Дафна дю Морье - Ребекка
Нет, Максим, нет. Так ты его восстановишь против себя. Ты слышал, что говорил Фрэнк. Ты не должен восстанавливать его против себя. Не таким голосом. Не так сердито, Максим. Он не поймет. Пожалуйста, любимый, прошу тебя. Боже, не дай Максиму выйти из себя, не дай ему выйти из себя!
— Мистер де Уинтер, поверьте, все мы глубоко сочувствуем вам. Без сомнения, для вас было неожиданностью узнать, что ваша покойная жена утонула в каюте собственной яхты, а не в открытом море, как вы предполагали. Я расследую это дело ради вас. Ради вас, и никого другого, я хочу выяснить, как и почему она умерла. Я веду дознание отнюдь не для своего развлечения.
— Это само собой очевидно, не так ли?
— Надеюсь, что так. Джеймс Тэбб только что показал, что в днище яхты, принадлежащей покойной миссис де Уинтер, были проделаны три отверстия. И что были открыты кингстоны. Вы не подвергаете сомнению его слова?
— Разумеется, нет. Он — корабельный мастер. Кому и знать, как не ему.
— Кто присматривал за яхтой миссис де Уинтер?
— Она сама.
— У нее не было матроса?
— Нет, никого.
— Яхта стояла в частной гавани, входящей в территорию Мэндерли?
— Да.
— Любой, кто попытался бы повредить яхту, был бы замечен? В гавань можно попасть с общей пешеходной тропы?
— Никоим образом.
— Гавань ведь у вас укромная, не так ли, и окружена деревьями?
— Да.
— Значит, все же возможно незаметно туда подобраться?
— Не знаю.
— Однако Джеймс Тэбб утверждает, и у нас нет оснований ему не верить, что при открытых кингстонах яхта с этими дырами в дне не продержится на плаву более десяти — пятнадцати минут.
— Именно.
— Следовательно, нам надо отвергнуть версию о том, что яхта была со злым умыслом приведена в негодность до того, как миссис де Уинтер вышла в море. Если бы это было так, яхта затонула бы у причала.
— Несомненно.
— Следовательно, мы должны допустить, что тот, кто вывел яхту в море, проделал отверстия в ее обшивке и открыл кингстоны.
— Полагаю, что так.
— Вы говорили, когда давали свои показания, что дверь каюты была закрыта, иллюминаторы завинчены и останки вашей покойной жены лежали на полу. Так было в ваших показаниях, и в показаниях доктора Филлипса, и в показаниях капитана Сирла.
— Да.
— А теперь к этому присовокупились сведения, что в дне были отверстия и что кингстоны были открыты. Вам не кажется все это крайне странным, мистер де Уинтер?
— Без сомнения.
— У вас нет никаких предположений?
— Абсолютно.
— Мистер де Уинтер, как мне это ни неприятно, я вынужден задать вам весьма щепетильный вопрос.
— Да?
— Каковы были отношения между вами и покойной миссис де Уинтер?
Ну, конечно, опять эти черные точки перед глазами; они плясали, вспыхивали и гасли, пронизывали подернутый дымкой воздух; было невыносимо жарко от всех этих людей, всех этих лиц, и ни одного открытого окна; дверь, оказывается, вовсе не была рядом, она была куда дальше, чем я предполагала, а пол все поднимался и поднимался мне навстречу…
И тут из странного тумана, окружавшего меня, раздался голос Максима, громкий и ясный:
— Выведите кто-нибудь мою жену из зала! Она сейчас потеряет сознание.
Глава XXIII
Я снова сидела в маленькой комнате. Той, что была похожа на небольшой зал ожидания на вокзале. Полисмен тоже был там; наклонившись надо мной, он протягивал мне стакан с водой, а на плече у меня была чья-то рука, рука Фрэнка. Я сидела совсем неподвижно, и постепенно пол, стены, фигуры Фрэнка и полисмена приняли четкие очертания.
— Мне ужасно неловко, — сказала я, — что может быть глупей, чем упасть в обморок. Там было так жарко, в той комнате, так жарко.
— Там всегда делается душно, — сказал полисмен, — на это уже не раз жаловались, но все бесполезно. И прежде бывало, что дамы теряли там сознание.
— Вам не лучше, миссис де Уинтер? — сказал Фрэнк.
— Да-да, гораздо лучше. Еще немного, и я буду в полном порядке. Не ждите меня.
— Я отвезу вас в Мэндерли.
— Не надо.
— Меня попросил Максим.
— Нет, вам следует остаться с ним.
— Максим велел мне отвезти вас обратно в Мэндерли.
Он взял меня под руку и помог подняться.
— Можете вы дойти до машины или пригнать ее сюда?
— Я дойду сама. Но я бы предпочла остаться. Я хочу подождать Максима.
— Максим может пробыть здесь долго.
Почему Фрэнк это сказал? Что он имел в виду? Почему он не смотрит на меня? Он снова взял меня под руку, и мы пошли по коридору к дверям, спустились по ступеням на улицу. Максим может пробыть здесь долго…
Мы молчали. Подошли к «Моррису» — маленькой машине Фрэнка. Он открыл дверцу, помог забраться внутрь. Затем сел и завел мотор. Мы покатили по мощенной булыжником рыночной площади, пересекли пустой город и выехали на дорогу к Керриту.
— Почему они могут пробыть там еще долго? Что они будут делать?
— Возможно, придется снова давать показания. — Фрэнк глядел прямо вперед на каменистую белую дорогу.
— Но показания уже даны, — сказала я, — что еще можно добавить?
— Откуда нам знать? — сказал Фрэнк. — Коронер может по-иному сформулировать вопрос. Тэбб все перевернул. Коронеру надо теперь рассматривать то же самое под другим углом.
— Каким углом? Я вас не понимаю.
— Вы слышали показания Тэбба? Слышали, что он сказал относительно яхты? Суд больше не поверит в несчастный случай.
— Но это же нелепо, Фрэнк, это просто смешно. Зачем они слушают этого Тэбба? Как он может сказать, когда прошел чуть не год, откуда в яхте эти дыры? Что они хотят доказать?
— Я не знаю.
— Этот коронер будет теперь без конца спрашивать Максима одно и то же, пока Максим не потеряет терпение и не наговорит того, чего и не думает. Он будет задавать вопрос за вопросом, Фрэнк, и Максим не выдержит этого, я знаю, что не выдержит.
Фрэнк не ответил. Он гнал машину вперед. Впервые за все время нашего знакомства он не мог найти подходящей к случаю фразы. Это значило, что он встревожен, крайне встревожен. И обычно он так медленно и осторожно вел машину, тормозил на каждом перекрестке, смотрел направо и налево, нажимал на гудок у поворотов.
— Этот человек тоже был там, — сказала я. — Тот, что приезжал однажды в Мэндерли к миссис Дэнверс.
— Фейвел? — сказал Фрэнк. — Да, я его видел.
— Он сидел рядом с миссис Дэнверс.
— Да, я знаю.
— Почему он пришел? Какое право он имеет присутствовать на дознании?
— Он был ее двоюродный брат.
— Мне не нравится, что он и миссис Дэнверс сидят там и слушают показания. Я не доверяю им, Фрэнк.
— Я тоже.
— Они могут сделать что-нибудь, они могут причинить нам вред.
И опять Фрэнк не ответил. И я поняла, что его преданность Максиму не позволяет ему обсуждать все это даже со мной. Он не знал, насколько я в курсе дела. Да и я не могла с уверенностью сказать, насколько в курсе дела он. Мы были союзниками, мы сидели бок о бок, и мы не могли взглянуть друг другу в лицо. Ни один из нас не осмеливался пойти на риск и открыться другому. Вот мы уже миновали ворота у сторожки и покатили по длинной извилистой узкой подъездной аллее к дому. Я впервые заметила, что начали расцветать гортензии, их голубые головки высовывались из зеленой листвы. При всей их красоте в них было что-то мрачное, траурное, они были похожи на венки, жесткие искусственные венки под стеклянными колпаками, которые встречаешь на кладбищах во Франции. Они стояли по обе стороны аллеи от ее начала и до конца, голубые, одинаковые, как зеваки, выстроившиеся с двух сторон улицы, чтобы поглазеть на нас.
Наконец впереди показался дом, аллея описала широкую дугу, и мы подкатили к дверям.
— Вы теперь управитесь одна? — спросил Фрэнк. — Вам бы сейчас лечь, а?
— Да, — сказала я. — Лягу, пожалуй.
— Я вернусь в Лэньон, я могу понадобиться Максиму.
Больше он ничего не сказал. Быстро сел в машину и уехал. Он может понадобиться Максиму. Почему он сказал, что может понадобиться Максиму? Вероятно, коронер захочет его тоже о чем-нибудь спросить. Или нет? О том вечере больше года назад, когда Максим обедал у Фрэнка. Спросит, видел ли кто-нибудь, как Максим от него ушел. Захочет узнать, видел ли кто-нибудь Максима, когда он вернулся домой. Знали ли слуги о том, что он дома? Может ли кто-нибудь подтвердить, что Максим сразу разделся и лег спать? Вероятно, вызовут миссис Дэнверс. Предложат ей дать показания. Максиму будет все трудней держать себя в руках, он будет становиться все бледнее…
Я вошла в холл. Поднялась к себе в спальню и легла на кровать, как посоветовал Фрэнк. Прижала ладони к глазам. Передо мной стояла та комната, те лица. Морщинистое, сосредоточенное, несимпатичное лицо коронера в пенсне в золотой оправе.
