Хеннинг Манкелль - Возвращение танцмейстера
– Появились новые вопросы.
– Тогда я достиг, чего хотел.
– Вы жили в палатке у озера, когда приехали?
– Да.
Стефан отметил, что Херейра совершенно успокоился. Нетерпение в его голосе исчезло. Не слышно было и позвякивания бутылки. Херейра поднялся, Стефан понял это по колебаниям пола. Он стоял теперь у Стефана за спиной. Стефану снова стало страшно. Он связан. Если тот захочет его задушить, он не сможет оказать никакого сопротивления.
Голос послышался справа. Теперь слева. Снова скрипнул стул. Стефан продолжал рыться в памяти.
– Я думал, что все это похоронено. Все то, что было тогда. Но нет – идеи, родившиеся в вывихнутом мозгу Гитлера, все еще живы. Имя у них другое, а идеи те же, то же патологическое представление, что можно уничтожить целый народ, если это необходимо. С новой техникой, компьютерами, Интернетом все эти группы поддерживают контакт, объединяются, строят планы. Теперь все в компьютерах.
Стефан подумал, что совсем недавно он слышал примерно ту же фразу из уст Вероники Молин – теперь все в компьютерах.
– Они продолжают губить жизнь, – сказал голос. – Они продолжают сеять ненависть. Против людей с другим цветом кожи, другими обычаями, другими богами.
Стефан вдруг осознал, что спокойствие Херейры было обманчивым. Он мог в любую секунду сорваться, с ним мог повториться припадок ярости. Он убил Молина, опять подумал Стефан. Он пытался меня задушить, он оглушил меня и привязал к стулу. Если он не нападет на меня сзади… Я должен быть сильнее, чем он, – мне только тридцать семь лет, а ему почти семьдесят. Он не может меня отпустить, потому что тогда я должен его арестовать. Он прекрасно понимает, что напал на полицейского. Это хуже всего, не важно, в Аргентине или в Швеции.
Он ясно понимал, что человек, находящийся рядом с ним, вполне может его убить. Он только что рассказал всю историю, по сути, сделал признание, и единственное, что ему оставалось, – бежать. Вопрос только, что он сделает с пленным полицейским.
Я не видел его лица, подумал Стефан. Так что он вполне может просто бросить меня здесь и исчезнуть. Я не должен дать ему снять с меня повязку.
– А кто хотел меня убить на дороге?
– Молодой нацист по имени Магнус Хольмстрём.
– Швед?
– Да.
– Я-то думал, у вас достойная страна, без нацистов. Кроме, понятно, старых, неизлечимых. Тех, что все еще прячутся в своих норах.
– Есть и новое поколение. Их не так много, но они есть.
– Я не говорю о бритоголовых. Я говорю о тех, кто мечтает о крови, планирует геноцид, видит будущее как господство белой расы.
– Магнус Хольмстрём как раз из таких.
– Его взяли?
– Пока нет.
Молчание. Опять звякнула бутылка.
– Это она попросила его?
Кто – она? – подумал Стефан, но сразу сообразил, что кандидатура только одна. Эльза Берггрен.
– Этого мы не знаем.
– А кто еще?
– Я же говорю – не знаю.
– Но мотив-то у него должен быть?
Осторожнее, подумал Стефан. Не сказать слишком много, не сказать слишком мало. Не говорить, чего не надо. А чего не надо говорить? Этот Херейра хотел узнать, виновен ли он в смерти Андерссона. Конечно виновен. Когда он убил Герберта Молина, он перевернул камень, и мокрицы поползли во все стороны. Они снова хотят под камень, они хотят, чтобы камень оказался на месте, там, где был раньше, пока не начались все эти события.
Стефан по-прежнему многого не понимал. По-прежнему не хватало какого-то звена. Все было связано невидимой нитью, и ни он, ни Джузеппе, никто не смог ее обнаружить.
Он подумал про полыхающий дом Герберта Молина там, в лесу. И решил, что этот вопрос достаточно нейтрален и не вызовет ярости у Херейры.
– Это вы подожгли дом Молина?
– Я понимал, что полиция поедет туда. Но я надеялся, что вы не поедете. Точно не знал, конечно, но оказался прав. Вы остались в гостинице.
– Почему именно я? Почему не другие из полиции?
Голос не ответил. Стефан подумал, что сделал ошибку, что сам, не понимая, перешел границу. Он ждал. Все время он лихорадочно пытался придумать, как ему освободиться, как уйти из этой комнаты, где он сидел связанный. Но для этого он должен понять, где он находится.
И снова звякнула бутылка. Херейра встал. Стефан прислушался. Он не чувствовал вибраций пола. Все было тихо. Может быть, он вышел? Стефан напряг все свои чувства. Но тот, казалось, исчез.
Начали бить часы. В ту же секунду Стефан сообразил, где он. Это был дом Эльзы Берггрен, это били ее часы. Он запомнил этот звук. Он прислушивался к нему и во второй раз, когда они были здесь с Джузеппе.
В тот же самый момент Херейра снял повязку с глаз Стефана. Тот даже не успел среагировать. Совершенно точно, гостиная Эльзы Берггрен, и он сидит именно на том стуле, что и при первом визите. Херейра стоял у него за спиной. Стефан осторожно обернулся.
Фернандо Херейра был очень бледен. Он был небрит, под глазами – черные тени. Седые нечесаные волосы. Он был худ, темные брюки и куртка в грязи. Воротник куртки разорван. На ногах кроссовки. Значит, это тот самый человек, что жил в палатке у озера, зверски убил Герберта Молина, а потом танцевал с мертвецом танго. Это тот самый человек, что дважды нападал на Стефана, последний раз всего час назад.
Часы пробили половину какого-то. Он посмотрел – полшестого утра. Он пробыл без сознания дольше, чем он думал. На столе стояла бутылка коньяку, стакана не было. Херейра сделал глоток из бутылки и посмотрел на Стефана:
– Какой приговор я могу получить?
– Не знаю. Это решает суд.
Херейра горько покачал головой.
– Никто не поймет, – сказал он. – В вашей стране есть смертная казнь?
– Нет.
Он сделал еще глоток и, покачнувшись, поставил бутылку на стол. Он пьян, подумал Стефан. Движения неуверенные.
– Есть еще один человек, с кем мне хотелось бы поговорить, – снова сказал Херейра. – Я хотел бы объяснить его дочери по имени Вероника, почему я убил ее отца. Мне Стакфорд написал, что у него есть дочь. Может быть, есть и еще дети? Но я хочу поговорить с дочерью. Она, наверное, приехала на похороны отца?
– Похороны сегодня.
Фернандо Херейра вздрогнул:
– Сегодня?
– Сын тоже приехал. Сегодня, в одиннадцать часов.
Стало тихо. Фернандо Херейра разглядывал свои руки.
– Я в состоянии говорить только с ней, – сказал он наконец. – Потом она может пересказывать это кому захочет. Я должен рассказать ей, почему я это сделал.
Стефан понял, что ему подворачивается возможность.
– Вероника Молин понятия не имела, что ее отец – нацист. Она этим потрясена. Думаю, если вы ей расскажете то же самое, что рассказали мне, она поймет.
– В моем рассказе каждое слово – правда.
Он снова глотнул из бутылки.
– Вопрос только, дадите ли вы мне время на это. Что вы скажете, если я вас сейчас отпущу и попрошу устроить мою встречу с ней? Дадите вы мне это время, прежде чем меня арестовать?
– Откуда я знаю, что вы не поступите с ней так же, как с отцом?
– Вы этого не можете знать. Но она же не убивала моего отца!
– На меня же вы напали. Я его тоже не убивал.
– Это была необходимость. Я искренне сожалею.
– И как вы себе представляете наш уговор?
– Вы уходите. Я остаюсь здесь. Скоро шесть часов. Вы поговорите с Вероникой Молин, расскажете, где меня найти. После ее ухода вы и другие можете входить и арестовывать меня. Я понял, что домой мне вернуться не удастся. Я останусь здесь и умру в тюрьме.
Он задумался и, казалось, забыл, где он находится. Говорил он искренне или нет? Стефан знал, что принять его слова на веру он не может.
– Я не могу допустить, чтобы Вероника встречалась с вами наедине.
– Почему?
– Вы уже доказали, что способны на насилие. Ваше желание неразумно.
– Я не трону ее пальцем. Я должен поговорить с ней.
Он внезапно грохнул кулаком по столу.
Стефану вновь стало страшно.
– А что будет, если я скажу «нет»?
Херейра долго смотрел на него, прежде чем ответить:
– Я считал себя всю жизнь совершенно мирным человеком. И, как видите, оказалось, что я способен на убийство. Я и сам не знаю, что я сделаю. Может быть, убью вас. А может быть, не убью.
Стефан прекрасно понимал, что он не может выполнить желание Херейры. Но он также прекрасно понимал, что если быстро не придумает какую-нибудь альтернативу, которая удовлетворила бы Херейру, может случиться все, что угодно.
– Я дам вам время, о котором вы просите. Но вы будете говорить с ней по телефону.
Стефан заметил, как блеснули глаза Херейры. Он был измучен, но далеко еще не сдался.
– Я и так делаю очень много, – продолжил Стефан. – Я даю вам время и даю возможность поговорить с ней по телефону. Вы прекрасно понимаете, что, как полицейский, я не имею права это делать.
– Могу я вам верить?
– А у вас есть выбор?
Херейра сомневался. Потом он поднялся и разрезал липкую ленту, которой Стефан был примотан к стулу.
