Эрик Ластбадер - Ниндзя
Сайго отвернулся, и в полумраке Николас увидел, как он приближается к Юкио. Он схватил спящую девушку и стянул ее с кровати. Перед Николасом зажглась лампа, и он замигал, приспосабливаясь к яркому свету. Юкио! — закричал он безмолвно. — Юкио!
Сайго посадил ее перед собой. Он разломил небольшую ампулу и поднес ее к лицу Юкио. Она качала головой из стороны в сторону, будто не хотела просыпаться.
Наконец глаза Юкио раскрылись, и лицо ее медленно растянулось в улыбке, рабской и похотливой; ее руки потянулись к Сайго. Он грубо поцеловал девушку, и ее губы раскрылись, как цветок. Юкио!
Сайго ласкал ее так, чтобы Николасу было хорошо видно.
Он потер ее груди, и соски набухли и задрожали; потом провел рукой между ее бедрами. Юкио начала стонать.
Сайго перевернул ее, поставил на колени перед кроватью и сбросил свои черные шелковые брюки.
Юкио кричала. Николас попытался закрыть глаза, но стоны и крики безжалостно обрушивались на его мозг, и он снова открыл глаза, чтобы не сойти с ума.
Юкио судорожно цеплялась руками за покрывало, сминая его в потные комки; ее веки были плотно сжаты. Вдруг она вскрикнула; покрывало треснуло в ее побелевших пальцах, и ее бедра резко содрогнулись. В эту минуту Сайго оставил девушку, и с ее губ сорвался вздох разочарования.
Сайго подошел к Николасу и перевернул его на живот. Только теперь Николас понял, что происходит. Его обожгло болью, он почувствовал тяжесть Сайго на своей спине и услышал его тяжелое сопение.
* * *Полковник вернулся домой очень поздно. Он долго сидел за рулем машины и курил трубку, ни о чем не думая. Казалось, прошло несколько дней с тех пор, как он курил последний раз, и теперь он наслаждался вкусом табака. “Наверное, через некоторое время мне захочется чего-нибудь выпить”, — подумал он.
Луна смутным пятном висела низко над горизонтом. Полковник медленно поднял окно и собрался уже выйти из машины, когда его вдруг охватило какое-то странное оцепенение. “Этого следовало ожидать”, — решил он. Полковник посмотрел на темные очертания дома и подумал о Цзон. Как она ему дорога. И как он ее подвел. Ее, и себя, и особенно Николаса. Полковник сделал то, что он должен был сделать, но знал, что этого далеко не достаточно. Он давно совершил эту ошибку, и сегодняшний вечер просто немного смягчил старую боль.
Он думал о том, что ему предстоит солгать Цзон. Полковник никогда не обманывал ее прежде и не хотел делать этого теперь. Но другого выхода не оставалось: он слишком хорошо представлял последствия.
Наконец, полковник выбрался из машины и мягко захлопнул за собой дверку. Ночь показалась ему очень холодной.
Он медленно подошел к дому и увидел кучку листьев, которые собрал Атаки, чтобы наутро их сжечь. Полковник стал на колени и поджег листья, задумчиво слушая громкий треск и вдыхая едкий дым.
Он смотрел на огонь. “В такие минуты всплывают странные воспоминания, — подумал он. — Как подводная лодка, неожиданно вырвавшаяся из глубины”. Полковник вспомнил солнечный летний день и то историческое совещание премьер-министра Ёсида с Джоном Фостером Даллесом, генералом Брэдли и министром обороны Джонсоном. На совещании обсуждались возможные последствия Корейской войны. Даллес приехал в Токио потому, что среди первых в Корею отправлялись войска, которые с 1945 года стояли в Японии. Но при этом без присмотра оставались военные базы и семьи офицеров, что, конечно, не нравилось американцам, и они усиленно советовали японцам создать собственные вооруженные силы.
Это неожиданное предложение находилось в вопиющем противоречии с Японской конституцией 1947 года, 9-ая статья которой гласила: “Никогда не будут создаваться сухопутные, морские, воздушные и иные военные силы”.
В лучших американских традициях Джонсон раскритиковал позицию Даллеса; со своей стороны, премьер-министр также отнесся отрицательно к планам ремилитаризации Японии. Тем не менее, необходимо было что-то предпринять. Полковник предложил расширить существующую японскую полицию примерно до семидесяти пяти тысяч человек и назвать это Резервом национальной полиции. “Таким образом будут созданы регулярные войска без всякого упоминания слова «армия»”, — сказал тогда полковник.
Даллеса это, разумеется, не устраивало, но Ёсида охотно согласился. Он понял, что полковник подсказывает ему выход из положения, который позволяет не потерять лица. Конечно, подобный план, должен был держаться в полной тайне. Ёсида настаивал на том, чтобы даже сами добровольцы не знали, к чему их готовят.
Премьер-министр принял решение организовать специальный отдел, который станет заниматься вербовкой добровольцев и их подготовкой. Во главе отдела предполагалось поставить американского офицера.
После совещания Ёсида попросил полковника задержаться. В комнате по-прежнему чувствовалась напряженность, и премьер предложил прогуляться в саду.
— Я вам чрезвычайно признателен, — сказал он после обычных ничего не значащих формул вежливости, которые не могли быть опущены даже в такой чрезвычайной ситуации.
— Проблема состоит в том, сэр, что американцы до сих пор нас не понимают. — Полковник поймал настороженный взгляд Ёсида. — И наверное, никогда не поймут. Времени у них было вполне достаточно.
Премьер-министр улыбнулся.
— Не забывайте, полковник, было время, когда мы не понимали американцев.
— Но я полагаю, что японцы более восприимчивы к другой культуре. Ёсида вздохнул.
— Да, пожалуй, это так. Как бы то ни было, я вам искренне благодарен. Мистеру Даллесу очень хотелось загнать меня в угол. Разумеется, он клонил к участию Японии в войне. Зачем же еще создавать ни с того ни с сего огромную армию? — Премьер покачал головой и сцепил за спиной маленькие руки. — Но это просто немыслимо — посылать наши войска в Корею.
“Немыслимо, — думал полковник, стоя на коленях перед огнем. — Тогда, с Божьей помощью, нам удалось этого избежать, а теперь...”
Он достал шнурок из кармана темной нейлоновой куртки и бросил его в огонь.
* * *Прощай, Асо. Здравствуй, Фудзи.
На обратном пути почти все время шел дождь; капли собирались в струйки и стекали по оконному стеклу. Низкое темное небо затянули хмурые облака. Из-за сильного северного ветра резко похолодало. Наконец наступила зима.
Николас беспокойно ерзал, ему было больно сидеть. В конце вагона кто-то крутил ручку настройки транзистора: короткие взрывы рок-музыки сменялись сухим голосом диктора. Сабуро, лидер Социалистической партии, снова подвергался критике за политику “структурной реформы”, начатую им два года назад. Высказывалось предположение, что его политическая карьера близится к концу.
Севернее Осаки дождь перешел s град, который неустанно барабанил теперь по стеклам вагона.
Николас слегка дрожал, скорчившись на сидении, хотя в поезде было достаточно тепло. Он смутно ощущал голод, словно есть хотелось не ему, а какому-то другому человеку. Николас не поднимался со своего места с тех пор, как сел в Осаке на этот поезд. Любое движение давалось ему с большим трудом. До Токио придется, наверное, сходить в туалет, но он старался об этом не думать. Мысли в его голове неумолимо крутились вокруг одного и того же.
Николас слышал стоны, чувствовал на своем лице тепло — свет от лампы? Он видел перед собой огромные тени. Сайго почему-то заправлял постель. Юкио, в юбке и блузке, машинально складывала вещи. Николас пытался что-то сказать, но рот его был как будто набит сухим песком. Может, его гортань тоже была парализована?
Сайго взял Юкио за руку; им пришлось переступить через Николаса, чтобы пройти к двери. Он лежал неподвижно и моргал, стараясь стряхнуть с глаз соленый пот и слезы. Он напряженно вглядывался в ее лицо, но оно было в тени.
Сайго шепнул что-то на ухо Юкио и наклонился, приблизив к Николасу блестящее от пота лицо.
— Теперь ты понял что к чему? Ну вот, хороший мальчик. — Он ухмыльнулся. — И не пытайся меня выследить: напрасный труд. Гудбай. Понятно? — Сайго протянул руку и потрепал Николаса по щеке, почти нежно. — В следующий раз я тебя убью.
Тени у порога исчезли. Были ли это настоящие люди? Николас наконец закрыл глаза и сосредоточился на своем дыхании.
После рассвета паралич стал отступать. Он не знал точно, когда это произошло, потому что уснул. Очнувшись около восьми утра, Николас попытался шевелить пальцами рук и ног. Через час он мог уже стоять и даже медленно ходить. Он прошел в ванную и долго стоял там под душем.
Первым делом Николас направился к складу. Днем улица выглядела совсем по-другому. Склад находился недалеко от центра города, и кругом было полно машин и пешеходов. Николас подергал входную дверь, но она была заперта. Он дважды обошел вокруг здания и убедился, что больше дверей нет. О том, чтобы взломать замок, не могло быть и речи.
