Стив Берри - Измена по-венециански
— Это кочевой народ, пришедший из Центральной Азии в южные регионы России в восьмом и седьмом веках до нашей эры. О скифах писал Геродот. Они были жестоки и кочевали племенами. Их все боялись. Скифы отрезали головы своим врагам и делали из черепов кубки, обтянутые кожей.
— Да, таким способом можно снискать определенное уважение, — хмыкнул Торвальдсен.
— Что связывало их с Александром? — задала вопрос Стефани.
— В четвертом и третьем веках до Рождества Христова они сосредоточились на территории, ставшей впоследствии Казахстаном. Они успешно оказывали сопротивление Александру, преграждая ему путь на восток, через Сырдарью. Он сражался с ними отчаянно, был несколько раз ранен, но через некоторое время заключил перемирие. Не скажу, что Александр боялся скифов, но он определенно уважал их.
— А снадобье? — напомнил Торвальдсен. — Оно было скифским?
Эли кивнул.
— Они открыли Александру секрет снадобья, и это было одним из условий перемирия. Александр, судя по всему, использовал его, чтобы лечиться. Из того, что я читал, можно сделать вывод, что это некое природное средство. С его помощью излечились сам Александр, Гефестион и ученик лекаря, упомянутый в манускрипте. Если, конечно, эти исторические отчеты точны.
— Скифы были необычным народом, — продолжал Эли. — Например, в разгар одного из сражений с персами они все внезапно покинули поле боя и погнались за кроликом. Никто не знает почему, но этот факт отмечен в исторических документах. Они знали толк в золоте, были умелыми золотых дел мастерами, и у них было множество изделий из него: украшения, пояса, блюда. Золотом даже инкрустировали оружие. Могильные курганы скифов буквально нашпигованы золотыми вещами. Скифы не знали письменности. После них не осталось никаких документов, только рисунки, предания и рассказы других народов. Известны лишь несколько слов из их языка, и то благодаря Геродоту.
Стефани увидела в зеркало лицо Эли и поняла: он сказал не все.
— Что еще? — спросила она.
— Как я только что сказал, до нас дошло всего несколько слов из скифского языка. «Пата» означает «убить», «спу» — «глаз», «ойор» — «человек». Но есть еще слово «арима». — Эли пошелестел своими бумагами. — До сегодняшнего дня оно мало что значило. Вспомните загадку. «Когда окажешься наверху…» Птолемей сражался со скифами в качестве одного из полководцев Александра. Он знал их. «Арима» означает «место наверху».
— Вроде чердака, — сказала Стефани.
— Гораздо важнее. То место, которое греки когда-то назвали Климакс и куда мы едем сейчас, местные жители всегда называли Арима. Я узнал это, когда побывал там.
— Не слишком много совпадений? — спросил Торвальдсен.
— Похоже, все пути ведут туда.
— Что же мы надеемся там найти? — осведомилась Стефани.
— Скифы насыпали над могилами своих царей курганы, но я читал, что самые прославленные из них были похоронены в горах. Эти места — рубеж империи Александра, ее восточная граница. До дома далеко. Здесь бы его никто не потревожил.
— Может быть, именно потому он и выбрал это место?
— Не знаю. Все это вообще кажется мне очень странным.
И Стефани согласилась.
Зовастина открыла глаза. Обнаружив, что лежит на земле, она сразу вспомнила нападение Кассиопеи Витт. Стряхнув туман с сознания, она почувствовала, что ее что-то держит. Поочередно повернув голову в обе стороны, Зовастина увидела, что привязана к деревьям — точно так, как совсем недавно была привязана Витт. Как унизительно! Она встала и обвела просеку взглядом.
Козы, Малоун, Витт и Виктор исчезли. Один из охранников был убит, но второй был жив. Он сидел, прислонившись спиной к дереву, из его простреленного плеча текла кровь.
— Ты можешь двигаться? — спросила она.
Мужчина кивнул, но было видно, что рана причиняет ему мучительную боль. Все гвардейцы ее Священного отряда были сильными, дисциплинированными воинами. Она сама убедилась в этом. И сама она в ее нынешней инкарнации была столь же бесстрашной, как и в то время, когда жила в теле Александра Великого.
Охранник с трудом поднялся на ноги, держась левой рукой за плечо правой.
— Нож, — сказала она. — Там, на земле.
На лице гвардейца не было ни единого намека на страдания, которые он испытывал. Она попыталась вспомнить его имя, но не смогла. Всех солдат Священного отряда нанимал Виктор, а сама Зовастина приучила себя к тому, что не должна испытывать личной симпатии ни к одному из них. Они были предметами, инструментами. И больше ничем.
Мужчина наклонился и поднял нож с земли. Затем он подошел к веревкам, но потерял равновесие и упал на колени.
— У тебя получится, — сказала она. — Сопротивляйся боли. Сосредоточься на долге.
Охранник пытался собраться с силами. На лбу у него крупными бусинами выступил пот, кровотечение усилилось. Удивительно, что этого несчастного не свалил болевой шок. Вероятно, это объяснялось только тем, что мужчина находился в превосходной физической форме.
Он поднял нож, сделал несколько глубоких вдохов, а затем перерезал веревку на правой руке женщины, после чего она взяла у него нож и сама освободила свою левую руку.
— Ты молодец, — проговорила она.
Мужчина, все так же стоя на коленях и тяжело дыша, улыбнулся, польщенный похвалой.
— Приляг, — сказала Зовастина, — отдохни.
Мужчина лег на спину, а Зовастина стала обшаривать просеку. Возле мертвого охранника она нашла пистолет и вернулась к раненому. Он видел ее побежденной, униженной, чего не случалось уже много десятилетий.
Раненый лежал на спине, продолжая сжимать простреленное плечо.
Она встала над ним. Раненый посмотрел на нее темными глазами, и в них Зовастина прочитала: он знает, что сейчас произойдет. Она улыбнулась, гордая его мужеством. А потом направила пистолет ему в голову и нажала на спуск.
76
Малоун смотрел вниз, на изрезанный ландшафт: пересохшая земля, пастбища, холмы и деревья. Виктор управлял вертолетом «Хинд», который они угнали с бетонной площадки, расположенной в нескольких милях от дворца. Это был вертолет огневой поддержки российского производства, мощная машина с двумя турбинными двигателями. Русские называли ее «летающим танком», а натовцы окрестили «крокодилом» из-за особой камуфляжной окраски и немного странного вида. И без того прекрасный аппарат, этот, в дополнение ко всему, был оснащен просторным задним отделением для перевозки живой силы. К счастью, им удалось беспрепятственно уйти как из дворца, так и из Самарканда.
— Где вы научились управлять вертолетом? — спросил Малоун.
— В Боснии, в Хорватии. Мне это было необходимо для выполнения главной задачи, которая стояла там передо мной: найти и уничтожить.
— Подходящие места, чтобы тренировать нервную систему.
— И погибнуть.
С этим было не поспорить.
— Долго нам еще лететь? — спросила Кассиопея через переговорное устройство.
Они летели на восток со скоростью около трехсот километров в час, направляясь к хижине Эли в предгорьях Памира. Зовастина скоро будет освобождена, если этого уже не случилось, поэтому Малоун спросил:
— Что, если за нами будет погоня?
Виктор указал вперед.
— Те горы помогут нам скрыться. Там трудно вести поиск. До них осталось совсем немного, да и до границы с Китаем всего несколько минут лету. Мы в любой момент можем укрыться там.
— Не делайте вид, будто вы меня не слышите, — проговорила Кассиопея. — Сколько еще лететь?
Малоун сознательно уклонялся от ответа. Женщина была чересчур возбуждена. Ему хотелось сказать ей, что он знает о ее болезни. Пусть почувствует: ему не все равно, он знает о ее страданиях и принимает их близко к сердцу. Но делать этого было нельзя. Поэтому он уклончиво сказал:
— Мы летим настолько быстро, насколько это возможно, — а потом помолчал и добавил: — В любом случае это лучше, чем быть привязанной к деревьям.
— Судя по всему, ты будешь припоминать мне это до конца жизни?
— В общем-то, да.
— Что ж, Коттон, признаюсь, мне это и самой не по нутру, но пойми: я думала, что Эли мертв, я хотела, чтобы он оказался жив, но я знала… я считала… — Она осеклась. — А теперь…
Она сидела одна в заднем отделении. Повернувшись, Малоун увидел, что ее глаза горят. Это и порадовало, и опечалило его, но, поймав себя на этом, он внутренне встряхнулся и закончил ее мысль:
— А теперь он с Хенриком и Стефани. Так что успокойся.
Кассиопея похлопала Виктора по плечу.
— Вы знали, что Эли жив?
Виктор покачал головой.
— Там, в Венеции, на лодке, когда я сказал, что Эли погиб, мне хотелось сделать вам больно, да и вообще я должен был что-то сказать. На самом деле именно я спас ему жизнь. Зовастина опасалась, что на его жизнь могут покуситься. Он был ее советником, а политическое убийство в Федерации — дело обычное. Она хотела защитить его. После того как на Эли было совершено три покушения, она спрятала его, и с тех пор я с ним не сталкивался. Хотя я возглавлял охрану, всем управляла она сама, поэтому мне на самом деле была неизвестна его участь. Я научился не задавать вопросов — лишь выполнять приказы.
