны, но если выберу какую-нибудь школу лиги, он откажется платить за обучение. А потом, мать. Я росла в окружении волшебных сказок о жизни на вашем дальнем Юге, вот мне и захотелось самой все увидеть. К тому же южные штаты упорно настаивают на широком применении смертной казни — так что, я думаю, работы мне здесь хватит.

— Почему вы так настроены против смертной казни?

— А вы — нет?

— Нет, наоборот, я — за.

— Просто неслыханно! И это говорит адвокат, работающий по уголовным делам!

— Я бы с радостью восстановил старую традицию, когда преступника принародно вешали на площади перед зданием суда.

— Скажите, что вы пошутили. Я очень на это надеюсь. Скажите же.

— Я не шучу.

Она перестала есть. Улыбка сошла с ее лица, глаза засверкали гневом, высматривая в лице Джейка малейшие проявления слабости.

— Так вы говорите серьезно?

— Абсолютно. Проблема вся в том, что мы недостаточно решительно ее применяем.

— Вы и мистеру Хейли это говорили?

— Мистер Хейли не заслуживает смертной казни. Другое дело те двое, что надругались над его дочерью.

— Понятно. Только как вы определяете, кто заслуживает смерти, а кто — нет?

— Это совсем нетрудно. Вы смотрите на преступника и на содеянное им. Если торговец наркотиками стреляет в офицера полиции и убивает его, он идет в газовую камеру. Если это подонок, который насилует трехлетнюю девочку, а потом топит ее, опуская ее голову в лужу с грязной водой, а в довершение всего сбрасывает ее тело с моста, — тогда вы смело забираете его жизнь, и слава Богу. Если сбежавший из тюрьмы заключенный врывается ночью на ферму и, перед тем как сжечь ее вместе с пожилой супружеской парой, издевается и глумится над стариками, вы усаживаете его на стул, пристегиваете ремнями его руки и ноги, опутываете проводами, молитесь за его душу и включаете рубильник. А если перед вами двое накачавшихся наркотиками ублюдков, которые по очереди насиловали десятилетнего ребенка, били его ногами, обутыми в ковбойские сапоги, так, что в нескольких местах сломали малышке челюсть, — вы со спокойной душой, радуясь и ликуя, вознося хвалу небу, захлопываете за ними дверь газовой камеры и, глядя в стеклянное окошко, наблюдаете за их последними судорогами. Это очень просто.

— Это варварство.

— Варварство — это их преступления. Смерть — слишком милостивое для них наказание. Слишком мягкое.

— А если мистера Хейли признают виновным и осудят на смерть?

— Если это произойдет, то последующие десять лет я проведу в яростной борьбе за то, чтобы, используя все законные способы, спасти ему жизнь. И когда его все-таки отправят в газовую камеру, я уверен, что мы вместе с вами выйдем под стены тюрьмы, а к нам еще присоединятся священники и сотни других людей, у которых живые, человеческие души, и мы будем петь гимны, держать в руках зажженные свечи и молиться за него. А потом я встану у его могилы, вырытой подле церкви, рядом с его вдовой и детьми и скажу себе, что лучше бы мне было никогда в жизни не встречать этого человека.

— Вам приходилось когда-нибудь присутствовать при исполнении приговора?

— Не припомню такого.

— Я видела это дважды. Вам хватило бы и раза, чтобы изменить свое мнение.

— Возможно. Но я этого не увижу.

— Это жуткое зрелище.

— А семьи жертв преступника тоже присутствовали?

— Да, в обоих случаях.

— А они испытывали ужас? А они изменяли свое мнение? Нет. Они благодарили Бога, что их кошмары закончились.

— Вы меня удивляете.

— А я вечно не понимаю таких, как вы. Почему вы с таким рвением защищаете тех, кто своими руками сделал все, чтобы заслужить себе смерть, положенную к тому же и по закону?

— По какому закону? В Массачусетсе такого закона нет.

— Бросьте! Вы были единственным штатом, принявшим такую поправку под нажимом Макговерна в семьдесят втором. А все прежние годы ваши жители шли нога в ногу со всей страной.

Забытые чизбургеры остывали на тарелках, голоса споривших становились все громче. Посмотрев по сторонам, Джейк заметил, что кое-кто из посетителей начинает обращать на них внимание. Улыбнувшись, Эллен подцепила пальцем колечко лука.

— А что вы думаете о Национальной ассоциации юристов? — спросила она, положив колечко в рот.

— Я думаю, вы повсюду таскаете с собой ее членскую карточку.

— Вы правы.

— Тогда можете считать себя уволенной.

— Я вступила в нее, когда мне было еще шестнадцать.

— А чего же так поздно? Наверное, последней из вашего скаутского отряда?

— Есть ли у вас хоть какое-то уважение к «Биллю о правах»?

— Я его обожаю. И терпеть не могу, когда судьи начинают интерпретировать его. Ешьте.

В полном молчании они закончили еду, внимательно следя друг за другом. Джейк заказал кофе и еще два порошка.

— Так каким же образом собираемся мы выиграть это дело? — спросила Эллен.

— Мы?

— Я работаю у вас или нет?

— Работаете. Только не забывайте, что я — ваш босс, а вы — моя подчиненная.

— Само собой, босс. И какая у вас стратегия?

— А что предприняли бы вы?

— Ну, насколько мне известно, наш клиент тщательно спланировал убийство и совершенно хладнокровно застрелил их на шестой день после случая с его дочерью. Выходит, он полностью отдавал себе отчет в том, что делал.

— Именно так.

— Так что защищаться нам нечем, мы должны стоять на том, что он заслуживает пожизненного заключения, и тем самым попытаться избежать газовой камеры.

— Да, вы настоящий борец.

— Я шучу. Единственный способ защиты — признание его невменяемым. А доказать это, похоже, невозможно.

— Вы слышали что-нибудь о «правиле М. Нотена»?

— Да. У нас есть психиатр?

— Нечто вроде. Он заявит все, что нам потребуется, если, конечно, он будет трезвым в суде. Одной из ваших самых сложных задач на тот период, что вы станете со мной работать, будет проследить за тем, чтобы наш психиатр явился в суд трезвым. Это совсем непросто, поверьте мне.

— Непредвиденные ситуации в зале суда меня только радуют.

— Хорошо, Ро-арк, возьмите ручку. Вот вам салфетка. Сейчас ваш босс продиктует вам свои инструкции.

Она приготовилась записывать.

— Мне нужна краткая справка о всех заключениях М. Нотена, принятых к рассмотрению Верховным судом штата Миссисипи за последние пятьдесят лет. Что-то всего около сотни. Там будет большое дело, датированное семьдесят шестым годом, «Штат против Хилла», мнения там разделились пять к четырем, а трое склонялись к более широкому толкованию невменяемого состояния. Справка не должна превышать двадцати страниц. Печатать умеете?

— Девяносто слов в минуту.

— Буду знать. Она нужна мне к среде.

— Вы ее получите.

— Потребуется еще уточнить некоторые свидетельские показания. Вам придется увидеть фотоснимки тел, они очень натуралистичны. Как правило, Нуз дает жюри возможность ознакомиться с такими фотографиями, мне же хотелось бы, чтобы они прошли мимо их глаз. Посмотрите, можно ли что-нибудь сделать.