Лоуренс Сандерс - Торговцы плотью
Сам я стоял, прислонившись к стене у входной двери, чтобы, почувствовав перебор, можно было быстро и незаметно выйти. Но выдержал до конца.
В своей заунывной речи служитель церкви сказал, что «прекрасная, полная сил и энергии женщина» была «вырвана из жизни» тем, чья «безбожная философия насилия» оскверняет «все, что нам дорого», и угрожает самому существованию нашего «мирного и любимого города».
Он словно начитался речей Уилсона Боукера, и я подумал, как отреагирует публика, если вдруг прокричать, что эту «прекрасную, полную сил и энергии женщину» вырвал из жизни и уложил в гроб апостол законности и порядка.
Я действительно верил в это. Вместе с детективом Джулом Слоткином я был убежден, что Марта стала жертвой не уличного грабителя. Нет, она знала убийцу и сама впустила его. Или ее.
Ибо если не Уилсон Боукер проломил Марте череп, то его жена, Элис. Она вполне способна на это.
Мотивов у четы Боукер было достаточно. Марта могла открыть дверь обоим. И обоим хватило бы ума замаскировать преступление под обычный грабеж, завершившийся убийством.
Как только служба закончилась, я бросился к телефону-автомату в церковном вестибюле, где выстроился в ожидании своей очереди длинный ряд гробов, от простого соснового до бронзового с лепниной.
Я вытащил из жилета карточку и позвонил детективу Слоткину. Ответивший мне человек сказал, что Слоткина нет, но его можно найти по другому телефону. Он дал мне номер, и я набрал его.
— Слоткин, — прозвучал усталый голос.
— Это Питер Скуро, — сказал я. — Мы с вами встречались в квартире Марты Тумбли. Женщины, убитой на Восточной Восемьдесят третьей улице.
— А, да, — сказал он. — Конечно. Помню.
— Я только что с панихиды… Я думал, вы придете. Ведь полиция обычно присутствует на похоронах убитых, на случай, если там появится преступник?
— Да, — ответил он, — иногда присутствует. Но меня отстранили от дела.
— Что?!
— Меня отстранили от дела, — терпеливо повторил он. — Поэтому я и не был в церкви. Меня перевели. На связи с общественностью.
Я не знал, что сказать.
— В Восточный Гарлем, — продолжал он. — Я hablar[53] на местном наречии вполне прилично.
— И кто теперь этим занимается? — спросил я.
— Убийством Тумбли? Не знаю, мистер Скуро. Наверно, мои дела раздали трем-четырем сотрудникам. А что? Какие-нибудь новости?
— Да нет, никаких, — медленно ответил я. — Я просто хотел узнать, как продвигается расследование.
— На это нужно время, — сказал он. — Если что-нибудь выяснится, вы прочтете об этом в газетах.
— Да. Конечно. Желаю удачи на новом месте.
— Спасибо.
— Это случилось неожиданно? Ваш перевод?
— М-м-м… — неуверенно протянул он. — Скажем так: я его не ожидал. Нечто вроде сюрприза.
— Угу, — сказал я.
Глава 168
Янси Барнет перебрался в офис Марты и взял на себя ее обязанности. Я отказался от дежурств и посвятил все время графику работы жеребцов, мальчиков по вызову и службы сопровождения. Янс порекомендовал на должность хозяина своего друга, и тот вполне справлялся. Очень милый парень. Странный, но милый.
Примерно через неделю все уже шло так, как будто Марты никогда и не было. Янс вывез из офиса ее личные вещи и развесил на стенах несколько репродукций Обри Бердслея.[54] Клиентки в последнее время привыкли обращаться с заказами лично к нему, так что смерть Марты не отразилась на нашем бизнесе.
Я спросил Оскара Готвольда, что будет с двадцатью шестью процентами ее акций в «Питер-Плейс инкорпорейтед». Завещала ли она их сыну? Тетке? Оскар отвечал крайне невнятно, и мне показалось, что он морочит мне голову.
В начале декабря позвонила секретарша Октавия Цезаря, потребовав прибыть на следующий день ровно в десять в его офис. Я заверил ее, что приду. Клянусь, у меня не было никаких предчувствий.
Я пришел на несколько минут раньше, но офис Цезаря был уже полон. Он сам, как обычно, сидел за столом, Антони Каннис и Михаэль Гелеско — рядком на кушетке. Два стула с прямыми спинками занимали Игнаций Самуэльсон и Оскар Готвольд. Кресло возле стола Цезаря пустовало — очевидно, для меня.
Когда я вошел, никто не встал, никто не протянул мне руки. Хотя все достаточно вежливо ответили на мое приветствие. Дождавшись, пока я усядусь, Октавий Цезарь без предисловий перешел к делу:
— Мы сочли, молодой человек, что следует собраться сейчас, прежде чем приступить в конце года… Учитывая последние скорбные события… Я имею в виду в первую очередь безвременную кончину Марты Тумбли. Мистер Самуэльсон, вы начнете?
На коленях у Игги лежала тоненькая папка, но он не открыл ее, не заглянул ни в один документ. Он быстро сыпал своими отрывистыми фразами, глядя на меня в упор. Я внимательно слушал, пытаясь следить за цифрами.
Он сообщил, что финансовые показатели «Питер-Плейс» за прошедший год и прогноз на оставшийся месяц следует признать благоприятными. Однако вследствие издержек, связанных с пуском предприятия, и непредвиденных расходов — в частности, в связи с принятыми недавно чрезвычайными мерами по обеспечению безопасности, — плюс закладная, ссуда, затраты на ремонт и так далее и тому подобное, чистая прибыль «Питер-Плейс» оказывается к концу года весьма скромной.
— Сколько? — прохрипел я.
Он тут же ответил:
— Общая сумма за год составит одиннадцать тысяч шестьсот пятьдесят два доллара и тридцать шесть центов. На вашу долю придется примерно три тысячи двадцать семь долларов.
Я смотрел на него, не веря своим ушам. По нашим с Мартой расчетам каждый должен был получить как минимум сотню тысяч.
— Что за дерьмо! — вскричал я. — Мы побили все рекорды! Каждый месяц зарабатывали больше, чем в предыдущий. Я видел счета, я знаю!
— Правильно, Питер, — кивнул Самуэльсон. — Доход в самом деле высокий. Но вы не знаете о накладных расходах, жалованье, издержках и прочем. В течение девяти первых месяцев движение денежной наличности было отрицательным.
— Это невозможно!
— Все цифры здесь, — сказал он, похлопывая по папке, лежащей у него на колене. — Для вас, естественно, копия. Все сходится. До последнего пенни.
— Я знаю, — спокойно сказал Октавий Цезарь, — что вы ждали… Совершенно естественно, что вы… Однако с цифрами не поспоришь. Я должен сказать, что «Питер-Плейс» — чрезвычайно успешное предприятие. Мы предусматривали два убыточных года, прежде чем перевалим… Но вы добились этого за девять месяцев! Поздравляю вас, юноша!
Он кивнул мне, и прочие идиоты заулыбались и затрясли головами, как китайские болванчики. За год работы три говенных тысячи вдобавок к жалованью! Самый ленивый из жеребцов заработал больше.
Я вспомнил, что говорил детектив Люк Футтер, когда я сообщил, что за нашим клубом стоит «Роман энтерпрайзис», — они выделят мне столько, сколько сочтут нужным. Только это случилось раньше, чем он предсказывал.
— Конечно, — продолжал Цезарь, — мы можем надеяться на более существенную прибыль в последующие годы, когда клуб… А вы сохраняете свои акции и, стало быть, долю… Что подводит нас к следующему вопросу. Прошу, мистер Готвольд.
Я посмотрел на Оскара, и он ответил мне внимательным, почти сочувствующим взглядом. Вполне подходящие манеры для чуткого убийцы: «Мне это гораздо больней, чем вам…»
— Питер, — сказал он, — по моему мнению, вам должно быть известно о включенной в акционерное соглашение статье, которая гласит, что в случае кончины одного из инвесторов-учредителей, его или ее доля акций сначала предлагается по начальной стоимости оставшимся партнерам, прежде чем обратиться к посторонним покупателям. Вы ведь знаете об этой статье, не так ли?
— Черта я знаю! — проорал я.
— Питер, — сказал он слегка укоризненным тоном, — она присутствует, и даже дважды, в подписанных вами документах. Вы читали соглашение?
Ему было прекрасно известно, что не читал. И Марта не читала. Ибо мы верили, что он отстаивает наши интересы. Теперь я понял, что и Оскар Готвольд, и Игнаций Самуэльсон — эти мошенники! — творения дьявольского Санта-Клауса, восседающего за столом.
— По моему мнению, — продолжал поверенный, — соглашение юридически безупречно.
— Вы готовы заявить свои права на приобретение акций? — спросил Октавий Цезарь, тихонько покачиваясь взад и вперед в своем вращающемся кресле.
— Минутку, — запротестовал я. — Вы хотите сказать, что, пожелав купить акции Марты, я должен заплатить сто четыре тысячи долларов?
— Правильно, — сказал Готвольд.
Мне не найти таких денег. Какой банк даст ссуду для покупки двадцати шести процентов пакета акций публичного дома? О, Ивар Гутьеррес, где ты теперь, когда ты мне так нужен!
— Попробую достать, — безнадежно сказал я.
