Анатолий Ковалев - Гильотина в подарок
– Откуда вы знаете?
– Василина никогда не оставляет незадернутыми окна.
– Это ничего не доказывает. Может, Роберт просто хотел проветрить… От головы пованивало…
– А что вы так сконфузились? Неужели подглядывание в бинокль – большее преступление, чем убийство?
– Как автор романа я не имела права упустить такой красочный эпизод!
– Прекрасный ответ! – ухмыльнулся следователь. – Не буду сейчас спрашивать о том, как вы оказались в здании одной коммерческой фирмы в субботу в восьмом часу вечера. Оставим это на закуску.
Девушка снова, в который раз, бросила тревожный взгляд на Еремина и прикусила губу.
– А ведь ты была в тот вечер у меня… Правда, приехала ночью, – припомнил писатель. – И утешала Васю…
– Что мне оставалось делать? Я не сомневалась, что она побежит к тебе. Я сама подставила себе подножку! Василина осталась у тебя по праву несчастной женщины и бывшей любовницы. Ее нужно было утешить. И ты утешал как мог. Всю ночь.
Всем сделалось нехорошо от ее намека, но Полежаев успел дать отпор:
– Ты плохо изучали психологию, детка! Все не так.
– Верю, – пожала плечами Патя. – Ты большой оригинал!
– Ну? Выяснили отношения? – поинтересовался детектив. Его раздражало все, что не касалось расследования. – На очереди Мария Степановна. Она тоже по вашей протекции участвовала в «братской могиле»?
– Разумеется. Степановну я знаю давно, с пятнадцати лет. Она любила девочек в таком возрасте. Некрасивых учениц у нее не было. Некрасивым она отказывала. Также существовало табу на мальчиков. Она частенько устраивала спаренные занятия. Приглашала меня и еще какую-нибудь пташку. Обычно недотрогу, чтобы я сумела ее расшевелить. Любила заваливаться в постель с двумя сразу.
– Судя по всему, вас не очень-то это тяготило.
– Меня – нет. Меня всегда притягивала красота женского тела. А вот для некоторых занятия у Саниной оканчивались плохо. Одна девочка даже повесилась.
– Ты хочешь нас убедить, что отомстила за этих несчастных? – снова вмешался Антон. – Ты мало похожа на борца за справедливость!
– Я ничего не собираюсь доказывать. Степановна мне не делала зла. Наоборот, очень любила. Устраивала чуть ли не праздник, когда я приходила к ней в гости. И все-таки она была порядочной свиньей! Я не могу этого объяснить. Я почувствовала неприязнь к ней очень скоро, но выжидала. Все эти годы я наблюдала за ней. Мне было интересно ее изучать. Повадки, настроения, капризы. И я не могла не сделать ее героиней моего романа! Что касается «механизма», как вы любите выражаться, товарищ милиционер, то он был незатейлив. Сложность состояла лишь в том, чтобы застать Степановну дома. Она не домоседка. Я не могла до нее дозвониться два дня кряду. Она, видите ли, выслеживала какую-то обалденную телку! Такое с ней нередко приключалось. А Антон меня торопил. Ему не терпелось встретиться с Саниной, чтобы расспросить ее о Констанции, о которой та – ни сном ни духом! Их встречу приходилось откладывать. Наконец мне повезло. Степановна чуть ли не рыдала от восторга. Мы давно с ней не делали этого. Она часто звонила, умоляла приехать. У меня был всегда один ответ: «Мне некогда. Я делаю деньги». Это здорово ее отрезвляло, потому что, кроме девочек, у нее имелась еще одна страстишка. Но с деньгами ей везло еще меньше, чем с девочками! Однажды она осторожно поинтересовалась, как я делаю деньги. И с тех пор тоже стала работать на господина Бадункова. Итак, мы с ней договорились на субботу, на десять вечера. Я задерживалась за городом. Мама в тот день капризничала. Расспрашивала о женихе. Я торопилась, ведь мне предстояло еще отплясывать «Болеро» перед моим женихом.
– Ко мне ты приехала во втором часу ночи, – припомнил Антон, – пьяная. Просила прощения. Я считал тебя невиннейшим агнцем.
– Я опоздала, но она упорно меня ждала, – продолжала Патя, не обращая внимания на слова бывшего жениха. – Роберт сидел в машине во дворе у Степановны. Он долго ворчал на меня, что заставила его целый час маяться без работы. Дальше все было по тому же сценарию, что и со Шведенко. Степановна сразу же потащила меня в постель. Когда раздевались, я сказала, что ужасно хочу пить. «Возьми в холодильнике вишневый сок и мороженое и неси сюда!» Ничего этого я брать не стала. Мне нужно было открыть входную дверь и подать Роберту сигнал в виде пустой пачки «Голуаза». И так слишком задержалась. Санина уже нацепила халат. И хотела посмотреть, почему я так долго вожусь. «А где же сок, мороженое?» – удивилась она. «Соком я не напилась бы, поэтому выпила воды из-под крана. А мороженое мне нельзя. Хронический тонзиллит». – «Вот не думала, что ты такая больная!» Я постаралась сделать так, чтобы она стояла спиной к двери. Она как раз теребила в руках поясок от халата. Вышло все довольно нелепо. Она почувствовала, как открывается дверь за ее спиной. И обернулась. Увидела Танцора и онемела. Только молча смотрела то на него, то на меня. «Не пугайся, Машенька, – попросила я, – все сейчас объясню». Но она не стала слушать моих дурацких объяснений, уже разобралась, что к чему. Вид у Роберта довольно зловещий. Она закричала и швырнула в него тем, что оказалось под рукой. По иронии судьбы это был поясок от халата. Им-то Роберт и воспользовался, хотя у него была приготовлена удавка. Все произошло молниеносно. Мы уложили ее на кровать. «Иди в машину! – приказал Роберт. – А я тут все оботру». Я повиновалась, только вставила в пишущую машинку Саниной синопсис с ее отрывком.
– Зачем?
– Как зачем? Ведь никто – ни в милиции, ни вы с Антоном, ни безмозглый Бадунков, ни этот умник коммерческий – не прорубал, что я просто-напросто делаю мой роман, что все жертвы – это «братская могила» в прямом и переносном смысле! В конце концов мне пришлось ткнуть Антона носом!
– Глупо было с твоей стороны! – бросил Полежаев.
– Может быть, и глупо, только ты все равно ничего не понял! Ты постоянно хочешь казаться умнее своего героя, но у тебя не получается. Автор не должен выставлять себя напоказ. Его дело пятое! Сиди и помалкивай! Пусть читателю кажется, что тебя вовсе нет! Пусть он теряется в догадках, кто здесь герой, а кто – автор!
Молчавшая до этого Ольга тихо произнесла, как бы беседуя сама с собой:
– Вот-вот, у нее на уме только герои романов!
– Она делилась с тобой своими замыслами? – уцепился следователь.
– Нет! Нет! – испугалась гувернантка. – Я впервые обо всем этом слышу. Я тут ни при чем. Меня заставили! Я все расскажу…
– Потом, – взял ее за руку Костя, – потом поговорим. А сейчас успокойся.
– Какие нежности! – засмеялась, глядя на них, Патрисия. – А между прочим, товарищ милиционер, ваша козочка у меня спрашивала совета, переспать ей с вами или нет. Переспи, советовала я, отчего ж не переспать? Мужчина видный!
– Это когда же она успела?
– В кинотеатре, когда вы с Антоном захотели пописать. Мы тоже даром время не теряли.
– Это правда? – спросил Еремин.
Вместо ответа Ольга смущенно опустила голову.
– Не будем отвлекаться! – повысил голос следователь, чтобы скрыть свою растерянность. – Каким образом получилось, что поденщикам достались именно те отрывки, которые вы наметили? Ведь распределением синопсисов, как я понял, занимались не вы.
– Неужели непонятно? Я приводила к коммерческому людей в том порядке, в каком хотела. А он тоже во всем любил порядок. Выдавал синопсисы не с конца, а с начала. Я контролировала весь процесс.
– А где же пропадала целые сутки? – задал свой старый вопрос Полежаев. – Вряд ли это была тусовка. Ты пряталась от Бадункова?
– Очень надо было! – хмыкнула она. – Я провела этот день с Робертом. Он ревновал к тебе. Я хотела его успокоить, чтобы не выкинул какую-нибудь глупость. Он выкинул целых две! Убил антиквара и поехал к Василине. Он подозревал, что Шведенко рассказал о нем жене. Я не могла его переубедить, хотя ежу понятно: знай она, кем раньше был Роберт, давно бы заявила в милицию, по крайней мере сообщила вам.
– Он попросил вас позвонить Василине?
– Да. Танцор не отличался фантазией. Она ведь не дура набитая, чтобы на ночь глядя бросаться в погоню за трупом! Сразу ясно – это ловушка. Я пыталась вдолбить этому идиоту, что он засыплется сам и засыплет меня, но он здорово запаниковал, и я решила его успокоить. Роберта тоже можно понять. Столько работы у него не было давно. Нервы расшатались.
– Ты так говоришь, будто твой Роберт занимался научной работой! Тоже мне физик-ядерщик!
Патя оставила реплику Антона без внимания.
– Вопросы еще будут, товарищ милиционер? Честно говоря, я устала. Может, сразу в наручники?
– Ну что вы, дорогая Патрисия, мы дружески беседуем. – Еремин смотрел приветливо, но она уже догадывалась, что таится за этой приветливостью, и предпочитала ей наручники. – Мы только-только добрались до самого важного. На мой взгляд!
