Сара Рейн - Темное разделение
— Нет, пожалуй. Я думаю, что мы обойдем место для начала. Мы должны делать это очень тихо.
— На случай если графы в капюшонах встретятся нам с кодексом вампиров?
— На случай если там будут подростки-наркоманы, — сказал Гарри.
Когда они поднялись на вершину холма, холодный ветер подул им прямо в лицо, разгоняя облака вокруг луны. Над ними Мортмэйн, казалось, выплывал из тени.
— Мы пойдем внутрь теперь? — спросила Анжелика, с сомнением разглядывая место.
— Да, потому что я хочу увидеть и узнать места со снимков Симоны. Я взял пару фонарей — на, возьми один. Темнота там будет чернее черного.
— В самом деле так темно? — сказала Анжелика, упав духом, и Гарри не смог сдержать улыбку.
— Но не темнота беспокоит меня.
— Я знаю. Это призраки.
— Да, как ты догадалась?
— Меня тоже беспокоят призраки.
Через некоторое время Симона почувствовала, что тонкая ниточка света падает с лестницы. Неужели ночь прошла? Она по-прежнему не могла посмотреть на часы, но теперь у нее возникло другое ощущение.
Она чувствовала слабость, и ей все казалось странным, хотя она подумала, что, скорее всего, спала полубредом-полусном. Она впадала то в панику, то в обволакивающее отчаяние. Ты никогда не выберешься, — говорили шепоты и шорохи. — Никогда, никогда… Ты умрешь здесь в темноте, как Соня умерла здесь в темноте..
Она цеплялась за надежду, что кто-то начнет искать ее или женщина со злыми глазами вернется. Это было вероятно: люди не запирают незнакомцев в старых домах и не бросают их умирать. Это было какое-то странное наказание, или женщина была одержима навязчивой идеей. Симона вспомнила глаза женщины и силу ее рук, когда та толкнула ее в клетку, и содрогнулась.
Чтобы прогнать этот образ, она стала читать вслух стихи, но по иронии она могла вспомнить только оду Ловласа о том, что тюрьма — не каменные стены и не прутья решеток… Поэзия не могла прогнать призраков Мортмэйна. Она вбирала в себя шорохи и шепот. А если крыса сюда заберется, думала в холодном поту Симона, я сойду с ума.
Шепот не успокоился с приходом лучей серого света, и Симоне даже показалось, что шорох стал громче. Крысы или призраки? Она повернула голову и прислушалась, поскольку на мгновение ей показалось, что в шорохе она услышала голоса. Но это только воображение.
Или нет? Теперь звук был более ясный, и это были точно не крысы и не призраки. Шаги. Женщина возвращается, чтобы освободить ее? Сказать, что все это ошибка, или шутка, или пари? Нет, это были шаги не одного человека. Да, они наверху, слышны их голоса. Люди внутри Мортмэйна.
Собрав все свои силы, в страхе, что они могут уйти, не найдя ее, Симона набрала воздух в легкие и закричала так громко, как могла. Но ее голос, ослабший от наркотика, из-за пересохшего за долгие часы без воды горла, превратился в надломленный слабый хриплый звук. О господи, нет! Господи, помоги мне подать знак о себе. Не дай им уйти без меня!
Она сжала кулаки и начала колотить ими о железные прутья.
Гарри шел медленно, освещая фонарем заброшенный главный холл Мортмэйна, узнавая его отчасти по фотографиям Симоны.
— Это точно то самое место, — сказала Анжелика, одобрительно кивнув.
— Но я не знаю, найдем ли мы что-нибудь. Я же говорил тебе, что мною движет только интуиция.
Они заходили все глубже и глубже, осторожно проходя по пролетам. К печальному запаху изъеденных червями балок и рассохшихся камней добавлялась резкая вонь мочи — людей или животных. Их тени, ложащиеся на рельефы стен в свете фонаря, брели за ними; и было странно, что тени иногда отставали от своих владельцев. Гарри усилием воли прогнал чувство, что маленькая Тэнси Флоя была среди этих бредущих теней.
Луч фонаря вырывал бледный лоскут пространства из темноты, обнажая осыпающиеся кирпичи и засохшую вековую грязь. Пауки и черные жуки пробегали перед ними, и чем глубже они заходили, приближаясь к самому сердцу дома, тем тени становились толще и зловоние усиливалось. Гарри заметил, что Анжелика поискала в кармане платок и приложила его ко рту, но тут она сказала:
— К счастью, прямо перед выходом я приняла ванну с ароматизированной солью. Мне кажется, я все еще чувствую ее запах, а ты?
— Ну конечно! — сказал Гарри, неожиданно почувствовав радость оттого, что Анжелика вместе с ним.
Затем он остановился, и она тоже, потому что из глубин старого дома донесся слабый звук. Они замерли, стараясь даже не дышать. Ничего. Возможно, игра воображения. И затем звук повторился, легкий, хрупкий. Раздался слабый скрип из угла, и Гарри посветил туда. Небольшое пушистое тельце с длинным хвостом пробежало и скрылось из виду.
— О господи, — сказала Анжелика. — Надеялась я, что уж этого мы не увидим. Гарри, дорогой, стань Крысоловом и прогони их всех.
— Все в порядке. Она убежала. Я выдержу твой приступ истерики по полной программе, когда мы выберемся отсюда. Может быть, ты вернешься в машину и подождешь там?
— И упустить шанс когда-нибудь рассказать эту историю за обеденным столом? Дорогой! — сказала Анжелика с упреком, и Гарри ухмыльнулся.
— Хорошо. Вперед и вверх.
— В любом случае, с тех пор как ты увидел Симону, ты хотел предстать перед ней в образе романтического рыцаря в блестящих доспехах, не правда ли? — сказала она проницательно, и Гарри посмотрел на нее.
— Ты путаешь меня с кем-то, у кого есть сердце, Анжелика.
— Не думаю. И к тому же мне кажется, что ты подойдешь Симоне. — Она взглянула на него и сказала: — Гарри, дорогой, неужели ты думаешь, что я не знаю, что тебе все это время была нужна Симона?
— Ну…
— Но нам было так хорошо последние недели, правда?
— Анжелика, — сказал Гарри, — ты уникальная женщина. Не могу представить себе, чтобы кто-то еще смог бы устроить сцену прощания в такой ситуации. В самом деле, по своему опыту…
— Простирающемуся по всем континентам и нациям?
— Ты знаешь, — сказал Гарри, подождав, — если ты не оставишь привычку цитировать, люди начнут думать, что ты умна.
— Но за циничными словами я прячу сердце.
Прежде чем Гарри смог придумать, что ответить на это, она сказала:
— Давай лучше закончим осматривать эту историческую достопримечательность. Не знаю, как ты, но я очень рада, что совершенно несведуща в истории: я даже не хочу думать о первоначальном назначении всех этих комнат, а ты?
— Я стараюсь не думать об этом.
В самом конце дома они нашли длинную сырую комнату, где удушающий запах человеческого отчаяния был таким сильным, что им показалось, что они упираются в стену. Там были высокие зарешеченные окна и гнилой, изъеденный червями пол.
Анжелика сказала шепотом:
— Там что-то на другой стороне, похоже на крышку.
— Это крышка колодца, — сказал Гарри через мгновение. — О господи, ну конечно! Это колодец, Анжелика. Его Симона фотографировала! То, что было внутри!
— Да, я вижу. Но что это значит? — спросила Анжелика. — Как все связано? И должны ли мы заглянуть внутрь, потому что…
Она замолчала. Звук, который они оба слышали раньше — который приняли за шум пробежавшей крысы, — донесся вновь. И теперь он точно шел снизу.
— Кто-то стучит в стену или обо что-то еще, — сказал Гарри через мгновение.
— Кто-то стучит? Симона? — Они переглянулись. — Возможно ли это?
— Не знаю, но мы должны спуститься и проверить. Здесь, кажется.
Через несколько минут они нашли каменную лестницу и стали осторожно спускаться. Стены сочились сыростью и конденсатом, и, когда Гарри поднял фонарь, он высветил плесень на потолке.
Они спустились вниз и там, в свете фонаря, увидели расположенные вдоль стен ряды железных прутьев. Это были огромные клетки, числом восемь или десять, стоявшие вплотную друг к другу.
Клетки, думал Гарри. Железные клетки. На короткое безумное мгновение он оказался в книге Флоя и увидел Тэнси, в страхе тайно пробирающуюся в эту комнату, чтобы спрятаться от торговцев детьми…
Клетки были ржавые и бесцветные, как гнилые зубы, и они были заполнены старыми листьями и булыжниками. Но в одной клетке что-то двигалось… Внутри железной клетки кто-то был, он в кровь разбил руки о прутья, чтобы привлечь их внимание.
Замок не поддавался минут десять, но куском разломанного камня Гарри все-таки сумел сбить его.
— Рыцарь в сверкающих доспехах, так и есть, — прошептала Анжелика, но когда он сделал передышку, потому что расцарапал руки, она взяла у него камень и начала ломать замок сама.
Когда Симона, полуослепнув от полной темноты, покрытая грязью и пылью, упала в объятия Гарри, Анжелика, которая была ближе всех к лестнице, оглянулась и сказала:
— Кто-то идет.
— Чепуха, — сказал Гарри, — тебе кажется. Я ничего не слышу.
— Нет, подожди, она права. — Симоне удалось устроиться полусидя. — Слушай.
