Джой Филдинг - Не делись со мной секретами
– Много чего говорят, – продолжала Морин. – Всего не запомнишь. Одни говорят, что надо избегать плохо прожаренного мяса, другие, наоборот, утверждают, что оно очень полезно для организма. Нас предупреждают об опасности алкоголя, а потом вдруг заявляют, что стакан красного вина в день предотвращает сердечные приступы. В данный момент предлагают побольше потреблять клетчатки и поменьше жиров. А в будущем году, возможно, все будет наоборот.
– За умеренность! – предложил тост отец и поднял бокал с красным вином.
– За здоровье и благополучие! – отозвался Барри.
– На днях я читал одну статью в приемной у доктора, – начал рассказывать Арт Костэр. – Мне в руки попался старый журнал, журналист спрашивал знаменитость, которую интервьюировал, забыл, кто она такая. Он попросил ее назвать ее любимый напиток и привести три причины, почему он ей нравится.
– Любимый напиток, – задумчиво произнес Барри. – Скорее всего это красное вино. Оно очень вкусное, прекрасно пахнет и пьянит.
– А мне нравится апельсиновый сок, – высказала свое предпочтение Морин. – Он полезен для здоровья, бодрит и освежает.
– А для тебя, Джесс?
– Что?
– Твоя очередь называть напиток.
– Ты сказал, что ходил к доктору? – Джесс спросила отца.
– Разве ты не слушала наш разговор? – удивился Барри.
Джесс не обратила на свояка никакого внимания.
– Папа что-нибудь не так? Ты плохо себя чувствуешь?
– Я в полном порядке, – ответил отец. – Обычный ежегодный осмотр.
– Куда ты собираешься? – спросила Джесс свою мать.
– Никуда, – ответила она.
– С каких это пор ты одеваешься к выходу, а сама никуда не идешь?
– Итак, какой же твой ответ? – спросил упрекающе Барри.
– Мой ответ на что?
Барри покачал головой.
– Джесс, скажи честно, почему ты соглашаешься приходить к нам на ужин, если не собираешься принимать участие в наших разговорах?
– Барри, пожалуйста! – взмолилась Морин.
– Какой твой любимый напиток? – повторил Арт Костэр. – Назови три причины.
– И это называется разговором? – спросила Джесс.
– Своего рода игра, – шутливо заметила Шерри.
– Не знаю, – наконец произнесла Джесс. – Думаю, черный кофе. – Она увидела, что все ждут пояснений. – Почему? Потому что он окончательно пробуждает меня по утрам, он немного горчит и очень хорош до последней капли. – Она пожала плечами, надеясь, что не подкачала со своими ответами.
– А что ты скажешь, папа? – спросила Морин.
– Пиво, – ответил он – простой и естественный напиток, от которого хорошо себя чувствуешь.
– Ну и что значат все эти ответы? – поинтересовалась Морин.
– А то, – произнес Арт Костэр с некоторой напыщенностью, – напиток свидетельствует о сексуальных наклонностях. В моем случае секс – простое и естественное занятие, в результате чего я чувствую себя хорошо.
Каждый постарался вспомнить свои три причины любимого напитка, и когда все сообразили, как можно истолковать их ответы, то раздался хохот.
– Так, значит, для тебя секс вкусное, пьянящее занятие с прекрасным запахом, – напомнила Морин мужу его ответы. – Думаю, что ты мне просто льстишь.
– Мне просто повезло, – отозвался он и взглянул на Джесс. – Слегка горчит, да?
Джесс ничего не ответила. Оставайся любезной, думала она. Пытайся улыбаться. Будь приветливой. Не ссорься.
– А тебе нравятся пузырьки, – сказал Арт, плотнее прижимаясь к Шерри Хасек.
Джесс раздумывала, что бы назвала ее мать. Возможно, белое вино, потому что оно прозрачно, предсказуемо и эффективно. А может быть, лимонад, потому что он сладкий, приятный и попахивает тоской по прошлому. А, возможно даже, молоко – по тем же причинам, по которым отцу нравится пиво.
– Вернись на землю, Джесс, – опять стал окликать ее Барри. – Не улетай куда-то в своих мечтаниях.
– Когда ты произнес это в первый раз, у тебя прозвучало забавно, – сказала Джесс более резко, чем намеревалась. – А теперь звучит надоедливо.
– Под стать твоему поведению. Я просто пытаюсь понять или ты очень чем-то озабочена, или ведешь себя намеренно грубо.
– Барри! – предупреждающе воскликнула Морин.
– С какой же это стати я стала бы вести себя грубо? – строго спросила Джесс.
– Об этом ты знаешь лучше. Я отнюдь не претендую на понимание того, что ты из себя представляешь.
– Действительно?
– Джесс... – произнес ее отец.
– Я бы сказала, что мы неплохо понимаем друг друга, Барри, – сказала Джесс, окончательно потеряв терпение. – Мы смертельно ненавидим друг друга. Это очевидно, не так ли?
Барри был потрясен, как будто ему только что влепили пощечину.
– Джесс, я не испытываю к тебе чувства ненависти.
– Ах вот как? А что ты можешь сказать о небольшом письмеце, которое прислал мне? Ты это сделал в знак своей привязанности?
– Письмо? – спросила Морин. – Какое письмо?
Джесс прикусила язык, стараясь не выболтать что-либо еще. Но было слишком поздно. Слова уже автоматически слетали с ее губ.
– Твой муж прислал мне пропитанный мочой образчик своего уважения вместе с кусочками своих волос со срамного места.
– Что?! О чем ты говоришь?! – со всех сторон посыпались возбужденные вопросы.
– Ты что, окончательно спятила?! – взвизгнул Барри. – Что несешь, черт подери?!
Действительно, что она говорила, вдруг подумала Джесс, увидев, что поднявшаяся суматоха напугала близнецов и они разревелись. Неужели она действительно верит, что Барри мог послать ей такое письмо?
– Ты утверждаешь, что не посылал этого письма?
– Я утверждаю, что не имею ни малейшего представления о том, что ты говоришь, черт подери!
– Ты опять сквернословишь, – заметила Джесс.
В ответ Барри пробормотал что-то неразборчивое.
– В прошлом месяце я получила по почте анонимное письмо, – объяснила Джесс. – В конверте находились обрезки волос со срамного места и листок, пропитанный мочой. Когда же я разговаривала с тобой по телефону несколькими днями позже, ты спросил меня, получила ли я твое письмо. Этого-то ты не отрицаешь?
– Конечно, я отрицаю, что посылал тебе такое письмо! Единственное, что я послал тебе по почте, – это краткую информацию об индивидуальных счетах выхода на пенсию.
Джесс смутно припомнила, что вскрыла конверт, увидела какую-то бумажку о сбережениях для выхода на пенсию и не раздумывая выкинула это письмо в мусорную корзинку. Господи, неужели по телефону в тот день он говорил об этом?
– Ты это мне прислал?
– Господи, я же бухгалтер, – сказал он ей. – Что же другое я могу послать тебе?
Джесс почувствовала, как вокруг нее завертелась комната. Что же с ней происходило? Как она могла обвинить собственного свояка в таком извращенном поступке? Даже если бы она верила в это, зачем ей было говорить об этом вслух? В его собственном доме? За его обеденным столом? Перед лицом всей семьи?
Ее сестра высказала такие же настроения.
– Просто не верится, что ты можешь позволить себе сказать такое! – она заплакала, прижимая к себе сына. – Не могу поверить, что ты даже можешь подумать о таком!
– Очень сожалею, – беспомощно произнесла Джесс. Тайлер захныкал при виде слез матери, близнецы вовсю ревели в своих колясках.
– Дети, давайте успокоимся, – обратился Арт Костэр к своим взрослым дочерям.
– Это просто из-за того, что мы с Барри здорово поцапались, – попыталась объяснить Джесс. – Я чувствовала, как он взбеленился, как жаждал отплатить мне, и тут я получаю по почте это письмо, а вскоре после этого разговариваю с Барри, и он спрашивает меня, получила ли я письмо...
– Поэтому ты решила, что написал его он! Что у него такая извращенная натура! Что я вышла замуж за отвратительного человека!
– Ты, Морин, не имеешь к этому никакого отношения, тебя это не касается.
– Разве? – запальчиво спросила Морин. – Когда ты набрасываешься на моего мужа, ты нападаешь и на меня.
– Не будь глупой, – возразила Джесс.
Близнецы раскричались еще громче. Тайлер вырвался из рук матери и побежал наверх, на второй этаж.
– Ты не оставляешь его в покое со дня нашей свадьбы, – завопила Морин, размахивая руками.
– Это неправда! – запротестовала Джесс. – Я хорошо к нему относилась, пока он не превратил тебя в домашнюю клушу.
– Домашнюю клушу! – поперхнулась Морин.
– Как ты могла позволить ему сделать это? – строго спросила Джесс, решив, что раз уж она затронула эту тему, то может высказаться до конца. – Как ты могла все забросить и позволить ему превратить себя в кумушку?
– Я, пожалуй, отнесу близнецов наверх, – предложила Шерри, умело подхватила девочек из их колясок и понесла наверх.
– Дети, давайте прекратим это, пока мы не наговорили таких вещей, о которых позже можем пожалеть, – уговаривал Арт Костэр, как бы признавая, что и так уже было слишком много сказано.
