Илья Бушмин - Дорога смерти
– По отпечаткам пальцев из оружейной мастерской Карепкина и по контактам в его сотовом телефоне мы установили круг лиц, которые могут быть причастны к банде ДТА, – объявил Расков. – Есть группы отпечатков пальцев, которые отсутствуют в полицейской и нашей картотеке. Работа по ним будет продолжаться в отдельном порядке. Но сегодня наша задача – задержать тех, личности которых установлены. Пока что у нас под подозрением десять человек. По некоторым причинам, которые я не буду сейчас называть, мы сейчас не будем приводить список полностью. Каждая из оперативных групп получает данные только на одного из подозреваемых и сразу же выезжает на его задержание.
Расков кивнул одному из подчиненных. Тот нажал кнопку пульта управления, и проектор в конце комнаты высветил на полотне за спиной Раскова ориентировку на одного из преступников. С полотна на оперов смотрело лицо, которое было знакомо им всем. Около 30 лет, нос крючком, короткая стрижка, суровый угрюмый взгляд. Фотография именно этого человека была выделена с записи видеорегистратора Федора Уколова, распространена по всем отделам полиции центральной части России и обошла все СМИ.
– Все вы должны запомнить лишь одного человека, – Расков кивнул на изображение. – Артур Томилин, кличка Ямаха. Уроженец Забайкальского края. Дважды судим за имущественные преступления. Носит поддельное удостоверение сотрудника полиции. Мы доподлино знаем, что он как минимум один раз стрелял в человека, в стритрейсера несколько дней назад на трассе М-5. Это один из стрелков и, по нашей версии, один из наиболее активных членов группировки, так как за время расследования он всплывал уже дважды. При этом в Москве нигде не прописан и ни разу не фигурировал, поэтому его адрес неизвестен.
Адрес Антона Машкова ночью был установлен точно: в подмосковном Троицке у него была квартира, доставшаяся ему от покойной бабушки. Был десятый час утра, когда в дверь квартиры позвонили. В глазок было видно одного из оперативников – в бейсболке и с ворохом бумаг, которые он демонстративно перелистывал. Женский голос из-за двери прокричал:
– Кто там?
– Соцзащита, сверяем списки.
Щелкнул замок, дверь открыла молодая, не больше 30 лет, женщина в спортивном костюме. Она не успела даже ахнуть, увидев группу здоровяков. Один зажал ей рот, остальные с пистолетами наперевес бросились внутрь. В единственной жилой комнате троийкой однушки стояла кроватка, в которой с погремушками копошился малыш в ползунках. При виде двух чужаков с пистолетами он уронил погремушку и зарыдал.
Больше никого здесь не было – опера проверили и совмещенный санузел, и балкон. Женщина схватила ребенка, прижав к груди. Тот продолжал отчаянно рыдать, тыкаясь лицом матери в грудь.
– Где Машков?
– Кто?
– Антон Машков, это его квартира!
– Господи! Мы снимаем ее. Вам хозяин нужен? Чего вламываетесь сразу?! Спокойно, Ванюш, все хорошо, не плачь. Ты мой маленький…!
– Вы знаете его адрес?
– Да какой адрес? Он показывается раз в три месяца, берет деньги и уходит, и три месяца мы его не видим. Звонит иногда, но с разных телефонов, он их меняет все время. Последний могу дать. Тихо, Ванюш, тихо. Что, напугали тебя злые дяди? Ух, эти дяди!..
Неудача была и по адресу Мансурова. Пожилая тетя подозреваемого как раз возилась у двери, открывая ее. Она безропотно запустила оперов внутрь, позволив им проверить каждый уголок дома.
– Ваш племянник, Юсуп Мансуров – как нам его найти?
– Во что он опять вляпался, – устало вздохнула пожилая женщина. И было непонятно, утверждает она или спрашивает.
– Он здесь живет?
– Я не знаю, где он живет. Последний раз приезжал с месяц назад. Сказал, что собирается навсегда уезжать. Куда-то на юг. Куда, не сказал. Зачем вы его ищете? Что он опять натворил?
Зато по адресу возможного водителя банды, Евгения Нестерова, выехавшую к нему группу ждал успех. Дома никого не было. Доложив в штаб, опера приготовились к длительному ожиданию. Один занял позицию на площадке между этажами – на пролете, с которого было видно дверь в нужную квартиру. Еще двое расположились в машине напротив подъезда.
Ждать пришлось менее часа. Около десяти утра во двор заехал старенький и видавший виды автомобиль с шашечками такси на крыше. Машина остановилась около подъезда. Водитель вышел, теребя ключи.
Опера сверились с фотографией на ориентировке.
– Это он.
Они выбрались из автомобиля и быстро двинулись к Нестерову. В этот момент он вспомнил, что что-то забыл в такси. Развернувшись, открыл дверцу. Бросил случайный взгляд на приближавшихся людей, один из которых тянул руку подмышку – к кобуре, спрятанной под полою пиджака. И все понял. Он тут же прыгнул за руль, мгновенно заблокировав дверцы изнутри.
– Полиция! Вышел из машины! Быстро!
Выхватив оружие, опера бросились к автомобилю, на бегу расходясь в разные стороны. Взревел двигатель, и такси рвануло с места. Чертыхаясь, один из сыщиков вскинул пистолет. Прицелился и выстрелил.
Пуля пробила заднее колесо такси в тот момент, когда машина, визжа покрышками, на полном ходу выворачивала со двора. Шина лопнула в самый неподходящий момент. Машину резко повело в сторону пробитого колеса, и такси, громыхнув днищем о бордюр тротуара, пробило тянущийся вдоль дома заборчик. Через долю секунды автомобиль на полной скорости врезался в стену дома. Кучки панельной плиты посыпались на смятый в лепешку капот старого такси.
Опера подбежали к покореженному автомобилю. Один распахнул дверцу, второй взял водителя на прицел.
Нестеров был зажат между сиденьем и рулевым колесом. Его ребра были переломаны, а лицо разбито в кровь о жесткую поверхность руля, на который он налетел со всей силы. Сломанный нос, выбитые зубы, кровь лилась по подбородку и капала на руль.
– Б… дь, это ж надо, а! – опер двинул ногой по задней пассажирской дверце. – Вызывай «скорую», чего встал?!
Тем временем Бегин находился в своем временном кабинете на третьем этаже УВД Домодедово. Он был в курсе операции, которую они еще вчера обсудили с Расковым и Лопатиным, и сейчас с нетерпением ждал результатов. А пока их не было, приводил в порядок многочисленные бумаги, ждущие своего часа.
Бегин вскипетил чайник и приготовил себе крепкий кофе. Открыв окно, закурил, глядя вниз, на стоянку УВД.
Он думал о Сергееве. Последние дни были настолько бешеными, что в этом диком темпе не было времени чтобы сесть и как следует подумать. А подумать было о чем. Егор Сергеев, владелец кафе «Каламбур» на окраине Домодедово. Человек, который в момент смерти держал в руках пакетик с марихуаной. Очевидно, проколов шину и увидев быстро приближающихся к нему из темноты вооруженных людей, он решил, что это полицейские. А у него в кармане – треугольный конвертик, упаковка с разовой дозой марихуаны, объем содержимого в котором равнялось пресловутому спичечному коробку – мерой деления в среде наркоманов. Сергеев побежал. Но это были не полицейские. Его изрешетили в спину и бросили умирать в обочине. И до анаши им не было никакого дела.
Зато Бегину было. Сергеев покупал марихуану у Печатника. Печатник, выложив все, был действительно удивлен, услышав фамилию Сергеева. Плюс нигде ранее за уже более чем полтора месяца расследования имя Сергеева не всплывало нигде.
Неужели на самом деле – случайная жертва, случайное стечение обстоятельств?
Но этого не могло быть. Вчерашняя облава в Раменском только подтвердила это. В очередной раз всплыла та самая марихуана в треугольных упаковках – и выяснилось, что и торговали наркотиком, и поставляли оружие банде ДТА одни и те же люди.
Голова разламывалась. Но никаких догадок не было.
Бегин затушил окурок в пепельнице. Достал из сейфа все бумаги, хранившиеся у него и имевшие отношение к делу, и в очередной раз принялся методично их изучать.
Егор Сергеев. Он жаловался на какие-то проблемы, но ничего об этих проблемах выяснить не удалось. Перед законом он был чист – участковый заверил, что Сергеев ни разу не попадал в его поле зрения. Может быть, что-то мог сказать Зубов, который работал на этом самом участке целую вечность, но Зубов был мертв. Погиб от рук той самой проклятой банды ДТА.
И вдруг Бегина как молнией поразило. Он медленно откинулся на спинке кресла, стараясь не упустить всплывшую в голове мысль. Закурил, теперь даже не выходя из-за стола. И пробормотал себе под нос:
– Твою мать…
Только вчера Расков сказал одну фразу, когда они общались во дворе коттеджа Гоблина. Тогда никто, в том числе и Бегин, не придал этому никакого значения, но сейчас она всплыла в памяти – и перевернула все. Расков произнес вчера: «Карета был тут, чуть ли не в сердце Подмосковья, у всех на виду. В Раменском полиция работает вообще? Участковый тут есть? Куда он смотрел?».
