Алла Авилова - Откровение огня
— Я думаю, что Благая Весть не проста.
— А она — проста, — заверил он меня с безмятежной твердостью человека, знающего абсолютную истину. — Меня это даже тронуло.
— И еще я думаю, что церковь не получит кенергийское «Откровение» обратно, — добавил я.
— Вы имеете в виду оригинал? — уточнил Гальчиков. И сказал с нажимом: — Что касается оригинала «Откровения огня», то он, естественно, должен храниться в АКИПе.
Иными словами, его начальство вполне удовлетворила бы копия кенергийской книги, — так я это понял. «А что, если такой вариант устроит и Надю?» — мелькнула у меня мысль. Дать мне сфотографировать «Откровение огня» ей почему-то не хочется. Может быть, она согласится оставить копию рукописи в библиотеке Духовной академии?
Мы с Гальчиковым стали прощаться.
— Давайте и дальше поддерживать контакт друг с другом, — предложил мой гость. Я вручил ему свою визитную карточку и спросил:
— Как ваша дочь Анюта?
— Все фокусничает, — сказал он любовно.
Я увидел Ханса еще раз перед самым отъездом. Он пришел ко мне в субботу вечером с парой писем, которые я должен был захватить с собой в Голландию. Надя так и не дала о себе знать — ни мне, ни ему.
— Может быть, с ней что-то случилось? — спросил меня Ханс. — Я не думаю, что Надя вдруг решила разорвать наш контакт. Мы переговорили обо всем, проблем нет. Кроме, пожалуй, одного небольшого разногласия: Надя хочет, чтобы рукопись вывез я. Я сказал ей, что это слишком рискованно и лучше придумать что-нибудь другое. Может быть, это ее разочаровало? Рукопись для нее, в конце концов, самое главное. Как ты думаешь?
Ханс стал выглядеть моложе своих лет: Я успокоил его. Надя появится. А что касается вывоза «Откровения огня», то здесь мог помочь один мой знакомый, Вим Харрисон, который работал в голландском посольстве. Он часто ездил из Москвы в Гаагу и мог провезти через границу кенергийскую рукопись. Я уже разговаривал с Вимом на эту тему. Надя об этом пока ничего не знала. Я дал Хансу телефон Харрисона, сказал, что надо сделать, и попросил:
— Убеди Надю снять копию с «Откровения» и оставить ее дома или у друзей.
О других вариантах больше думать не приходилось.
— Да-да, конечно, — пообещал Ханс.
Я улетал в воскресенье утром. Шанс, что моя компаньонша еще удивит меня своим появлением в аэропорту, был минимальный, но он все же был — она любила удивлять. Надя не объявилась и в Шереметьеве. Я не понимал ее поведения, но был уверен, что с ней все в порядке и рано или поздно она даст о себе знать. Оснований для такой уверенности у меня не было, тем не менее я не сомневался, что увижу Надю в Амстердаме.
НАТАЛЬЯВещи были собраны. Что теперь? Наташа находилась дома одна. Она оглядела комнату, которую делила с Ириной, такую же пасмурную, как вечер за окном. Вспомнила: надо еще убрать все с полок в шкаф. Двигаться не хотелось. «Успеется. Выпью сначала чаю». Но идти на кухню и кипятить воду тоже не хотелось. Наташа вылила остаток из заварного чайника и стала пить чай неразбавленным и холодным.
— Что меня гложет? — спросила она в пустоту.
Завтра ее группа выезжала в Курскую губернию, старшая — она. Может, глодала неуверенность в себе? Наташа представила себя идущей по проселку между Ириной и Сергеем и отметила, что щемящее чувство от этой картинки сильнее не стало. Может быть, ее глодала неуверенность в этой затее? Нет, только не это. Задумано великое дело — поход социалистов в народ, — и участвовать в нем — настоящее счастье.
— Да, я счастлива освободиться от мыслей о себе и жить для России! — выкрикнула Наташа, но легче не стало.
Дронов сказал, что этим летом тысячи студентов и молодых рабочих отправятся в деревни и будут готовить крестьян к революции. Все участники дроновского кружка вызвались участвовать в походе. Дронов считал, что работать втроем — самое лучшее, и было решено разойтись по разным губерниям группами-тройками. Каждый кружковец должен был привлечь к делу двух знакомых и возглавить свою тройку. Наташа отправлялась под Курск с Ириной и ее новым ухажером Сергеем.
«Может быть, меня пугает ответственность?» — спросила себя Наташа и сразу же поняла: опять не то. Взять ответственность на себя ей как раз хотелось. Нет, в себе она нисколько не сомневалась. Если в ком Наташа и не была уверена, так это в Сергее. Она уже давно жалела, что согласилась на него. Теперешний кавалер Ирины вызвал у Наташи неприязнь в первый же день знакомства. Закрытый тип. И взгляд холодный. Ко всему прочему — семинарист. Семинаристов Наташа недолюбливала: догматики в своих семинариях, догматики в революции. В сущности, она никогда бы не согласилась на Сергея, если бы не соображения конспирации. Его участие в походе было для конспирации плюсом. Сергей и Ирина будут выдавать себя за мужа и жену, она сама станет сестрой и свояченицей. Кустарь-ремесленник с женой и свояченицей, задумавший основать дело, крестьян не насторожит. Все трое выучились красильному делу.
Наташа заметила, что ком у нее в горле стал тяжелее, когда она задумалась о конспирации. «Уж не страх ли ареста это у меня?» — озадачилась она. Она представила, что конспирация подвела и деревенский староста с прихвостнями связывают их всех троих и везут на телеге в уездную жандармерию. Дальше — суд, потом тюрьма, несколько лет одиночки. Представив себя в темной клетке без книг, без разговоров, без дела, Наташа вскочила со стула и прошла к окну. «Лучше виселица, чем такая пустота!» Она посмотрела вниз и сказала себе: «Так вот я чего боюсь — пустоты!»
Во дворе никого не было. Наташа скользнула взглядом по деревьям и отвернулась от них. «А почему я ее боюсь? Да и не может быть полной пустоты даже в одиночке. Мои мысли, мои знания, мои воспоминания — все это всегда со мной! Разве я пустая?..»
Раздался стук в дверь. Это был Сергей — нежданно-негаданно.
— А Ирины нет, — объявила Наташа ему на пороге.
— Я ее немного подожду. Ты не будешь возражать?
И, не дожидаясь приглашения, Сергей прошел в комнату. Он увидел на столе чайник и сказал:
— Чаю бы я тоже выпил.
— Чаю больше нет, — объявила Наташа.
— Тогда я пойду его поставлю.
Наташа проводила Сергея взглядом до двери и остановила вопросом:
— А ты разве не знал, что Ирина сегодня будет у Дронова?
Сергей хлопнул себя по лбу.
— Забыл. Ты сказала — и вспомнил.
Семинарист вышел из комнаты, а Наташа села за стол и подумала: «А актер он плохой. Что ему надо?»
Когда пили чай, Сергей посмотрел на полку над Наташиной кроватью и спросил:
— Эти книги — все твои?
— Да.
— Своеобразная библиотечка.
— О чем мы, собственно, говорим? — раздраженно спросила Наташа.
— Обо всем.
— Терпеть не могу пустых разговоров.
— А еще чего?
— И еще много всего.
— Много всего, включая меня.
Наташа посмотрела не него недобро, в упор и сказала:
— Мы идем дело делать. Давай тогда и разговоры вести о деле.
— Ладно. Вопрос по делу: за что ты меня так не любишь?
Наташа с шумом вздохнула и отодвинула от себя стакан.
— Ненависть, как и любовь, мешает делу. Я тебе всего-то и предлагаю разобраться в отношениях в интересах дела, — спокойно продолжал Сергей. — Скажи прямо. В своем духе.
— Хорошо, я скажу. Я тебе не верю. У тебя на уме не революционная работа, а что-то еще.
— Ты имеешь в виду — сейчас?
— Я имею в виду — всегда.
— Я могу тебе сказать, что у меня на уме сейчас. Подготовка к отъезду. Я только что был на другом конце Москвы, в Никольской церкви в Хамовниках. У меня там знакомый дьячок. Я отвез ему на хранение кое-что из своих вещей: письма, документы, бумаги. Все может случиться. Если придут с обыском, ничего важного не заберут. Я могу и твои вещи туда отвезти, хочешь?
Наташин взгляд, все еще оставаясь на Сергее, опрокинулся. Подумав, она ответила:
— Мне нечего прятать. Что мне надо — это спокойно собраться.
Сергей поднялся. Похоже, что он был разочарован. Попрощавшись до завтра, семинарист оставил Наташу одну.
«Напрасно я отказалась от Никольской церкви», — пожалела Наташа. Среди ее вещей была одна, которую стоило бы поберечь. «А! — отмахнулась она от беспокойной мысли. — Будь что будет! „Откровение огня“ — это прошлое. Во всех смыслах — прошлое. Теперь для меня главное совсем другое».
Группа нашла себе пристанище в селе Нахабине Курской Губернии. На его окраине стояла пустой бывшая школа. Там и обосновались Наташа, Ирина и Сергей с разрешения нахабинского помещика Куликова, дед которого первым в уезде занялся образованием крестьян. Прогрессивный Куликов-внук, успевший построить в Нахабине новую школу, симпатизировал социалистическим идеям. Ему понравилось, что энергичные, толковые красильщики хотели не только основать дело, но и научить крестьян «экономической грамоте». Помещик посоветовал им как можно меньше афишировать их «экономический кружок» во избежание неприятностей со стороны уездных властей, которые относились подозрительно ко всякой просветительной работе среди крестьян. Наташа пообещала Куликову, что они будут проводить занятия под видом вечеринок.
