Дмитрий Петров - Нелюдь
И вот однажды за ужином, после того, как мы все съели и пора было идти спать, Линда вдруг хитро посмотрела на меня и сказала: «А теперь ползи под стол, Хельга… Обслужи меня, как обычно». При этом она победно посмотрела на Леву. Я в ужасе застыла на своем стуле, еще ничего не поняв до конца.
А он усмехнулся и, сверля меня своими черными глазами, сказал с интересом, облизывая мокрые губы: «Ну же, давай, Хельга… Я все знаю, и мне безумно интересно посмотреть, как ты ублажаешь Линдочку».
У меня рухнуло небо на голову. Нет, это слабо сказано. Рухнуло мироздание. Я пошатнулась и чуть не упала со стула, на котором сидела.
Это был ужасный вечер. Я ни на что не согласилась. Я была потрясена безмерно таким двойным предательством.
А Линда, разъяренная тем, что я взбунтовалась и не дала ей показать Леве аттракцион, наговорила мне кучу ужасных вещей.
«Как вы могли? — только и спрашивала я у них обоих. — Неужели в вас нет никакой жалости ко мне? Ничего человеческого?»
Они даже не хотели понять моих чувств. И ни за что не хотели отказываться от своей жестокой игры. Наверное, они не раз предвкушали, как это будет.
В ту ночь я убежала к подруге ночевать. Я не могла больше быть с ними, с двумя, ни одной минуты.
На прощание Линда еще, посмеиваясь, издевательски сказала мне: «Было очень приятно и удобно с тобой общаться, моя милая. Твой муж был таким неутомимым любовником, а я терпеть не могу подмываться после… А ты всегда была под рукой и всегда готова к услугам. Когда ты обслуживала меня после твоего мужа, я каждый раз была готова расхохотаться от мысли, как ловко я устроилась…»
Наверное, потом Лева и сожалел о том, что довел меня до такого конца. Но тогда он буквально обезумел. В ту ночь я и подумала о том, как жестоки бывают люди. Как нравится им поступать вот так, как они поступили со мной.
— Ну и что же было потом? — не выдержал я и спросил Хельгу, надеясь услышать хоть сколько-ни-будь приемлемое окончание ее рассказа. Слишком уж невыносимо мне было это слушать, и слишком уж переполнялось мое сердце жалостью к этой несчастной красивой женщине…
— А потом ничего больше не было, — ответила Хельга. — Потом Линда уехала, и я больше ее не видела. А потом довольно быстро уехал и Лева в свою Германию. Так что мы с ним развелись, и я стараюсь не вспоминать его.
— И ты больше ничего о нем не знаешь?
— И не хотела бы знать, — ответила Хельга решительно. Она встала, поежилась, как будто ей было зябко, и сказала, неуверенно улыбаясь: — Я не слишком утомила тебя своим рассказом?
— Нет, по-моему, это ты утомилась, вспоминая все эти ужасные вещи, — ответил я.
— Очень холодно, ты не находишь? — спросила Хельга, набрасывая на плечи шаль. — То жара стояла несусветная, а теперь вот вдруг так сразу похолодало.
Я сделал то, чего мне больше всего хотелось в ту минуту. Я заключил Хельгу в объятия и крепко сжал.
— Я согрею тебя, — сказал я, прижимая к себе женщину. — Согрею тебя и никогда не отпущу. И ты никогда больше не будешь мерзнуть…
Теперь передо мной уже не стояло вопроса, как поступать в дальнейшем. Я точно знал, что хочу эту женщину, хочу быть с ней, остаться навсегда. Я должен был согреть ее, чтобы она оттаяла после всего, что она пережила. Она была достойна счастья.
* * *На следующий день я проезжал мимо филармонии. И, конечно, сразу же вспомнил о том, что обещал Юле повести ее туда.
На афишах, которые я рассмотрел, было несколько ближайших концертов. Среди них я выбрал тот, который был именно в тот вечер. Вторая симфония Малера.
Я купил два билета. Места были не слишком близко — в шестнадцатом ряду. Но, в конце концов, для филармонии это не так уж важно. Совершенно необязательно сидеть в первых рядах и три часа смотреть под взлетающие фалды дирижерского фрака… А Юля к тому же и ничего не видит.
Я приехал домой и стал звонить ей, чтобы пригласить на концерт. Но сначала телефон был занят, а потом, спустя час, когда стало свободно на линии, там никто не брал трубку.
«Может быть, они с Людмилой поехали куда-нибудь погулять», — думал я и все продолжал периодически набирать номер.
Потом я позвонил Скелету, который оказался дома. Только голос у него был сонный, я его разбудил.
— Вы хотите узнать, как дела? — спросил он. — И не лежат ли у меня дома скальпы интересующих вас господ? Нет, должен вас разочаровать — не лежат. Со скальпами пока что получается задержка.
— Но вы не теряете надежды? — спросил я его.
— Нет, не теряю, — ответил Скелет спокойно. — Но они меня расшифровали. Так что теперь мы можем с ними посоревноваться — кто будет проворнее и хитрее. Они меня убьют первым, или я их все-таки найду.
— Вы не боитесь? — спросил я глупость. Кто же не боится смерти?
— Не знаю, — признался Скелет. — Я пока что не думал об этом… Впрочем, если бояться, то лучше не заниматься той работой, которую я для себя выбрал в жизни… Я просто боюсь, что они опередят меня. Дело в том, что они теперь знают обо мне гораздо больше, чем я о них. А я знаю о них совсем мало — только в общих чертах.
— Но это уже кое-что, — произнес я, стараясь сделать свой голос оптимистичным и тем самым поддержать сыщика.
— Во всяком случае, мне кажется, что морг тот я определил не зря, — сказал медленно Скелет. — И с Аркадием Моисеевичем познакомиться поближе было бы очень полезно. Но у меня этого не получилось.
— А вы пытались?
— Пытался. И даже попробовал напугать его, — ответил Скелет.
— Ну и что — получилось?
— Уверен, что получилось, но он этого не показал. Крепкая сволочь, — сказал Скелет с оттенком уважения в голосе. — А судя по тому, что он и глазом не моргнул, когда я дал ему понять, что мне все известно, он начнет действовать.
— Действовать? — переспросил я, не понимая странную тактику Скелета. — Что вы имеете в виду?
— Ну, он мог и не показать вида, что испугался меня. Но ведь на самом деле он должен забегать. Для начала они теперь должны попытаться убрать меня. Или сделать еще что-нибудь. Пусть сделают хоть что-то, тогда легче будет их накрыть.
Скелет обещал держать меня в курсе дела. Еще он добавил утешительно, что теперь, когда он разворошил осиное гнездо, осы непременно что-нибудь вскоре выкинут, и тогда ситуация получит какое-то развитие…
Что ж, это было уже что-то, хотя я к тому времени уже основательно пал духом и не надеялся на успех расследования.
«Чего мы хотим, — думал я. — Сколько убийств и других страшных злодеяний произошло в последние годы. Вся страна содрогалась от них… Сначала Александр Мень, потом Листьев, потом еще что-то. Один Буденновск чего стоит… И что же? Никто ничего не нашел. Толпы милиционеров, надутых следователей и круглолицых прокуроров оказались совершенно бессильны. А мы хотим, чтобы один Скелет расследовал такое сложное и запутанное дело. Какая наивность с нашей стороны».
Действительно, если все эти сотни важных людей, получающих высокие зарплаты, не смогли расследовать ни одного серьезного убийства и который год бубнят по телевизору, что «ведется работа», и это происходит на глазах у всей страны, которая не знает, смеяться над ними или плакать над собой…
Мне так и не удалось дозвониться до Юли. В их квартире никто не снимал трубку.
И тут нашелся неожиданный выход. Мне вдруг позвонила Хельга.
— Что ты делаешь сегодня вечером? — спросила она.
— Не знаю, — на всякий случай ответил я, хотя и на самом деле это был вопрос. Юля ведь не отвечала по телефону.
— Может быть, мне приехать к тебе опять? — сама предложила Хельга. — Не беспокойся, я знаю, что ты работаешь по ночам. Но я могла бы подождать, и зато после этого мы могли бы вновь быть вместе. Или ты приезжай ко мне, когда закончишь.
Хельга выпалила все это и замолчала. Я понимал — ей было не очень удобно так навязываться мне, но она, видимо, ничего не могла с собой поделать.
— Ты хочешь и сегодня быть со мной? — спросил я.
— Все дело в том, что я не узнаю сама себя, — тихо ответила Хельга. — Я все время чувствую, что не могу без тебя. Я на самом деле увлечена тобой. Хоть женщине и не принято говорить такое…
Но я прервал ее. Особенно после ее рассказа о своей жизни, я все время ощущал свою ответственность за эту женщину. Она казалась мне такой беззащитной. Бывает ведь так — человек на вид кажется взрослым и самостоятельным, уверенным в себе. А на самом деле, внутри он постоянно ощущает свою ущербность, все время нуждается в ласке и защите.
Именно такой предстала передо мной Хельга в последнее время. Меня отнюдь не смущал контраст между внешностью красивой женщины, принцессы Севера, и ее внутренним миром. После всех тягот, которые она пережила, ее сердце потянулось ко мне.
А ведь еще Сент-Экзюпери сказал: «Мы в ответе за всех, кого приручаем». А ведь я приручил Хельгу, теперь это было очевидно. Раз приручил, то и нес за нее ответственность.
